Утаенные страницы советской истории. - Александр Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То есть никто его арестовывать или — об этом очень много тогда кричали — «ликвидировать» не собирался?
— Да ну, ерунда! Кстати, я видел список на интернирование почти 80 лиц. По нему почему-то к нам в Медвежьи Озера — будто специзоляторов не было — привезли Уражцева, Гдляна. Но это второстепенные люди. Я даже министра спросил, зачем они нужны? В списке не было ни руководства Верховного Совета, ни руководства страны… Потом, конечно, все говорили, что такого списка нет.
— Считайте «репликой в сторону»: Ленин, помнится, писал, что «нельзя играть в восстание»…
— Поначалу, когда я только вернулся из Ялты, все казалось серьезно. Когда 17-го, в субботу, мы ехали домой, Язов говорит: «Организуй завтра совещание, принеси Положение о введении чрезвычайного положения». Утром мы в 8 часов, по-моему, собрались, я оповестил генералов, кто куда полетит. Инструктаж министра был очень коротким: в случае каких-либо недоразумений не допустить провокаций, не допустить втягивания в них войск. Положение о введении ЧГ1 размножили на ксероксе, каждому отдали, на самолеты — и все улетели.
— Это было 18 августа…
— Да. Вечером позвонил Дмитрий Тимофеевич: «Поехали на совещание». Мы приехали — они как раз возвращались от Горбачева. Случилось то, что мы предвидели…
— Михаил Сергеевич не поддержал создание ГКЧП?
— Это был хорошо разыгранный спектакль, которым кто-то умело дирижировал. Посмотрите, кстати, воспоминания зарубежных политиков о Горбачеве… Сейчас он признает, что у него сохранялись и охрана, и связь… А тогда, помните, «форосский узник»!
— Для многих позиция Горбачева оказалась моральным ударом…
— Да, Янаев и Павлов сидели поддатые… Я спросил у Язова: «Товарищ министр, как мы могли с ними связаться?»
— Как возникла идея ввести танки в город?
— Дело было так. В воскресенье закончилось совещание. Янаев подписал документы и вдруг обращается ко мне — я сидел в форме: «Ну что, генерал, вводи войска в Москву!»
— План ввода войск уже был отработан?
— Никаких планов ввода войск не было! Зачем войска?!
— А что еще можно было сделать в той ситуации?
— Если бы Лукьянов сразу собрал Верховный Совет, все было бы совершенно законно! И тогда бы Союз сохранили…
— Как вы поступили после такого указания?
— Я убыл к себе, переговорил с Грачевым, с Калининым — командующим войсками Московского округа… Через некоторое время звонит Калинин: «Я получил команду на ввод двух дивизий в Москву!» Я ничего не успел ему сказать, звонит Язов: «Зайди ко мне!» Понимаю, что предложения тут уже спрашивать не будут. «Владислав Алексеевич, я дал команду, — сказал министр. — Садитесь на управление войсками». Ну, если он дал команду, не буду же я говорить — зачем?
— Сейчас понятно, что это было ошибочное решение. А тогда?
— Я сказал Крючкову: «Сейчас понедельник, первый час ночи. Надо поднять войска по тревоге, поставить задачу, вывести в запасный район, сформировать колонны… Мы сможем войти только в 8–9 часов, когда в Москву будет съезжаться транспорт с дач, отовсюду… Это самое плохое! Дров можем наломать!» Но команда есть команда. Войска вошли — две дивизии.
— Какие задачи им были поставлены?
— Мы определили, какие объекты следует немедленно взять под охрану. Кремль брал на себя Комитет. Роту спецназа ВДВ я направил на Останкинский телецентр, чтобы там не было каких-нибудь провокаций… Были взяты под контроль мэрия, Верховный Совет, Центральный банк — всего пять объектов. Войска вошли в город, и началось то развитие событий, которое вы все знаете.
— Помнится, шла истерия по поводу готовящегося штурма Белого дома…
— Эту операцию планировали, и ее должен был проводить я, хотя как таковой это операцией не назовешь. Просто было намерение разблокировать… Думаете, это было бы сложно? Обладая достаточным опытом и авторитетом среди десантников, я бы поставил задачу своим гвардейцам — и все было бы сделано без шума и пыли, даже без стрельбы…
— То есть вы все-таки готовились к штурму?
— Во вторник 20-го утром у меня было совещание, такой вопрос прорабатывался. Тогда пустили слух, что Лебедь то ли сдался, то ли застрелился…
— Какова была тогда роль Александра Ивановича?
— Лебедь был замкомандующего ВДВ по боевой подготовке, и я направил его к Белому дому с батальоном, по-моему, 51-го Тульского полка. Я же был депутатом, и делом моей чести было не допустить кровопролития… Скажу, что как солдат, как командир-десантник Лебедь заслуживал тогда всякой похвалы! Потом уже стали говорить, что он там сыграл выдающуюся роль, спас демократию… Никто ничего не спасал! Лебедь был солдат!
— То есть в принципе Белый дом можно было взять?
— Да, можно было совершить такую авантюру, если бы не наша партийная дисциплина, офицерская совесть и честь… Накануне операции по разблокированию я сам туда выехал и посмотрел. Разная была публика, в основном — поддатая, даже бомжи туда были подтянуты, видимо, для массовки. Теперь уже не секрет, кто и какие деньги туда возил, сколько там водки было, как людей подкармливали… Я тогда сказал министру: «Не дай Бог, что начнется, — людей много, крови будет много!» Он мне в ответ: «Езжай к Крючкову!»
— Как Владимир Александрович воспринял это?
— Мы с Варенниковым приехали к нему ночью на 21-е… Я доложил реальную картину: «Втягивается армия, втягиваются силовые структуры…» У него, разумеется, тоже была информация. Тогда все уже как бы остановилось. Конечно, если бы был приказ. Но я такой приказ отдать не мог, надо мной было начальство.
— Ну да, «мятежных генералов» у нас никогда не жаловали…
— Кстати, когда уже было ясно, что все закончилось — в ту ночь на среду, я дал команду уничтожить все лишние служебные бумаги, переговорил с командующими войсками округов… Вдруг в кабинет забегает мой однокашник по Академии Генштаба — мы его звали Хохотунчиком за постоянную улыбчивость. «Владислав, что делать?!» Говорю: «Вспомни нашу историю! Что было с теми, кто руку поднимал на правителей? Их или вешали, или расстреливали». Принесли нам кофе, он кофе не допил, убежал. Утром партийный билет бросил…
— Да, в жизни каждый решает для себя по-своему…
— Утром 21-го Язов мне сказал: «Езжай на заседание ГКЧП…» Приехали мы с Варенниковым. Я встал: «Уважаемые товарищи, я вам должен передать указание министра обороны, что он из игры выходит, он в этих авантюрах участвовать не будет». «Как, это предательство?!» — «Я передал вам то, что просил передать министр». Сел в машину — и обратно… У Язова собрались члены коллегии, проходило совещание. Решили, что министру надо лететь к Горбачеву…
— Извините, по, несмотря на «большие звезды», и Дмитрий Тимофеевич, и вы, и другие оказались пешками в чужой игре… Арестованы вы не были?
— Я был депутатом Верховного Совета РСФСР, и меня не дали в обиду депутаты. Ведь я был солдат, а удел солдата — выполнять приказ. Вот, пожалуй, и все, о чем вы просили рассказать.
(23 августа 2006 г.)
«Никто не хотел отвечать…»
Наш собеседник: Сергей Алексеевич Гончаров. Депутат Московской городской Думы; ветеран спецподразделении КГБ СССР «Альфа».
— Что знало командование «Альфы» о начинающихся событиях?
— Ничего. Но после того как Ельцин был избран председателем Верховного Совета России, обстановка стала непонятной: она нагнеталась, нас начали дергать боевыми усилениями, тревогами. Мы почувствовали: что-то назревает.
— Раньше такие усиления бывали?
— Это входило в практику «Альфы» в случае особых «ЧП». В то время каких-то ощущаемых «ЧП» не было, но подразделение постоянно поднимали по боевой тревоге, и практически весь личный состав постоянно находился на месте.
— Когда для вас начались сами события?
— В ночь на 19 августа мы были на дежурстве — я и начальник отдела Владимир Зайцев. Часа, наверное, в 22.00 наш командир Виктор Карпухин сказал: «Меня вызывают в штаб. Будет какое-то задание — поднимайте личный состав по тревоге, готовьте боеприпасы, готовьте операцию». Какую, никто понять не мог.
— А штаб — это…
— Штаб на Лубянке, где присутствовали и военные: Ачалов, Грачев, Лебедь. Возглавлял его председатель КГБ Крючков, по крайней мере, он являлся тем человеком, который, видимо, имел хотя бы внутреннее понимание, что делает.
— Что происходило дальше?
— Где-то после полуночи Карпухин вернулся, вызвал нас в кабинет, раскрыл карту Московской области, показал очерченный красным район, на котором было написано «Архангельское». «Пока не для распространения, — сказал он. — Получен приказ об аресте Ельцина». Я почувствовал какую-то неприятную тревогу…
