Одержимая (Авторский сборник) - Марина Дяченко

— Из надежных источников, — не мигая, отозвался мэр. — К сожалению… все очень серьезно.

Нина скользнула взглядом по его пиджаку, по стопке бумаг, по затейливому письменному прибору и сувенирному календарю; на краю стола валялись резиновые перчатки. Черная резина прикрывала нечто оранжевое, прямоугольное.

Мэр проследил за ее взглядом. Быстро обошел стол, взял перчатки и то, что они прикрывали, бросил за приоткрытую дверцу сейфа:

— У нас есть резиденция для официальных делегаций. Приличное место, мы туда селим почетных гостей, спортсменов… артистов…

— Я собираюсь вернуться домой, — сказал Нина.

— Это невозможно! — с голосе мэра скользнула истерическая нотка. — Я сам… мы сами бы рады вас отправить подобру-поздорову. Но не можем.

— Подумайте сами, — сказала Нина. — Возникнут вопросы. Срок командировки закончился. На работе у меня пойдут прогулы. В пятницу придет машина за телом Елены. В понедельник похороны…

— Нина Вадимовна, — мэр тяжело дышал. — Или вы найдете способ объяснить вашим коллегам и родственникам необходимость задержаться в Загоровске… На какое-то время… Или… мы будем вынуждены… я не знаю. Обвинить вас в убийстве Чукотского, запереть в следственном изоляторе… Решайте.

— Вы это серьезно?!

— А вы не понимаете? — мэр посмотрел ей в глаза.

— О Господи, — пробормотала Нина.

Дом Делегаций представлял собой старый особняк, отремонтированный лет пять назад и разделенный на несколько изолированных квартир. Курьер принес Нине пиццу, которую она не заказывала, но взяла, потому что надо же что-то есть; на кухне нашлись чай и чайник, тостер и хлеб, сахар, соль и йогурты в холодильнике.

Оглядевшись, Нина отыскала в коридоре распределительный щит. На ее счастье, автоматические предохранители были снабжены рычагами; сжав зубы, надев на руку полиэтиленовый пакет, Нина перевела рычажки в положение «откл» и вытерла со лба холодный пот.

Отключился холодильник. Безопасными сделались розетки. До вечера оставалось еще несколько часов; у входа в особняк, отлично видимый из окна, стоял толстый мужчина в штатском, курил и смотрел себе под ноги.

Нина вытащила мобилку и увидела, что аккумулятор вот-вот прикажет долго жить; пока она раздумывала, не позвонить ли шефу, тот объявился сам.

— Нина?! Ты где?

— В Загоровске.

— Что ты до сих пор делаешь в Загоровске?! Ты с утра должна быть на работе!

— Меня не выпускают, — сказала Нина.

— Что?!

— Меня не выпускают из Загоровска, — она крепко сжала зубы. Пусть мэр решает свои проблемы самостоятельно.

— Ты что, рехнулась? Мужика встретила, да? Учти, что за сладкие похождения потом расплачиваются горькими…

Разговор оборвался. Аккумулятор мобильника полностью разрядился. Нина несколько секунд смотрела на телефон, будто впервые его увидев.

Нет, у шефа, конечно, своеобразный взгляд на мир…

Ей вдруг сделалось жалко Лену — заново и до слез, по-бабьи. Могла ведь устроить свою судьбу, красивая, неглупая, темпераментная… Но вот зацепилась за шефа, мерзавца, который безнадежно женат на еще одной несчастной бабе, и подрастают двое детей. И годами бы тянулась эта бесперспективная связь, если бы не город Загоровск и счет, который надо бы оплатить, но Лена не оплатила…

Она перестала плакать так же внезапно, как начала. Интересно, на какую сумму прислали счет мэру. И за что он будет платить. А ведь заплатит, никуда не денется: не уберегут его ни резиновые перчатки, ни вывернутые пробки. Спасибо Фарадею, Вольту, Амперу, Ломоносову с его теорией электричества: некуда бежать. Загоровск надет на электрическую сеть, как тушка на шампур: подстанции запитаны от магистральной линии, разливают свет по улицам, тепло по микроволновкам и тостерам. А Нине и чая-то вскипятить негде: в наличии электрочайник и электроплита…

Она съела холодную пиццу и подумала, что их шефу, пожалуй, неплохо бы прислать счет. За Лену и за всех, кому он походя жизнь сломал. Пицца оказалась с колбасой; подбирая упавшие на картон кружочки, Нина представила, как шеф вытаскивает из конверта оранжевый прямоугольник. Какое у него делается лицо, когда он видит сумму; Нина поняла, что эта мысль ей приятна. Счет шефу. Это было бы справедливо.

Она вытянулась на диване и подумала еще: о высокопоставленных негодяях, жирующих на чужой беде; каждый из них, получив счет, оплатил бы его, и колоссальные неправедные деньги перекочевали бы к больным, нищим, бедным…

Она одернула себя: а бедные-то не разжиреют ли на деньгах, упавших с неба?

Она перевернулась на бок и подперла щеку ладонью. А бедные, допустим, если разленятся и возомнят о себе лишнее, тоже могут получить небольшой счет… Напоминание на будущее, чтобы не зазнавались…

Она улыбнулась. Мысли, совершенные в своем безумии, развлекали ее. Очень трудно и неприятно защищаться от невозможного, особенно когда оно лезет в твою реальность с решительностью бегемота; зато когда наконец уверуешь в невозможное — мир становится простым и легким, как воздушный шарик.

Она поколебалась еще; на улице темнело. Выглянув из окна, Нина увидела, что уже разгораются фонари, и что толстого мужчину у двери особняка сменил тонкий, высокий, в ярком китайском пуховике.

Она прошла в прихожую, задержала дыхание и перевела рычажки предохранителей в положение «вкл». Потом включила свет в комнате и зажмурилась: такой яркой показалась ей обычная лампочка.

Нашла в сумке блок питания, подключила мобильник к сети. Руки немного дрожали — и чуть не выронили трубку, когда пришел сигнал о получении смс-ки.

«не бойся все хорошо»

Ну конечно.

Оставив телефон заряжаться, Нина пошла на кухню и наконец-то вскипятила чаю. Все хорошо; эта штука, чем бы она не была, почему-то с симпатией относится к Нине. Может пригрозить, конечно, может прислать счет на смехотворную сумму… Просто так, для порядка. Но в принципе — в принципе… Получается, что директор фабрики «Брусок», не последний в городе человек, расстался с жизнью только потому, что повел себя неделикатно по отношению к Нине.

А ведь в суде его, скорее всего, оправдали бы, подумала она, размешивая сахар в исходящей паром чашке. Да и не дошло бы до суда. Такое изнасилованием-то не назовешь… скажут: чего ты хотела, рыбонька, зачем ты к нему приехала, подавала надежды, ты же не школьница? Не было изнасилования, просто надо платить по счетам…

Нина отхлебнула от чашки, обожглась и фыркнула.

«Он желал тебе зла».

Нет, в тот момент он ничего ей не желал, он вообще о ней не думал. И вот — заплатил. За Нину. За одно только намерение…