Тигриные глаза - Ширли Конран

Когда молодой человек упаковывал желтую чашку с блюдцем из Лиможа, Плам сказала:

— У моей подруги возникло сомнение в отношении купленной у вас картины. Когда я смогу увидеть мсье Монфьюма?

Продавец замер с зеленой лентой в руках.

— Сомнение? Какого рода сомнение? Мсье Монфьюма будет здесь после ленча. Картинами у нас занимается только он.

Плам показала ему диапозитив картины леди Бингер, и продавец вспомнил:

— А-а, Босхарт. Эта картина интересовала вас и в прошлый раз, не так ли?

— Да. Она попала к вам от мсье Тонона. Вы не могли бы дать мне его адрес?

На простоватом лице молодого продавца появилось сомнение.

— Мне не полагается рассказывать о наших источниках, как вы понимаете… — Вид у него стал совершенно растерянным.

— А зачем вам это знать? — раздался голос за спиной у Плам, которая не слышала звона колокольчика. Она резко обернулась и сразу поняла, что перед ней мсье Монфьюма. Маленькие острые глазки сверлили ее через стекла очков. Красное, как помидор, лицо обрамляли редкие седые волосы.

— Я… э… Я хотела, — сбивчиво начала она, злясь, что ее застали врасплох. — На этой картине изображен тюльпан, которого не существовало в то время, когда она была написана.

— А какое отношение эта картина имеет к вам?

— Леди Бингер, ее нынешняя владелица, хочет знать причину такой несуразности. Профессор Инид Соумз из Британского института изобразительных искусств просила меня помочь ей разобраться в этом. Нам известно, что приобрели эту картину у мсье Тонона, поэтому я хочу поговорить с ним.

Монфьюма засунул руки в карманы своего пальто с собольим воротником и уставился на Плам.

— Так или иначе, но это еще не рекомендации. И я не вижу тут оснований для того, чтобы обсуждать свои дела с незнакомой дамой. — Он говорил медленно, выдерживая паузы между предложениями и ясно давая понять, что не потерпит, чтобы его прерывали. — Я не волен говорить о своих поставщиках и не имею такого желания, мадам. Рекомендую вам ознакомиться с нашими условиями продажи. Полагаю, это не уголовное дело?

Плам отрицательно покачала головой, и мсье Монфьюма прямо на глазах расслабился.

— Скорее всего, картина, как и большинство полотен такой давности, подвергалась реставрации, и это вполне может объяснить появление такого тюльпана, разве нет?.. Всего доброго, мадам.

Вернувшись в свою арендованную машину, Плам осознала, что опять оказалась в тупике. Тонон — не слишком редкое имя во Франции, и ее шофер уже обзвонил всех Тононов в Париже, которые были указаны в телефонном справочнике, но так и не нашел среди них ни одного художника или торговца картинами. Он мог быть где угодно — во Франции, в Бельгии, Люксембурге или в Швейцарии, или еще где-нибудь: в наши дни люди переезжают с места на место и вовсе не обязательно проводят всю жизнь там, где родились. Так что мсье Тонон может находиться в любом месте земного шара.

Через пять дней после своей поездки в Париж Плам в заляпанном краской летном комбинезоне цвета хаки сидела, скрестив ноги, на полу в своей студии и наливала чай Дженни и Лулу, которая привезла с собой Вольфа. Малыш уже умял три сдобные булочки с кремом и два здоровенных куска фруктового бисквита.

— Прекрасная работа, Плам. — Дженни разглядывала большое полотно, прислоненное к стене.

— Хм… — Плам подняла глаза, склонила голову к плечу и пристально вгляделась в холст. Пока выходило неплохо, вот только тот маленький участок, слева внизу, все еще кажется скучным; может, пройтись бирюзой? Не хотелось бы делать его слишком навязчивым и разрушать контраст между легкими оттенками охры и едва проступающей оранжевой отмывкой справа внизу. Надо обострить область перехода синего в черный, так, чтобы кремовая фигура в центре отступила на задний план. Сейчас она слишком выпячена. И еще надо убрать эти красные полосы по фуксину. Подавить их.

— Жаль, что мы не застали Бриза… Положи назад эту булочку, Вольф! — взвизгнула Лулу привычным голосом молодой матери.

— Я сама едва застала его, — сказала Плам. — Он вернулся из Милана в среду и сразу же улетел в Нью-Йорк, но обещал в следующий вторник вернуться.

Перед самым отъездом Бриз провел ревизию картин, написанных Плам со времени возвращения из Австралии. Он ходил по студии и присматривался к трем завершенным полотнам, двум маленьким и, одному большому.

— Не много, нетерпимо, — с облегчением признал он. — Я чертовски рад, что ты наконец сосредоточилась на бьеннале. И слава богу, есть что представить Британскому совету. У тебя налицо прогресс. Большая картина получилась лучше всего-Это гвоздь твоей экспозиции в Венеции. Она чудесная.

Полотно было выполнено в бледных и нежных тонах. Преобладали оттенки лилового, фиолетового и зеленого, но, несмотря на их легкость, уверенно выстроенная композиция и смелое применение цвета придавали картине сильную выразительность.

— Она называется «Пробуждение», — сказала Плам.

— Такое впечатление, что глаз не в состоянии постичь ее до конца, словно под поверхностью у нее скрывается что-то еще, — рассуждал Бриз, прищурив глаза. — Своим настроением, но не исполнением, она напоминает туземную вещь, которую ты купила в Австралии.

Плам пыталась понять, почему Бриз, который так легко мог схватить то, что она хотела передать в картине, оказывается глух к ее мыслям и чувствам, когда она облекает их в слова? Наверное, он считает, что как к художнице к ней надо прислушиваться, поощрять ее самобытность, позволять экспериментировать и гореть. И ничего такого по отношению к жене.

— Вольф, отойди от стола с красками, — крикнула Лулу. — Извини, Плам, мне не следовало его брать с собой. В моей мастерской он кроткий, как ангел.

— Он никогда не научится вести себя прилично, если ты будешь все время держать его дома, — возразила ей Дженни. — Не будь так строга с ним. Расслабься.

— Подожди, пока у тебя будет свой, и ты поймешь, что не сможешь расслабиться лет восемнадцать. — Лулу вскочила, чтобы оттащить Вольфа от банок с красками.

— Как Дон? — торопливо спросила Плам, вспомнив вдруг имя нового друга Дженни.

— Дон расстался со мной вчера вечером, — коротко бросила Дженни. На глазах у нее выступили слезы. — Яне понимаю, что я делаю не правильно. Почему мужчины бегут от меня? Я теперь такая осторожная.

Уже давно, после того как Лулу передала ей совет своей матери, Дженни поклялась никогда не говорить мужчине, что любит его или — хуже того — хочет иметь от него ребенка. Почему-то после такого заявления с ее стороны мужчина срывался с постели как ужаленный и пулей бросался на улицу, забыв застегнуть «молнию» на брюках.