Крест на моей ладони - Влада Воронова

— Кто это был? — спросил Миденвен. Оказывается, он тоже слышал разговор. И, к сожалению, знает русский язык.

— Да так, — ответила я, — один российский коллекционер. Хочет купить статуэтки из Белого кабинета в «Соловьях». Ты их видел.

— А причём тут наблюдатель?

— Частного детектива нанял. Все коллекционеры страдают лёгкой паранойей, одинаково боятся и продавцов, и покупателей.

Миденвен кивнул, хотя до конца и не поверил.

Я неторопясь выпила кофе с булочкой и пошла на встречу. Слежка не прекращалась, но теперь наблюдатели работали гораздо профессиональнее: я поняла, что их двое, но увидеть так и не смогла, как ни старалась.

Лоредожеродд сидел на бортике фонтана. После возрождения он нисколько не изменился — высокий зеленоглазый блондин с фигурой легкоатлета. Симпатичный. Модная стрижка, одежда спортивно-аристократического стиля, пижонистые часы, цепочка на шее со сложным, очень изысканным плетением, — эдакий плейбой.

Меня Лоредожеродд рассматривал с не меньшим интересом. Глянул магическим и срединным зрением. Встал, вежливо поклонился.

— Добрый вечер, Нина Хорса.

— Добрый вечер, Лоредожеродд.

— Хорса, это правда, что Арзен Каварли стал полноправным общинником нычки Омда?

— Да. После блестящей победы на процессе и, что гораздо важнее, после того, как Каварли взял с Димиани виру гораздо больше той, которая была назначена судом, тан Омды решил, что толковые мозги важнее чистокровности и сделал Каварли общинником.

Лоредожеродд приподнял одну бровь.

— Неужели альянсовцы начали умнеть? Или это всё-таки единичный случай?

— Насколько я знаю, время от времени эстрансангов принимают в общины и у других стихийников, даже у таких запредельных снобов, как хелефайи.

— Хорса, эстрансанги называют себя кейларами. За пределами их Ассамблеи это имя не произносится, чужакам его не доверяют. Но если вы назовёте эстрансанга кейларом, то сразу станете для него кем-то вроде очень хорошей знакомой, иногда даже родственницы.

— Зачем вы мне это говорите? — насторожилась я.

— В знак того, что буду предельно честен в грядущей сделке. Хотя ваше обещание выглядит слишком щедрым для честного торга.

Я фыркнула, достала мобильник и нашла номер Люцина. Он ответил после второго звонка.

— Хорса, что тебе надо в Троедворье? — спросил он прямо.

— Гражданство и должность равновесного соединника для Лоредожеродда в обмен на информацию о Девятке.

Люцин на несколько мгновений онемел. Потом сказал:

— Хорошо. Дай ему трубку.

— Нет, Люцин Хамидович. Сначала он расплатится за посреднические услуги со мной, и лишь затем вы сможете побеседовать. — Я нажала «отбой». Телефон тут же требовательно запиликал. Я отключила звук, села на бортик фонтана, жестом предложила сесть Лоредожеродду.

— К сожалению, я могу рассказать очень немногое, — сказал он. Сел, сцепил кисти в замок. Немного помолчал и продолжил: — Воззвать к Верховным Учителям может только законный правитель вроде предстоятеля или вашего Люцина и их ближайшие советники. Делается это через астральное зеркало. В большинстве случаев Всеблагие на обращение отвечают. Текст я вам дам. С нашим миром из своего Надмирья они связываются через те же астральные зеркала.

— Через что? — не поняла я.

Лоредожеродд глянул на меня с удивлением и объяснил:

— Это волшебные зеркала, которые становятся связующим звеном между нашим миром и миром тонких энергий, иначе говоря — Надмирьем Пречистым. Если Предрешатели захотят, то астральное зеркало может стать дверью в их мир. Или окном между двумя мирами. Те правители, которых Тройственная Триада захочет отметить своей милостью, могут увидеть в это окно Перламутровый Зал, а в нём самих Верховных Учителей — девять фигур в златотканом царственном облачении, которое сияет так, что невозможно разглядеть лица Предрешателей. — Тут Лоредожеродд презрительно фыркнул: — Дешёвка, неуклюжая имитация сияния нигдении и золотистого свечения аур. Но местному люду и такой дрянной любительский спектакль нравится до писка. Особо избранных правителей Девятка даже пропускает в Зал, чтобы там наделить ануной. Тогда они могут увидеть врата в Надмирье Пречистое, за которыми лежит тропинка к её источнику. — В голосе Лоредожеродда зазвучали глухая боль и тоска: — Камни чисты и прозрачны как родниковая вода и сияют в солнечных лучах всеми оттенками радуги. Тропинка ведёт к сотканной из алых и жёлтых роз беседке невероятной красоты и изящества, в которой и скрыт источник ануны. Это треугольный колодец из белого, серого и чёрного мрамора. Достаточно окунуть в него любой плотноструктурный предмет, и он наполнится благодатнейшей силой ануны.

Лоредожеродд немного помолчал, вздохнул и продолжил:

— Я никогда не испытывал большего блаженства, чем в те минуты, когда шёл по сияющим плиткам Ануновой тропы. И большего сожаления, чем в то мгновение, когда покидал Надмирье Пречистое. Оказавшись опять в грубом земном мире, я плакал до тех пор, пока не лишился сил. Я до сих пор не могу забыть того ощущения сладчайшей лёгкости и радости, которое мне подарила Анунова тропа, невероятно прозрачного и яркого света Надмирья Пречистого, его восхитительнейшего аромата.

Я помотала головой, стряхивая невесть откуда взявшееся наваждение. Когда Лоредожеродд описывал Надмирье, у меня появилось твёрдая уверенность, что я уже там была, так всё оказалось знакомо — и яркий, но приятный для глаз свет, и благоухание, и блаженство, которое сменяется глубокой до физической боли тоской… Даже процедура наполнения плотноструктурного предмета ануной казалась привычной до банальности — делала я это, совершенно точно делала.

Нет, невозможно… Примерещилось.

— Как вы попали в Надмирье? — спросила я.

Лоредожеродд скривился как от зубной боли.

— Сюжет хуже, чем в дешёвом романе. Я обустраивал в ремнийских катакомбах склад для «зелёной радости», это разновидность наркотика средней тяжести, и нашёл древний свиток, в котором рассказывалось, как сделать одноразовый талисман-проводник в Надмирье и раздобыть долговременную ануну, не спрашивая согласия Великих Хранителей. К сожалению, талисман одноразовый до абсолюта, если сделать ещё один такой же, в Надмирье с ним не попасть, проверено досконально. Но сам рецепт, если хотите, могу дать.

— Давайте, — сказала я. Лоредожеродд протянул мне сложенный вчетверо лист белой принтерной бумаги.

— Там же и текст обращения к Великим Решателям.

Я положила листок в сумочку, даже не глянув, что там написано. И так было ясно, что бывший Всепреложный Властитель не лжёт.

Сейчас это ему крайне невыгодно.

— Как вы узнали, — спросила я, — что рецепт был подкинут вам самой Девяткой?

— Вычислил путём логического анализа, пока плавал в стеклянной колбе голым мозгом без тела, — сказал он. — Три года — достаточный срок, чтобы поумнеть. Всё шло хорошо, пока я соответствовал их сценарию игры в злобного диктатора и героического спасителя мира. Но как только я начал выходить за предначертанные ими границы… Я тогда захватил две трети Альянса, а их драгоценного Великоизбранного Избавителя без лишних затей отправил на гильотину. И спустя две недели стал куском осклизлого жира в банке с вонючей регенерационной микстурой. Целых три года, тысячу девяносто восемь дней! Но я всё же исхитрился восстановить тело. Как — сейчас не важно. Главное, что Девятка опять хочет разыграть старую партию Властитель-Избавитель, только на этот раз мне придётся подохнуть окончательно. Так что вы правильно всё рассчитали, Хорса, спасти меня может только бегство в Троедворье. Но расплатиться мне за такую милость нечем, больше я ничего о Предрешателях не знаю.

Я покачала головой.

— По крайней мере, теперь понятно, откуда взялось троедворское поверье, что разбитое зеркало приносит удачу.

Рассказал Лоредожеродд не много, но никто другой не дал бы и такой информации. Я позвонила Люцину. Принять Лоредожеродда он согласился, люди со способностями соединника и талантом стратега встречаются крайне редко.

— Какой у него реальный волшебнический уровень? — спросил Люцин.

Я глянула на Лоредожеродда.

— Без опороника точно не скажу, но похож на ведуна. Для всех своих громких волшебств он делал только базовую матрицу, зато с обратной композицией, а до высоких уровней её уже вассалы достраивали.

— Ладно, ерунда, — ответил Люцин. — От соединика волшебнической гениальности и не требуется, у него другие задачи. О Девятке Лоредожеродд действительно что-то путное знает или это так, рекламный трёп?

— Знает, — ответила я. — Другое дело, сможете ли вы употребить это знание с пользой… Я ничего толкового придумать не могу, но я и не директор Совета Равновесия, у меня нет ваших возможностей.