Президент - Александр Ольбик

За лифтом — лестница и Гулбе, бросив вперед гранату, побежал вниз.

Но наверх тоже шли ступени и Изербеков на мгновение затушевался, не зная, куда направиться.

— Махмут, жди нас здесь, — приказал ему Виктор и устремился за Гулбе.

Когда их шаги умолкли и где-то хлопнули двери, раздались выстрелы. Изербеков, осторожно ступая, пошел наверх. Как сурок, вытянув шею, прислушиваясь, он миновал два пролета и ничего, кроме пустой сигаретной пачки, окурков, валявшихся на ступенях, не обнаружил.

На лестничной площадке, куда он поднялся, увидел стальные двери без ручек. Но там, где они должны быть, виднелась небольшая бронзовая кнопка, которая, видимо, и служила средством общения с теми, кто был за дверью. Но кто бы там ни находился, добраться туда не было никакой возможности.

Изербеков спустился вниз и пошел на выход. Он слышал, как внизу, в подземелье, строчат автоматы, то замолкая, то объединяясь в непрерывный хор. Раздавались одиночные взрывы, очевидно, в ход пошли гранаты.

Воропаев, оставленный Гулбе на входе «на всякий случай» , лежал за порогом, у подножия скалы.

— Ну как там? — спросил он, не поднимаясь с земли.

— Трупов много, но кроме тех, которые нам нужны. Где-то тут лежали мины? — Изербеков обвел ущелье взглядом.

— Пройди вдоль стены, за кустами найдешь.

Но сначала он наткнулся на минометный расчет, уничтоженный в самом начале боя Штормом-старшим и Воропаевым.

На мгновение Махмута охватила дрожь, но, преодолев минутную слабость, стал на ощупь шарить руками, пока не наткнулся на пирамидку мин. Подхватив за стабилизаторы две пузатые дуры, он бегом направился назад в подземелье. Воропаев вслед бросил: «Слышь, Махмут, потом не забудь меня сменить… Надоело валяться без дела…»

— Отдохни еще минуту, скоро появится вакансия, — ответил Изербеков и побежал к лестнице.

Он поднялся на этаж, к железным дверям, и сделал закладку: прибавил к мине брикет тротила и вставил в него конец бикфордова шнура… Но прежде чем его поджечь, он закурил и всласть затянулся. Это была первая затяжка почти за сутки. Когда шнур затрещал и огонек побежал в сторону шашки, он кинулся вниз по лестнице и устремился на выход. Бросился на землю рядом с Воропаевым.

Взрыв был такой силы, что вымел из-под скалы все, что там находилось: ящики, накрытые бурками седла, рулоны ковров, валявшиеся гильзы и даже одного из мертвых боевиков, который лежал между лифтом и каменной перегородкой.

— Подъем, Алик! — подхватился Махмут и устремился назад, туда, откуда еще валила пыль и тротиловая гарь.

Они взбежали по лестнице, усыпанной каменными крошками, но сразу не стали соваться в открывшийся проем. Рваные края металлических дверей еще дымились, и Изербеков, чтобы не терять времени, одной рукой держа автомат, дал очередь, на что ему тут же ответили сдвоенной порцией автоматического огня. Пули звонко щелкали по остаткам двери и тут же падали горячими смятыми червячками.

— Тут без этого не обойтись, — Воропаев одну за другой метнул в отверстие две гранаты и снова прижался к искореженному от взрыва обудверку.

После разрывов гранат наступила неверная тишина.

Изербеков, выждав секунды, предельно пригнувшись, вбежал в помещение, в котором, вопреки ожиданиям, было так много света, что он зажмурился. И чтобы не быть подстреленной куропаткой, он тут же упал на цементный пол и осмотрелся. Он не видел, но почувствовал, что Воропаев находится рядом… И то, что они увидели снизу, их поразило. Вдоль просторного помещения шли ряды столов, к которым во множестве подходили пучки проводов. В промежутках столов в разных позах лежали люди.

Изербеков огляделся и понял, что находится в некоем вместилище, в котором доминируют телевизионные экраны. На одном из них он увидел застывшую картинку: горный склон, подлесок и ему показалось, что этот пейзаж он уже видел. Вспомнились слова Шторма, когда тот инструктировал группу перед вылетом из Бочарова ручья. А говорил он о центре электронного слежения, который есть у боевиков и который контролирует территорию в радиусе нескольких километров.

Но как только Махмут приподнялся, чтобы сделать шаг вперед, откуда-то из-за распределительного щита выстрелили и пуля обожгла щеку Махмута. Он перекатился к стене и вытащил из подсумка гранату. Оглянулся на Воропаева, который хищно приготовился к прыжку. В руке у него блеснул нож… Однако это было слишком рискованно и Изербеков жестом остановил товарища, красноречиво подбросив в руках РГД-5. И тут же размахнувшись, отправил ее туда, откуда стреляли. Взрыв сотряс помещение, внося еще больший хаос и разрушения. Несколько телевизоров рухнули на пол, раздались хлопки — звучно лопались кинескопы…

— А теперь, Алик, делай так, как я, — Изербеков поднялся во весь рост и начал поливать помещение из автомата. Он шел вдоль рядов «самсунгов» и «филипсов» и с видимым удовольствием разносил их в пух и прах. Веер из стекла и пластмассы раскинулся от одной стены до другой.

А по низу, обрубая коммуникации, стрелял Воропаев, отчего некоторые столы накренились и с них с грохотом начала падать на землю аппаратура. Этим маневром он не позволял подняться на ноги тем, кто еще мог находиться в помещении. И действительно, из левого угла снова начали стрелять, но пули прошли поверху. Когда Воропаев приблизился к тому месту, откуда оказывали сопротивление, он увидел раненого в лицо совсем молодого человека, одной рукой держащего автомат «узи»… Приставив ствол своего АК к груди раненого, Воропаев выбил ногой у него автомат. Спросил: «Чем, чмо, ты тут занимаешься? Отвечай, но только быстро…» Однако человек, скорчившись от боли, вяло отмахнулся от автомата и упал лицом на пол. Его встряхнула судорога и он затих.

Изербеков громко окликнул Воропаева.

— Алик, ты только взгляни, что происходит на экранах? — в голосе Изербекова слышалась глухая озабоченность.

Воропаев не хотел верить своим глазам, когда взглянул на экран уцелевшего телевизора: на фоне того пейзажа, который он только что видел на другом экране, передвигались вооруженные люди, перепоясанные пулеметными лентами, несущие гранатометы и носилки с ранеными. Некоторые из них вели под уздцы лошадей, поперек спин которых находились связанные люди…

— Да это же… Черт возьми, да это же возвращаются боевики! — воскликнул Воропаев. Он неотрывно, словно завороженный, смотрел на экран, и, наконец, размахнувшись, сильно саданул по нему прикладом автомата.

— Дерьмо! Надо доложить Шторму.

— А где ты его возьмешь? Хотя… Попытайся вызвать его по трубке.

Но трубка, по имени «моторола» , безмолвствовала.

— Гоним отсюда! — Воропаев решительно направился на выход, а когда они оказались на пороге этого электронного чистилища, вырвав зубами чеку, он бросил гранату в сторону распределительного щита. Пока она летела до точки приземления, они скатились по лестнице. Направляясь к выходу, Изербеков, с трудом сдерживая дыхание, проговорил:

— А что, Алик, наш президент того… Зачем он ввязался в эту авантюру?…

— Оставь, парень, это не нашего ума дело… Тебе не кажется, что Гулбе с Виктором что-то подозрительно долго молчат…

Изербеков смотрел на взведенные бешенством глаза Воропаева, на его камуфляж, из плечевой части которого был вырван целый лоскут.

— Но сейчас важно предупредить наших о приближении боевиков….

— Согласен. Вот ты и сгоняй к полковнику Шторму, предупреди, а я спущусь вниз, — Воропаев, резко сменив направление, побежал к лестнице. Возле лифта отчетливо ощутил запах крови.

Потянуло сыростью, порохом и жженой оружейной смазкой. И ни шагу ступить — всюду гильзы, которые, подобно роликовым подшипникам, перекатывались под ногами, превращая камень в скользящий лед.

Перед ним было несколько дверей и он, ориентируясь по гильзам, вошел в ту, которая находилась прямо перед ним. Но когда он осторожно приоткрыл дверь и шагнул за нее, взгляд уперся в огромную, никак не меньше, чем в Большом театре, хрустальную люстру. Слева, на стене, в металлическом наморднике, горела лампочка, но ее свет полностью поглощался люстрой..

Он оказался в довольно обширном помещении, сплошь заставленном солдатскими кроватями. На стенах — большие красочные портреты, среди которых знакомые лица — Барса, Тайпана, Гараева и главного туза — Эмира, в чалме и с автоматом в руках.. На черном полотнище — скрещенные сабли, а под ними арабская вязь… Все койки были застланы коврами, на некоторых из них лежали черные каракулевые бурки и папахи.

Воропаев прошел вдоль рядов кроватей, спустился на три ступеньки вниз и завернул за скальный, ничем не прикрытый угол. Ни малейших следов присутствия людей. И каково же было его удивление, когда гнетущую тишину нарушили странные звуки, которые, впрочем, не могли принадлежать людям. Он прошел еще пару метров и открыл низкую дверцу: за решеткой увидел двух баранов, которые, видимо, тоже почувствовав присутствие человека, жалобно заблеяли. Их глаза с радужным окоемом тупо смотрели на него и Воропаев понял, что жертвенное заклание отменяется.