Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл - Михаил Казовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осмомысл, услышав о сожжении своей ненагляды, только рассмеялся: ишь, чего брешут, негодяи, чтоб меня дожать! Но тогда к нему привели Болеславу, и она подтвердила: сказанное - правда, Насти больше нет и сейчас заговорщики угрожают уничтожить Олега.
Ярослав сидел словно истукан. Неожиданно вздрогнул, тихо застонал и упал без чувств. Болеслава бросилась его поднимать. Он открыл глаза, приподнялся, скорбно обнял невестку и заплакал тихо. Повторял одними губами: «Вот несчастье, Господи… Как мне жить теперь?»
Женщина взмолилась:
- Подпиши отречение, сохрани сына.
- Подпишу, изволь. Всё уже едино…
Быстро принесли грамоту. Ярослав приложил к ней руку, не читая. И опять сидел с Болеславой, плакал и дрожал, будто бы от холода. Спрашивал её:
- Как ты думаешь, больно было Настеньке? Та его утешала:
- Я надеюсь, что нет, при таком-то пламени умирают мгновенно.
Промокал глаза и сморкался. Сам с собой рассуждал:
- Но ея-то за что? Благо бы меня… я во всём виновный… - Поворачивался к жене сына, говорил уверенно: - Не колдунья, но мученица святая. Слышишь, да? Страстотерпица и раба Божья. Солнышко моё, любушка, соловушка… Как мне одиноко и больно! - И, упав ей на грудь, разражался слезами.
На другой день привезли Владимира-Якова. Перед въездом в ворота новому правителю Галича подали белого коня, и наследник возник перед взорами столпившихся горожан, словно триумфатор, с гордо поднятой головой и закрученными кверху усами. Правда, у дворца конь споткнулся и упал на передние колени, чуть не вывалив всадника в грязи. Но Владимир удержался в седле, натянул поводья и поднял скакуна с земли. Все кругом приветствовали молодецкий этот поступок.
Отдохнув и помывшись с дороги, он созвал соратников за накрытый стол, чтобы за едой обсудить положение дел. Те ему доложили обстановку в городе, описали умерщвление Настеньки. Новый князь спросил:
- Что отец? Убивается, плачет?
- Нет, уже получше. Всё благодаря Болеславе: утешала его, чуть ли не за руки держала два дня.
Молодой правитель ответил:
- Да, она женщина душевная. Настоящая христианка.
Рассказал друзьям, что послал гонцов во Владимир-Волынский и Калиш. В первой грамоте сообщал Святославу Мстиславичу о смещении Осмомысла и о передаче города Бужска с его окрестностями в подчинение Волыни. А в другой приглашал Ольгу Юрьевну и поповну с детьми возвратиться в Галич.
- Как же будет с твоей поповной? - обратился к нему Кснятин Серославич. - Ты сидишь на престоле, должен жить с Болеславой и забыть прежних полюбовниц. А не то выйдет срам: от одной избавились, а вторую - здрасьте пожалуйста! - тут же приютили.
У Владимира вспыхнули от злости глаза:
- Вот ещё, придумал! Как хочу, так и поступлю. - Но, отпив вина, быстро помягчел, - Ладно, там посмотрим. Может быть, верну Поликсению отцу Дмитрию. Четверо его деток, двое от меня - вместе веселее им будет.
Тут же он раздал должности: Святополка сделал своим тысяцким - во главе дружины, Чаргобая - дворским, Кснятина вновь назначил печатником, Феодору поручил созывать боярское вече, а епископа Кирилла попросил провести заупокойную службу по погибшим в этой смуте с той и с другой стороны.
Разгорелись споры вокруг Осмомысла. Святополк жаждал мести и настаивал на публичной порке. Многие его поддержали. А глава Галицкой епархии возражал, говорил, что с отрёкшегося князя и сожжения Настеньки достаточно. Яков быстро взял сторону священника:
- Да, согласен. Хватит разных бесчинств. Выделю ему Коломыю - пусть сидит вдалеке отсюда, на реке Пруте, вместе с маменькой мирно доживает свой век, за любимыми книгами древних авторов. Да такой судьбе можно позавидовать! Я и сам был бы рад провести подобную старость.
Святополк, разумеется, надулся, но смолчал. Пир закончился далеко за полночь. Пьяного правителя отнесли в одрину, уложили в постель и оставили отсыпаться до утра.
Но подняли раньше: во дворце были топот, крики, зарево пожарища освещало чёрное небо; полусонный князь, ничего не соображая с похмелья, хлопал перепуганными глазами, спрашивал стоящего напротив Ростислава:
- Ась? Какого лешего? Тот орал и топал ногами:
- Да вставай, придурок! Мы ужо пропали! Полчища Избыгнева в город ворвались! Вонифатьич убит, Святополк ранен. Надобно бежать по подземному ходу!
У Владимира от ужаса приключился приступ медвежьей болезни, и желудок сработал прямо на ложе.
- Господи, засранец! - сплюнул Чаргобай. - Ну, идём скорее! Подмываться некогда! - И они устремились к Перемётной палате.
Прилетевшая из-под Червеня конница Ивачича быстро овладела кремлём. Гриди перебили охрану у дверей Ярославовой клети и освободили пленённого князя. Он их обнял, крепко расцеловал, поблагодарил за служение долгу. Приказал подоспевшему Избыгневу:
- Живо дуйте в острог. Там Олег и Микола Олексич, надо вызволять. А ещё людей - в рощу, где дыра от подземного хода. Захватите смутьянов - всех, кто уцелел!
Вышла Болеслава со слезами радости на глазах:
- Счастье-то какое, свет мой, батюшка! Не гадали, не чаяли… Ты опять полновластный князь!
Взяв сноху за локоть, Осмомысл поцеловал её в щёку:
- Доченька, голубушка. Я всегда им был. Отречение ложное, ибо взято под принуждением. Всё теперь восстановим по-старому. - Горестно добавил: - Нет, по-старому уже не получится. Настенька погибла, нет в живых Олексы Прокудьича и Гаврилки Василича… Кончилась одна полоса жизни, начинается новая.
Женщина ответила:
- Постараемся выдюжить. Помнить о невинно загубленных и любить живых.
Он поцеловал её снова:
- Я тебя люблю, золотая. Ты меня поддержала в трудную годину.
Опустив глаза и зардевшись, та проговорила:
- Я тебя никогда не брошу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УЗКИЕ ВРАТА
Глава первая
1
есять лет прошло. Многое, очень многое изменилось за эти годы в мире и на Руси. В Византии правил новый император - нам уже известный Андроник I. Вот как это случилось.
Находясь в горной Пафлагонии в ссылке, он развил кипучую деятельность, собирая сторонников. Но открыто выступить против Мануила всё же не решился, зная, что тот после смерти евнуха Фомы отошёл от дел, увлекается астрологией и готовится постричься в монахи. Ситуация разрешилась 24 сентября 1180 года: император скоропостижно скончался. Во главе государства номинально встал его одиннадцатилетний сын Алексей, опекуншей сделалась вдовствующая императрица Мария Антиохийская, а фактически правил их родственник - протосеваст Алексей, тёзка Молодого монарха. Оппозиция сразу зашевелилась, справедливо считая, что страна огромных размеров, протянувшаяся от Южной Италии до Армении, от Дуная до Кипра, быстро развалится на части, будет поглощена турками и арабами, если не воцарится в Константинополе сильный муж, настоящий политик, а не желторотый юнец. Многие к тому же недолюбливали Марию - ведь она была дочерью иерусалимского короля, крестоносца значит - католичка, «латинянка», «не наша». Ей не доверяли. А в условиях близкого Третьего крестового похода, о котором уже шли разговоры по Европе, греки побаивались, говоря современным языком, «пятой колонны» у себя в столице.
Вспомнили тогда об Андронике. Лидеры оппозиции устремились к нему в Эней для переговоров. Но согласия сразу не достигли, год ушёл на работу в других провинциях, на сплочение сил и средств. Лишь в июне 1182 года мощная, хорошо вооружённая армия, собранная в Понтийских горах, выступила в сторону Босфора. По пути к ней стекались массы народа, а в районах Вукеллария и Оптиматов население встречало сына Ирины-Добродеи как освободителя, музыкой и цветами.
Разумеется, протосеваст Алексей тоже не дремал. По его приказу в Малую Азию перебросили несколько тысяч ратников императорской гвардии. Но, столкнувшись с боевыми частями оппозиции, многие бежали, кое-кто перешёл на сторону восставших, несколько полков было уничтожено. Протосеваст тогда заблокировал пролив сотней военных кораблей, на которых установили специальные катапульты, лихо забрасывавшие противника «греческим огнём». Нападение на столицу удалось задержать на месяц. За неделю до Рождества вспыхнуло восстание в самом Константинополе. Началось, как в Галиче: там народ громил половецкие кварталы, здесь же православные греки разоряли дома итальянских купцов - «латинян», католиков, - находившихся под защитой Марии Антиохийской. От ножей и камней погибли две с половиной тысячи мужчин, а примерно такое же количество взятых в плен женщин и детей были проданы впоследствии в рабство туркам. Вскоре пал и Вуколеон - императорский дворец. Протосеваста схватили и железным раскалённым прутом выжгли ему оба глаза. Алексея II заключили под стражу. С ним арестовали и его тринадцатилетнюю невесту - прибывшую из Франции принцессу Анну. А Марию Антиохийскую бросили в башню Анемы.
