Том 15. Дневник писателя 1877, 1980, 1981 - Федор Достоевский

Припадков еще не было. Водку пью.

Что холера?{811}

105. M. H. КАТКОВУ{812}

19 июля 1866. Люблино

Многоуважаемый Михаил Никифорович,

Я просмотрел корректуру и два-три слова, не разобранные в рукописи, восстановил.{813}

Что же касается до переделок и выпусков, сделанных Вами, то некоторые из них, как замечаю теперь, конечно, необходимы, но других выпусков (в конце) мне жалко. Впрочем, будь по-Вашему! Вам, как судье литературному, я вполне верю,{814} — тем более что сам имею странное свойство: написав что-нибудь, совершенно теряю возможность критически отнестись к тому, что написал, на некоторое время по крайней мере. Впрочем, об одном бы выпуске попросил Вас, на странице 786 (отметил на полях карандашом NB), — нельзя ли восстановить? Тут ясно для читателя, что если он говорит: я счастли<в>, то, уж конечно, не потому, что любуется своим поведением. Впрочем, если нельзя, то нечего делать.

Примите уверение самого искреннего уважения.

Вам преданный Федор Достоевский.

19 июля/66.

P. S. Мне жалко не всех в конце выпусков. Некоторые действительно улучшили это место. Я чувствую уже 20 лет, мучительно, и яснее всех вижу мой литературный порок: многословность — и никак не могу избавиться.

Д<остоевский>.

106. H. A. ЛЮБИМОВУ{815}

2 ноября 1866. Петербург

Петербург, 2-го ноября/66.

Милостивый государь Николай Алексеевич,

31-го октября кончил я, и вчера сдал, роман в 10 листов, по контракту, Стелловскому{816} (я Вам говорил об этом; говорил и Михаилу Никифоровичу, когда просил у него льготы на месяц). Эти 10 печатных листов я начал и кончил в один месяц. Теперь принимаюсь за окончание «Преступления и наказания». Буду работать без устали и к 20 декабря непременно намерен кончить и сделать по крайней мере не хуже того, что уже напечатано.{817}

Начать присылать роман я, конечно, могу скоро, но не ранее 15-го ноября, по главам, так что и в будущем 10 № «Р<усско>го в<естни>ка» может явиться несколько; и за это я могу отвечать. Но не лучше ли будет, многоуважаемый Николай Алексеевич, если вся 3-я часть романа будет напечатана в 2-х № — в 11-м и 12-м, то есть, если только возможно, в Х-м № не помещать (объявив, впрочем, публике, что в следующих 2-х №№, то есть в настоящем году, непременно будет кончено «Преступление и наказание»).{818}

Если бы так, то роман кончился бы гораздо эффектнее, так мне кажется. И самому мне это бы очень желалось.

Но, впрочем, совершенно как решит редакция. И потому покорнейше и убедительнейше попрошу Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич, уведомить меня: как решит редакция? Я же здесь не буду терять ни минуты и буду готов ко всякому решению.

Еще одна убедительнейшая просьба. В настоящую минуту я совершенно издержал все мои деньги. ¾ взятых мною из редакции денег пошли на кредиторов. А между прочим, они продолжают меня мучить, да и жить мне нечем. Прошу Вас: представьте мое положение на вид Михаилу Никифоровичу и передайте ему чрезвычайную и убедительнейшую просьбу мою — нельзя ли помочь мне еще раз? В настоящее время я нуждаюсь в 500 руб. (в пятистах руб.).{819} По расчету моему я думаю, что за мной теперь долгу в редакцию до 600 (шестьсот). Будьте уверены и передайте многоуважаемому Михаилу Никифоровичу, что, только испытав все средства и сам дойдя до последнего рубля, решился еще раз беспокоить его. Бог видит, как мне самому это тяжело, — тем более что я уже столько раз пользовался снисхождением редакции.

Александр Федорович Базунов, которому я случайно передал о моем намерении писать к Вам, <сказал>, что он с охотою возьмется выдать мне до половины этой суммы (то есть до 250 руб.) по переводу от редакции.

Примите уверение в искреннем моем уважении.

Ваш покор<ный> слуга

Федор Достоевский.

P. S. Я теперь нанимаю стенографа{820} и хотя, по-прежнему, продиктованное по три раза просматриваю и переделываю, тем не менее стенография чуть ли не вдвое сокращает работу. Единственно только этим способом мог я кончить, в один месяц, 10 печатных листов Стелловскому; иначе не написал бы и пяти.

Д<остоевский>.

107. Н. А. ЛЮБИМОВУ{821}

16 ноября 1866. Петербург

Петербург. Ноябрь 16/66.

Милостивый государь Николай Алексеевич,

С благодарностию уведомляю Вас, что имел чрезвычайное удовольствие получить оба Ваши слишком лестные и обязательные для меня письма. Я написал Вам тогда второй раз потому, что после первого моего письма, в котором заключалась моя просьба, получил из редакции вторичный запрос о высылке романа.

Работаю неутомимо и буду доставлять, по распоряжению Вашему, по мере подготовления.

Не могу удержаться, чтоб не написать Вам об одном литературном известии, хотя бы меня сочли сплетником. А. Н. Майков написал драматическую сцену, в стихах, листа в полтора печатных (не менее, может, и более). Это произведение можно назвать, безо всякого колебания, chef d’ceuvr’ом из всего того, что он написал. Оно называется «Странник».{822} Три лица. Все трое раскольники-бегуны. Еще в первый раз в нашей поэзии берется тема из раскольничьего быта. Как это ново и как это эффектно! И какая сила поэзии. Я слышал ее на разных чтениях (в домах) и не устаю слушать, но каждый раз открываю новое и новое. Все в восторге. Он будет читать ее здесь на юбилее Карамзина (от Литературного фонда).{823} Изучение быта и сущности его и учений — глубокое и богатое. Много нового. Он мне говорил Сам, что на этой неделе едет в Москву предложить это произведение редакции «Русского вестника». Он никому не хочет иначе. Во всяком случае — это богатое приобретение в нашей поэзии.

Примите уверение моего глубочайшего уважения.

Ваш покорный слуга Федор Достоевский.

108. Н. А. ЛЮБИМОВУ

9 декабря 1866. Петербург

Петербург, 9 декабря/66.

Милостивый государь Николай Алексеевич,

Простудился, пролежал два дня и опять опоздал. Спешу, однако же, выслать V-ю главу{824} и ужасно боюсь, что беспрерывными опаздываниями моими выведу Вас наконец из терпения. (V-я глава от 50-го до 63 листка включительно), VI-я глава (небольшая и заключительная для ноябрьской книги) — почти написана, но требует некоторой переписки и переделки. В два дня может быть готова, если ничто не задержит. Вышлю, стараясь из всех сил скорее.{825} Но на всякий случай спешу Вас уведомить, что если Вам уже нельзя будет более ждать (я рассчитываю, что Вы заблагорассудите выпустить ноябрьскую книгу до праздника){826} — то в таком случае и V-я (теперь высылаемая) глава могла бы послужить заключительною главою для ноябрьской книги, так как остановилась на довольно эффектном месте. Извините, ради Христа, за такие мои замечания и не сочтите за желание с моей стороны вмешиваться каким бы то ни было образом в Ваши распоряжения. Пишу на всякий случай, предугадывая случайности и желая поправить свои собственные промахи и упущения.

Но все-таки изо всех сил буду стараться выслать поскорее VI-ю главу. Она, по существу своему, именно и заключает этот отдел и почти необходимая для первых V глав.{827}

Остальные же главы для декабрьской книги (окончание романа) будут высылаться по мере подготовки. Спешу, но ни за что не буду портить (разумея по мере сил моих). Но, к удивлению моему, декабрьских глав выйдет немного, всего четыре (от 3-х до 4-х листов), и тем закончится весь роман.{828} Я полагал и рассчитывал прежде, что выйдет более. Но представляется необходимость повести действие быстрее, чтобы не повредить заключительному эффекту растянутостию. Если пошлет Бог здоровья, то наверно исполню всё, как обещал в последний раз (предполагая, что декабрьская книга выйдет к половине января, как и во все прошлые годы). Во всяком случае, буду спешить и доставлять неуклонно. Пишу Вам еще слабый от болезни; принимаю лекарство и не выхожу со двора.

Примите уверение в глубочайшем моем уважении.

Ваш покорный слуга Федор Достоевский.