Меня зовут Виктор Крид. - Михаил Француз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут по мне, по тому, что осталось, пришёлся удар. Мощный настолько, что Зверь мгновенно “вскочил” и “ощетинился”. Разум этот удар выдержал. Но новый удар, сильнее предыдущего не заставил себя ждать. Зверь зарычал и ушел в оборону. Я-Зверь без всяких разделений и внутренней борьбы бросил все силы, всю волю на то, чтобы сохранить свое сознание от вторжения и разрушения. Новый удар, еще один. Еще.
В какой-то момент приоткрылась “щелочка” в атакующий нас разум, куда тут же устремился Зверь с намереньем “сожрать”, “растерзать”, уничтожить… Вот только уже следующим ударом он был сметен, изломан и выброшен обратно.
Я остался один на один с атакующей силой. Почему-то стало легче. Разум стал холодным и ясным. Чистым, но хрупким. Я отчетливо понял, что следующий удар станет последним, разметав и расколов меня, как хрустальную вазу.
Что ж, я прожил длинную жизнь. Не знаю, можно ли назвать ее хорошей, но в ней была радость, была любовь, была дружба, были враги и были учителя. Даже один Учитель. И он в последние минуты жизни молился. Почему бы и мне не поступить так же?
Вот только кому молиться? Богу? Будде? Аллаху? Великим Предкам? Я не знал. Ведь, даже будучи монахом, а после и настоятелем дзенбуддийского монастыря, я все равно внутренне не придерживался какой-то религии. У моего бога нет имени.
Я не стал молиться. Я стал медитировать, так как не умел первого, зато умел второе. И ушел в медитацию настолько глубоко, насколько никогда раньше не уходил. Получалось легко. Даже очень легко. Ощущения тела не мешали, Зверь не подавал признаков жизни. Мир замкнулся до границ моего сознания, а сознание распахнулось на весь мир. И посреди всего этого, откуда-то “сверху” (в кавычках потому, что в том состоянии все было относительно: и право, и лево, и верх, и низ) шел один единственный канал-луч света. Ему навстречу “снизу” бил другой луч-канал. А в месте их встречи, смешения и был “я”.
Новый удар сотряс меня, но к удивлению не разбил. Следующий тоже. И следующий. Они продолжали становиться сильнее. Наносились чаще.
В какой-то момент очередной удар оказался настолько силен, что я вывалился из тела, которое я смог отчетливо перед собой увидеть, как тогда с Суо. Это снова вызвало шок, но уже не настолько сильный, как в первый раз.
Я потянулся вернуться обратно в свою оболочку, но, только сунувшись, получил удар. “Прыгнул” в тело и тут же был выбит, выброшен обратно. Снова “прыгнул”, снова удар, потом рывок и… я открыл глаза.
Надо мной был хорошо знакомый потолок. Я был укрыт одеялом до подбородка. Повернул голову в сторону и принялся разглядывать обстановку. Комната. Все было совершенно так, как сохранилось в памяти. Все на своих местах. Все, как и должно быть.
Я откинул одеяло и сел. На глаза упала челка. Я встал с кровати и подошел к письменному столу, взял с него канцелярский нож и повернулся к зеркалу, что было вмонтировано в дверцу платяного шкафа.
Из зеркала на меня смотрел двадцати одного года молодой человек, с нечесанными черными волосами, длинной где-то до середины шеи, с челкой падающей на карие глаза, ста семидесяти пяти сантиметров ростом, подтянутый, спортивный, но не накачанный. Эдакий средний во всех отношениях парень, которому не мешало бы побриться.
Я выдвинул лезвие канцелярского ножа и осторожно надрезал кожу на левом предплечье. Не глубоко, только чтобы чуть-чуть выступила кровь и появилась маленькая ранка-царапинка.
Кровь выступила, а ранка и не думала затягиваться.
– Что ж, здравствуй, Вася Кирин, – вздохнул я, откладывая нож обратно на стол. – С возвращением в реальный мир. Тада и ма. Хоум свит хоум…
***
Примечание к части
Ну жестьяяяяяк. Ты любишь на самом интересном месте прервать :( Харибда грустит
глава 49
***
Я сидел за партой на лекции в полуха слушая преподавателя. Мысли в голове текли вяло и все по кругу. Одному и тому же кругу. Что это все такое было? Сон? Просто удивительно подробный, длинный сон, данный мне во всех ощущениях? Тогда почему я помню английский, японский, китайский, сиамский, французский, немецкий и еще десяток языков так, словно действительно их все изучал лично, да еще имел обширную языковую практику в среде его носителей?
Удобно, конечно: уснул неучем, утром проснулся… непонятно кем.
Остальных знаний Виктора, накопленных им за двести лет, это тоже касалось. Знаний. С умениями и способностями было все несколько более грустно: исцеляющего фактора нет, сила на уровне обычного среднего парня соответствующего возраста, не проходившего серьезных тренировок, навыков БИ нет.
Хотя, тоже не совсем так: память мышечная, моторная тоже была, но требовалась адаптация и подгонка под конкретные параметры именно этого тела. Но физические кондиции совершенно недостаточны для выполнения даже простейших приемов и ударов, которые были в арсенале Саблезуба.
А в целом все неплохо: я жив, я здоров, у меня память двухсотлетнего “вечного студента” и по совместительству Мастера БИ, со всеми его знаниями, с полным отсутствием его врагов и, самое главное, без его звериной ярости с жаждой крови. С такими картами что бы и не сыграть-то?
Настроение было странным. Одновременно светлым и грустным. Светлым от того, что я снова в России, в своем родном городе. Может кому-то покажется глупостью, но даже воздух тут был другой, ощущения, краски…
Солнце светило так, как не светило нигде больше.
До окончания весеннего семестра третьего курса оставалось два месяца. Кончилась первая пара, за ней вторая и третья. Особых друзей у меня в институте и до той ночи не было, так что с “общением” ко мне никто не лез. Да я бы и не смог сейчас общаться нормально, слишком тяжелой была голова. Или наоборот: слишком легкой.
Третья пара в сегодняшнем расписании была последней. Домой идти не хотелось. Погода радовала теплом. Побросав в свою сумку тетради с ручками, я двинулся просто по улицам родного города, который не видел двести лет… или всего одну ночь?
А какая разница? Решил вдруг я. Я - Виктор, мать его, Крид. И какая разница, как я записан в паспорте, есть
