#От уныния и бед – к жизни, о которой вы только мечтали! Шагни в новую реальность! - Барбара де Анджелис

Отчим много лет упорно сражался с раком, поддерживаемый безусловной любовью моей матери. Для них каждый день был подарком, особенно учитывая, что изначально Дэну прочили всего пару-тройку месяцев жизни, а он еще жил одиннадцать лет.

Я довольно давно Дэна не видела и, сидя рядом с ним и держа в руках его хрупкую ладонь, поняла, что он практически ничего не весит, и тело его сжимается, чтобы отпустить душу. Ему капали морфин для обезболивания, но он точно знал, что происходит, и с присущей ему скромностью извинялся, что мне пришлось прервать поездку.

Лежа на смертном, как мы все понимали, одре, Дэн хотел одного – говорить о том, как он любил мою маму. Снова и снова рассказывал он нам, каким счастливым она его сделала и как он не мог и желать лучшей жизни. «Я не боюсь умирать, – сказал он мне, когда она вышла из палаты. – Просто не хочу покидать Филлис».

У меня сердце разрывалось смотреть, как мама держит последнюю вахту у постели своего любимого, смачивая ему пересохшие губы кубиком льда и гладя обтянутые кожей руки, которые столько бесценных лет держали ее в надежных объятиях. Она делала то, что делала всегда большую часть жизни и чему учила меня – быть замечательно храброй и неутомимо любящей перед лицом огромной боли. Я знала, о чем она думает: удастся ли мне проснуться завтра и поцеловать его, пожелав доброго утра? Сколько минут еще мне держать его за руку? Сколько раз еще он успеет произнести мое имя? Ни одно мгновение не было слишком малым, чтобы не дорожить им или слишком неважным, чтобы потратить зря.

Я ушла на пару часов, чтобы привести себя в порядок, а вернувшись, нашла маму расстроенной.

– Дэн делает странные вещи, – сказала она мне. – Все мечется на постели, поднимает руки в воздух и просит мех. Я думала, ему холодно, но каждый раз, кода пыталась укрыть его, он только больше возбуждался.

– Может, это морфин так действует, – попыталась я ободрить ее. – Давай я посижу с ним, пока ты ходишь в буфет. Вернешься в любой момент. – Я отправилась в палату и села у постели Дэна, надеясь разобраться в происходящем.

Внезапно он открыл глаза, увидел меня и назвал по имени. Затем поднял слабые руки в воздух и забормотал однообразно, уставясь в потолок. Я нагнулась ближе, чтобы расслышать, что он пытается сказать.

– Что такое, Дэн? Чего ты хочешь? – спросила я.

Он повторил, и на сей раз я четко расслышала:

«Я хочу вверх. Я хочу вверх».

Дэн всегда настаивал, что он атеист, и, пока он не заболел, я, бывало, дразнила его и предсказывала, что однажды, когда он покинет свое тело и очнется на Той стороне, он вспомнит меня и скажет: «В итоге Барбара оказалась права». Теперь этот момент пришел, и я поняла, что происходило, – его душа начала процесс отделения от тела. Он уже чувствовал, что существует «верх», может, даже видел, и хотел отправиться туда, но не знал, как.

– Да, Дэн, – мягко подбодрила я его. – Все правильно. Ты отправишься вверх! Ты сможешь отправиться, как только будешь готов. Не беспокойся, родной. Тебе не придется делать это одному – тебе помогут. У тебя все получится! Ты знаешь, как это делается, потому что уже проделывал это прежде. Ты отправишься вверх.

Я почувствовала, как сразу расслабилась душа Дэна, как будто часть его поняла, о чем я толкую. Он опустил руки, перестал метаться и сделался очень спокоен. Затем, к моему удивлению, протянул мне через поручень больничной кровати руку, словно хотел убедиться, что я понимаю, как он благодарен мне, что я помогла ему подготовиться к «уходу вверх». Я нежно взяла тонкие пальцы в свои. Он почти ушел.

Даже посреди ужасного горя нередко можно отыскать ласку и, как ни удивительно, юмор. В ожидании маминого возвращения я невольно улыбалась, теперь-то понимая причину ее замешательства. Мама очень плохо слышала, но при этом ненавидела надевать слуховой аппарат. Поэтому, когда Дэн бормотал «хочу вверх», ей слышалось «хочу мех». Она в ответ орала: «Хочешь одеяло?» – явно сбивая с толку беднягу Дэна, который все повторял и повторял, но без толку.

Потому нянечки в хосписе рассказали мне, что мама несколько дней донимала их просьбами об одеялах, которые Дэн, разумеется сбрасывал, потому что ему не было холодно. Он просто был готов отправиться домой.

В какой-то момент, пока Дэн спал, мы вышли в коридор, и у мамы по лицу покатились слезы.

– Не хочу, чтоб он видел, как я плачу, – призналась она.

– Почему, мамочка?

– Я стараюсь быть сильной и веселой ради него, – сказала она. – Не хочу его пугать.

– Сейчас ему не надо, чтобы ты была сильная. Он уже готовится к Великому Путешествию Домой, – объяснила я.

Я рассказала ей, что произошло в ее отсутствие, и как он сказал, что хочет «вверх». Она рыдала у меня в объятиях, когда осознала, что на самом деле пытался ей сказать Дэн последние два дня.

– Думаешь, мне надо сказать ему, что можно идти? – спросила она. – Что можно идти вверх?

– Если чувствуешь, что готова, думаю, и он готов. Но не старайся быть сильной, мамочка. Ему нужно все твое сердце. Если ты заталкиваешь боль поглубже, то и любовь заталкиваешь. Не держи ничего в себе. Отдай ему с собой всю любовь до последней капли.

Мама двинулась обратно в палату и попросила меня пойти с ней. Она легла на кровать рядом с Дэном, осторожно обвила его руками и плакала, рассказывая ему, как она его обожает, как гордится им, как он дал ей все, о чем только можно мечтать. Говорила ему, что не хочет, чтоб он и дальше страдал и что можно уходить вверх.

– Все со мной будет в порядке, милый, – приговаривала она, хотя я знала, что она в это не верит. – Иди.

И на следующее утро он ушел.

~*~

Те последние несколько дней были едва ли не самыми святыми в моей жизни. Они были святыми, потому что каждая секунда была на вес золота. Святыми, потому что между нами тремя существовала только правда. Святыми, потому что Дэн на прощанье подарил мне привилегию стать свидетелем пробуждения у него памяти о том, что существует «верх». И больше всего они были святые, потому что в конечном итоге имела значение только любовь.

Путешествуя по Индии, я посетила множество древних храмов и святилищ, пережила бесчисленное множество трогательных и духоподъемных мгновений. Последним пунктом должен был стать один из самых величественных храмов, и поездку туда я отменила, когда узнала, что Дэн при смерти. Вместо этого последним пунктом моего путешествия стала больничная палата в Филадельфии.