ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он, один из немногих наших военачальников, возражал против ввода войск в Афганистан, а когда трагически нелепая эта война все же началась, отправился на нее и два с лишним года выполнял обязанности начальника штаба оперативной группы Министерства обороны. Из Кабула он вернулся с маршальским жезлом.
Но Ахромеев не написал свою книгу. Последний литературный труд в его жизни — проект доклада для лжепрезидента.
Из допроса Г.И. Янаева от 12 сентября 1991 года
Вопрос. Вам представляется проект выступления на ВС СССР на шести листах, изъятый при обыске в вашем кабинете. Что можете пояснить?
Ответ. 19 августа, вернувшись из отпуска, ко мне зашел Ахромеев и спросил, «чем может служить». Я попросил его подготовить проект моего выступления на Президиуме ВС СССР, а затем на сессии ВС СССР. Тема ему была задана следующая: обоснование необходимости всех тех мер, которые были приняты ГКЧП. Он принес мне свой проект в таком виде, какой он имеет сейчас, то есть машинописный текст и правка от руки. Правка эта самого же Ахромеева. Хочу заметить, что в таком виде я не стал бы использовать этот проект для своего выступления…
Чтобы понятно было, о чем речь, процитируем лишь самое начало представленного Ахромеевым проекта:
Тяжело говорить о случившемся. Горько и больно сознавать ту правду сегодняшнего дня, от которой никому из нас уже не удастся спрятаться. В Москве танки. Уже погибли люди. Погибли в результате действий тех, которых уже нельзя назвать иначе как экстремисты. В городе и в стране крайне опасная обстановка. В Москве и некоторых других районах введено чрезвычайное положение. Смертельная угроза нависла над теми хрупкими ростками демократии, которые с таким трудом выращивались в эти последние тяжелые, но и счастливые годы.
И трудно вдвойне отдавать приказы, прерывающие демократические реформы. Прерывать все, чему служил, во что верил, в чем видел смысл своей политической, гражданской, человеческой жизни. И порою кажется, что все произошедшее за последние дни — это дурной сон.
Проснешься — и нет ни танков, ни баррикад. Нет ни проклятий, ни призывов к кровавой расправе. И нет указов, тобою подписанных, с проходящими через их текст словами «запретить», «ограничить», «временно прекратить». Словами, которые так мучительно режут слух, особенно после пятилетия разрешений, освобождений, допущений и начинаний.
Но это не сон. Это реальность. И нам всем предстоит в ней жить, определяясь, где ты, с кем ты и против кого. <…>
Страна ввергнута в катастрофу. Развал государства, развал экономики, раскол и нравственное падение общества — это факты. Должных мер, адекватных ситуации, не принималось. Думаю, для вас это тоже очевидно. Хотя все понимали, что нужно делать. Я подчеркиваю — все!
Рано или поздно кто-то должен был взять ответственность на себя. И это не логика путча, как это хотят преподать, это суровая необходимость…
Из сделанных в тексте купюр особое внимание следствия привлекли, относящиеся к М.С. Горбачеву. В результате внесенной правки в проекте не осталось ни одного упоминания о президенте или какой-либо ссылки на него. В частности, зачеркнуто следующее:
«Сейчас все страшно возбуждены — не случилось ли чего плохого с Михаилом Сергеевичем. Хочу успокоить — с ним все в порядке»; «Еще раз подчеркиваю, это мой друг!»; «Задачи, стоящие перед страной, надо решить любыми, даже жесткими мерами. Как только эти задачи будут решены, я уступлю штурвал корабля любому, кого сочтет достойным страна. В том числе и, еще раз повторю, своему другу Михаилу Сергеевичу».
Маршал, видимо, уже и сам понял, насколько неуместны в данной ситуации декларации о дружбе и преданности.
В ноябре 1991 года Российская прокуратура прекратила уголовное дело в отношении С. Ф. Ахромеева по факту его участия в деятельности ГКЧП, ввиду отсутствия состава преступления. Следствие пришло к выводу, что, хотя С.Ф. Ахромеев принял участие в работе ГКЧП и выполнил по заданию заговорщиков ряд конкретных действий, однако по содержанию этих действий нельзя судить о том, что умысел Ахромеева был направлен на участие в заговоре с целью захвата власти.
Однако маршал предпочел сам себе быть следователем и судьей. И суд его оказался беспощадным.
А через несколько дней после скромных похорон могила его была осквернена. Какие-то мерзавцы вырыли гроб, сняли с покойного парадный мундир — и пришлось дважды вешавшегося маршала хоронить второй раз…
«Все это — ошибка!»
«Совершил совершенно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению.
Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей.
Единственное оправдание происшедшему могло бы быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть.
Милые Вадик, Элинка, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Все это ошибка! Жил я честно — всю жизнь.»
Это предсмертная записка Бориса Карловича Пуго. Как правило, перед встречей с вечностью человек не кривит душой. Кроме того, есть и другие основания, чтобы верить в искренность оценки покойным своего участия в заговоре, который он назвал «всплеском неразумности».
Борис Карлович был крайне осмотрительным человеком, поскольку лучше многих знал, к чему может привести неосторожность в мыслях, словах и поступках. Недаром он возглавлял в Латвии такую строгую организацию, как КГБ, а потом был председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Хозяйственные и партийные руководители на местах боялись КПК пуще огня.
Пуго назначили министром внутренних дел СССР в 1990 году. «При назначении учитывалась его принадлежность к национальным кадрам, — пишет в мемуарах Крючков. — К тому времени национальные проблемы становились наиболее трудными, сложными, все острее заявляли о себе и прямо касались работы внутренних органов».
На фоне всегдашней осмотрительности поведение Пуго в августе действительно не назовешь типичным. А начинался тот роковой для него август вполне счастливо. Борис Карлович взял отпуск и поехал отдыхать в Крым вместе с женой, невесткой и внучкой. Было у него также намерение навестить родственников в Риге, но жена, Валентина Ивановна, уговорила его пригласить родных в Москву, потому что 19 августа Борису Карловичу надо было быть в столице — встречать Горбачева.
Из показаний Инны Пуго
…В воскресенье, 18 августа, мы прилетели в Москву и сразу поехали на госдачу в поселке Усово, куда прибыли около 16 часов. Пуго собирался оставшиеся у него свободные дни провести на даче вместе с приехавшими родственниками.
Однако примерно через
