Последний еврей Багдада - Макс Кратер

Не взбирайся на чердак:

Братец там. По части драк,

Как известно, не дурак.

Когда Кайс пришел в себя, то первое, что он услышал, были беспорядочные вопли. Они неслись со всех сторон. В них были проклятья и мольбы о помощи. Рыжий Грек, отброшенный ударной волной в сторону, полз к одному из выходов. Юноша повернул голову и увидел двух бандитов. Один из них силился подняться. У него было руки по локоть. У другого на бедре кровоточила огромная рана. Лежащие рядом с ними на земле люди уже не подавали признаков жизни. Что-то подобное удару молнии мгновенно убило или покалечило почти всех, кто находился в перестиле. В воздухе пахло серой.

Был, впрочем, и еще один человек, который также, как Кайс и Леон, совершенно не пострадал. Он поднялся и, отряхивая грязь с одежды, двинулся в сторону юноши. Это был Элай. Двумя руками отец Агнии оторвал от земли изумленного молодого человека, взвалил его на себя и, перешагивая через изуродованные тела, двинулся в ту же сторону, в которую полз Рыжий Грек.

Последнее, что увидел перс прежде, чем захлопнулись двери, заставило его содрогнуться от отвращения. В перестиль вышли три человека с короткими мечами. Не произнося ни слова, один из них подошел к стоящему на коленях безрукому разбойнику, поднес клинок к его правой ключице и пронзил тело раненного. Удар пришелся не вертикально вниз, а наискосок. Кайс знал этот прием. Им владели греческие воины. Чтобы понять правильное направление движения клинка, — учили их, — надо положить левую руку на правое плечо. Положение предплечья на груди покажет кратчайший путь к сердцу. Меч по нему проходит только через мягкие ткани, и смерть наступает мгновенно.

Двое других вооруженных людей молча двинулись к другим раненым. Их крики какое-то время еще доносились сквозь закрывшуюся дверь, но вскоре смолкли. Воцарилась полная тишина. Помещение, в котором оказались Кайс, Элай и Рыжий Грек, было небольшим залом с лавками вдоль стен. Леон повалился на одну из них. Элай усадил юношу на другую, расположенную в противоположном конце комнаты, а сам встал посередине.

— Зачем? — прорычал разбойник.

— Так надо, — откликнулся отец Агнии.

По его тону Кайсу сразу стало ясно, кто из этих двоих главный.

— Теперь все пропало, — с досадой проговорил Леон.

— Ничуть, — парировал Элай, — когда разнесется слух о том, как ты покончил с Резой и его шакалами, твой авторитет взлетит до небес. Он все равно не дал бы тебе спокойно править. Рано или поздно ваши интересы пересеклись бы. А так, ты одним ударом избавился от самого опасного конкурента и его помощников.

— А другие? Как это теперь объяснить?

Рыжий Грек понемногу приходил в себя и, как всякий лихой человек, не собирался сокрушаться о случившемся, а предпочитал действовать исходя из обстоятельств. Сейчас он лихорадочно обдумывал, как поступить дальше.

— С другими нехорошо получилось, согласен, — кивнул Элай и повернулся к Кайсу, — татуировка у тебя на груди. Агния спрашивала, что она означает, не говоря, где ее видела. Значит, это правда, что ты знаешь мою дочь. Ты говорил, что хочешь меня видеть — я перед тобой.

Кайс понятия не имел, какая невиданная сила устроила весь этот разгром в перестиле и спасала в итоге его самого. Впрочем, думать в этом он все равно сейчас не мог.

— Мы любим друг друга. Она в руках Ферзана, и мне нужно спасти ее. Я знаю, как это сделать. Но действовать надо очень быстро, иначе будет поздно.

— Ты лжешь. Моя дочь никогда не смогла бы полюбить перса. Агния знает, насколько сильно я ненавижу всех вас, а она плоть от плоти моей. Возможно, дочь опрометчиво общалась с тобой, возможно даже дружила, но не более того.

— Разве это сейчас главное? Нужно спасать Агнию.

Кайс прислонился голой спиной к прохладной стене. Дыхание из судорожного и прерывистого постепенно становилось глубоким и размеренным.

— Постой! — Элай внимательное вгляделся в перепачканное сажей лицо перса, — я вспомнил, где видел тебя. Ты бросил в меня копье.

— Не в тебя — в оливу. С такого расстояния не промахиваются.

— Так ты веришь ему? — спросил Леон.

Претендент на воровской престол накручивал на палец опаленную прядь свисавших на лоб волос. Вместо огненно рыжей она стала серой.

— Он заодно с похитителями Агнии, — продолжил бандит, — и он пытается заманить нас в ловушку. Не знаю, чем он там и когда в тебя бросал, только я его тоже припоминаю. Он был в храме, когда нас чуть не загребли. Понятия не имею, теряла ли твоя дочь из-за него голову или нет, но мы, если поверим ему, наших точно лишимся.

Элай пристально смотрел в глаза Кайсу, пытаясь, казалось, угадать, насколько искренен молодой человек.

— Понадобится человек пять, — продолжил юноша, — не больше. Я — шестой.

— Пять человек! Какое совпадение! — с наигранным удивлением воскликнул Рыжий Грек. — На меня можете не рассчитывать.

— Замолчи, — спокойным, властным тоном приказал Элай, — а ты продолжай. Только будь краток. Я был слепым отцом, который не заметил даже того, как его дочь связалась с другим мужчиной, и если теперь мне предстоит поплатиться за это жизнью, то так тому и быть.

— Он заберет не только твою жизнь, но и наши, — возразил Леон.

— Последний раз говорю тебе — заткнись. Твое мнение мне понятно. Но ты прав, раз это дело касается всех, то пусть и слушают все. Решение все равно буду принимать я один.

Элай распахнул дверь и позвал своих соратников. Внутрь вошли все трое. Свою работу они уже закончили. С лезвия меча одного из них — невысокого атлетически сложенного парня примерно одного с Кайсом возраста еще капала кровь. На щеках у другого горел румянец. Третий — самый старший из них — был бледен.

— Моя дочь похищена Ферзаном, — произнес Элай, — в этом нет никаких сомнений. Этот перс утверждает, что у него с Агнией роман, и предлагает отправиться спасать ее. Здесь наша группа в полной безопасности. То дело, ради которого мы трудились все последние месяцы, близится к развязке. Если нам уготована ловушка, и мы попадем в нее, то погибнем не только сами, погибнут десятки тысяч наших собратьев. Война будет проиграна. Поэтому хочу спросить вас — имеем ли мы право в сложившихся обстоятельствах рисковать собой ради одного, пусть даже очень близкого мне человека.

— Страшно подумать, что они могут с ней сделать, — воскликнул один из двух молодых эллинов, — мы обязаны спасти ее. Любой из нас мог бы оказаться на ее месте.

— Любой из нас не снюхался бы с персами, как поступила она, — возразил Рыжий Грек.

— Фаон прав, — произнес старший из трех вошедших мужчин, — она такой же член команды, как и любой из нас. Бросать своих нельзя, иначе наша посудина пойдет ко дну при первом же серьезном шторме.

— Атрей, да пораскинь ты своей капитанской башкой, — вскочил со своего места Рыжий Грек, — даже самый тупой матрос и тот не был бы таким доверчивым, как ты! Этот перс — прекрасный актер, засланный сюда его же командирами. Он видел Агнию в храме, он ее выследил и похитил. Когда же стало ясно, что Элай бежал, и арестовать его не удастся, они придумали план со всей этой чепухой про влюбленных.

— Я согласен с Леоном, — заговорил молодой грек, который до сих пор не произнес ни слова, — он подослан специально. Возможно, твоей дочери, Элай, действительно кто-то из персов вскружил голову. Но далеко не факт, что этот человек стоит сейчас перед нами.

— Поясни, Мекон, что ты имеешь в виду, — попросил Элай.

— Ты уверяешь, что Агния говорила тебе о татуировке. Именно это подтолкнуло тебя к тому, чтобы спасти этого проныру. Нам пришлось перебить всех этих преступников, но, возможно, мы это сделали зря. Я слышал о подобных татуировках. Это знак. Его делают особо отличившимся из бессмертных, тем, кто проявил исключительную доблесть и… хитрость. Несмотря на свою молодость, человек, сидящий перед нами, принадлежит к персидской элите. Он из очень знатного рода. Если бы у меня было время высказать свои сомнения раньше, возможно, Элай, ты поступил бы иначе.

— Что ты на это скажешь! — взревел Леон, — надо было дать мне убить его.

Элай перевел взгляд на Кайса.

— Все так, — возразил перс, — это не уникальная татуировка. И это отличительный знак. Точно такие есть у других моих товарищей. Не у всех, конечно. Не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что я хочу спасти любимого человека. Агния в руках Ферзана — вашего заклятого врага, а мы тратим время на ненужные объяснения. Если вам мало доказательств моей искренности, то знайте, что ради этой девушки, я отрекусь от моего бога, и наверняка буду наказан. Но это, к моему громадному сожалению и позору, единственный способ вызволить ее из дворца. Я потребую от вас только одного — сохранить жизнь жрецам и обращаться с ними с подобающим почтением.