За руку с ветром - Анна Джейн

– Радуйся, – бросил Никита на прощание Диме.

– Береги себя, – ответил тот, чувствуя опустошение, разъедающее внутренности наравне с болью. Дамоклов меч разрубил проклятые узлы. Но что теперь будет? Почему нет чувства свободы?

Кларский завел мотоцикл и, велев Нике крепко держаться, без оглядки уехал в темноту.

Ольга молча поцеловала Димку в щеку, не боясь запачкаться в его еще не застывшей крови, размазанной по лицу, а тот молча погладил ее по коротким волосам. Они оба очень сильно устали, у нее дико болела голова, а у парня, кажется, было сломано ребро. Но сейчас и он, и она отчетливо осознали, что, кажется, все позади. Вот только того, что ждет их впереди, они не знали.

Парень и девушка посмотрели друг на друга и одновременно сказали:

– Спасибо.

А после рассмеялись, и вместе с нервным смехом из них уходила вся тяжесть от происходящего. Димка, как и обещал, перегнал машину Никиты, которую нашли той же ночью, и только потом поехал в медпункт – боль в ребрах стала невыносимой, да и дышать становилось все сложнее. Оля была вместе с ним и по большей части молчала.

– Я отвратительна? – спросила она, когда они покинули медицинское учреждение перед самым рассветом. Здание его располагалось на высоком берегу реки, перед набережной. И всюду тут и там были разбросаны скамьи, на одну из которых перевязанный Дима и Оля, у которой от слез опухли глаза, сели. Солнце медленно поднималось, раскрашивая на востоке небо оранжевыми, розовыми, красными красками и посыпая золотистыми блесками. Все это отражалось в спокойной воде – река казалось солнечной.

– Мы оба поступали неправильно, – осторожно отозвался парень. – Он всегда был благороднее меня.

– Никита? – спросила Ольга, хотя и так было понятно, о ком говорит Чащин. – А если бы ты мог попасть в прошлое, что бы ты изменил? – вдруг спросила она.

– А ты?

– Я бы спасла сестру и полюбила тебя раньше.

– Я не стал бы трусом.

– А я? Ты бы…

Ольга не успела договорить – парень поцеловал ее, как и всегда, положив руку на обнаженное плечо.

Черри, беспечно засунув руки в карманы брюк и почти беззвучно насвистывая веселую мелодию, шел по ресторанному комплексу, в котором проходил благотворительный бал «Ночь жизни». Такие скучные пафосные мероприятия он терпеть не мог, а собравшихся презирал всеми фибрами своей бунтовской души, однако в этот раз его заставил прийти собственный отец-режиссер, который потащил его чуть ли не за шиворот. После небольшого спектакля, устроенного им по просьбе малышки Князевой, которая хотела узнать, что это за девица рядом с Никитой, настроение его слегка улучшилось – придуриваться Саша любил, а подразнить мажора, который однажды угрожал Дэну, ему нравилось. Да и подружка у него была вполне себе ничего. Правда, он уже задним умом понял, что не стоило Ольге отправлять его к этому прилизанному типу, ведь Кларский мог узнать его, но, к счастью, тот не вспомнил Черри, да и его подружка Ника ничего не сказала, и зеленоволосый вышел сухим из воды. Главное, что все получилось так, как Ольга просила. Он слегка поприставал к Никам в квадрате, вынудив Никиту сказать, что спутница – его девушка, и ушел, со стороны наблюдая, как храбрая малышка Князева плеснула мажору шампанское в лицо.

Понаблюдав за представлением, Черри с чувством выполненного долга направился к барной стойке, чтобы опрокинуть пару-другую бокалов старого доброго пива или хотя бы вискаря. Однако на полпути к заветному месту его вновь перехватил Павел Аскольдович и заставил поздороваться с какими-то высокопоставленными гостями вечера. Если бы не стоящая рядом Ангелина Карловна, Черри бы плюнул на отца и ушел бы восвояси, но мачехе грубить не мог, поэтому остался и почти вежливо кивал в ответ знакомым отца, представляющим творческую интеллигенцию северной столицы, заглянувшую сюда на яркий огонек.

Вскоре к отцу подошла шумная компания местных депутатов Законодательного Собрания, возглавляемых их председателем, и Черри пришлось здороваться еще и с ними. Председатель – лысый, как коленка, мужик со смешными лопоухими ушами и взглядом затаившегося в кустах буйвола, был не один. Его сопровождали жена, две дочери и племянница. Если первые три особы женского пола никаких эмоций у Саши не вызвали, то последняя весьма и весьма заинтересовала. Миниатюрная пепельная блондинка с огромными зелеными глазами и бледно-розовыми пухлыми губками, кажущимися на светлой бархатной коже настоящим цветком, очень нежным, цветущим прямо на снегу, очень и очень понравилась Черри, и он даже улыбнулся ей – милашки парню вообще всегда поднимали настроение, особенно если у них были хорошие ножки. А у этой блондиночки не только ножки казались прелестными. Девушка была облачена в черное, короткое, но простое вечернее платье с небольшим декольте и с чуть более открытой спиной. Хотя наряд и был незамысловатым, он словно подчеркивал ее грациозную и гибкую фигуру, а единственное украшение – тонкая цепочка с розовым кулоном делали изгиб ее шеи еще более изящным. В общем, Александр впечатлился. И впечатлился нехило.

«Надо бы обработать девочку. Мордашка знакомая. И кого она мне напоминает? Какую-то звездочку?» – с этими мыслями Черри начал атаку.

– Как тебя зовут? – подмигнул он девушке, пока старшее поколение общалось между собой, а две дочери председателя с восторгом глядели на эпатажного молодого человека.

– Аня, – просто, без кокетства, ответила та, и в ее зеленых глазах мелькнула удивленная искра узнавания, а потом и смех, но парень этого не заметил, продолжая разглядывать ее очаровательные ножки.

– Аня? Анечка, значит? – взгляд поднимался все выше и выше. – А я – Александр. Приятно познакомиться.

– Приятно.

– Нравится здесь? Как атмосфера?

– Кажется, нравится, – осторожно отвечала девушка. – Я жду открытия. Дядя сказал, что Даниил Юрьевич приготовил что-то интересное.

– Ну, Анечка, если он носит фамилию Смерчинский, значит, может. Старик может отмочить нехилые корки, – хмыкнул он, давай знать, что знаком с хозяином вечера. – Не хочешь ли чего-нибудь выпить? – спросил он удивительно-вежливым для себя тоном.

– Хочу, – улыбнулась Аня.

– Отлично! Чего? Смело говори мне, что ты хочешь, и я принесу тебе это. Хотя ты должна хотеть амброзию, – сообщил девушке воодушевленный Черри. – Знаешь почему?

– Нет. Почему?

– Потому что это напиток богов, а ты похожа на маленькую богиню, – сделал он красивый комплимент блондинке, а она только потупила взор, что невероятно его умилило. Хоть Саша и знал ее всего лишь несколько минут, а ему хотелось уже взять и прижать к себе эту очень хорошенькую и явно покладистую девочку.

– Ну что вы, Александр, какая я богиня, – сказала Аня со вздохом. Ее кузины с недовольством косились в их сторону. То, что Черри заигрывает с ней, а не с ними, их явно задевало, и девушки зло перешептывались между собой.

– Ну, Анюта, что вы хотите, кроме амброзии? – продолжал играть роль хорошего парня Черри. – Может быть, розового вина? Сопроводить вас в бар?

– Я даже не знаю, – заколебалась Аня, поправляя пепельные локоны.

– Куда ты хочешь пойти? – недовольно спросила вдруг жена председателя Заксобрания, услышав кусок их разговора. – Никуда не ходи, оставайся рядом с нами.

– Хорошо, тетя, – почти смиренно отвечала девушка и печально посмотрела на Черри большими зелеными глазами. Тот тоже опечалился. А особенно грустно ему стало, когда степенный политик, взятый под руку своей грозной супругой, покинул родителей Черри и вместе со своими дочерями и племянницей переместился в другой конец зала.

– Это кто? – тут же спросил Саша у Павла Аскольдовича. – Что за мега блонди?

– Выражайся чуть более культурно, друг мой. А если ты имеешь в виду ту юную светловласую особу, то могу лишь сказать, что она – племянница Ивана Игоревича, дочь его почившего лет двадцать назад брата. Воспитывается с детства с его дочерьми. Милая девушка, не правда ли? Только жаль, Иван Игоревич редко выводит ее в свет. Весьма редко.

– Да она у них за Золушку, – вмешалась Ангелина Карловна, услышав разговор. – Девочка для биться и мытья. Посуды и полов.

– Геля! – возмутился ее супруг. – Это всего лишь твои домыслы!

– Это не мои домыслы. Это то, что думает и говорит общество, – отвечала его жена-актриса, как и многие творческие люди, склонная кпреувеличению.

– То, что думает и говорит твое общество, зачастую лишь сплетни, не более!

– Дорогой мой Павел Аскольдович, – невозмутимо произнесла женщина. – Ты слишком хорошо думаешь о людях. А женушка Ивана Игоревича, эта мегера, слишком хорошо использует людей. Их племянница у них – вторая домработница. Первую они держат только для того, чтобы то самое общество, которое ты только что критиковал, не говорило, что их семья не может себе позволить прислугу, не более. Все знают, что-мегера девчонку просто терпеть не может, терпит из-за мужа. И дочки ее тоже. Поэтому и в свет выводят ее редко, а зря! Девочка очень красивая, яркая. Сашенька, она ведь тебе понравилась? Понравилась, – сама себя ответила женщина. – В общем, классика жанра, дорогие мои. Золушка, мачеха и две злобные сестры.