Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич

мы уходим мотать свое горюшко

средь сибирских пустынных снегов.

Эмир Шабашвили

Ссылать своих сограждан в Сибирь в России начали ещё в XVII веке, во времена царствования Алексея Михайловича Тишайшего. Такая ссылка являлась отнюдь не самостоятельным видом наказания, а скорее - одним из методов профилактики правонарушений: за Урал и далее направлялись преступники, как правило, уже понесшие наказание за совершенные ими прегрешения.

До поры до времени это были исключительно наши, местечковые традиции, а вот в веке XIX уже весь цивилизованный мир узнал, что расейская Сибирь - это каторга. Тогда первыми, и, пожалуй, самыми знаменитыми каторжанами, стали участники подавленного декабрьского восстания 1825 года. Царь-батюшка недолго размышлял, куда бы ему сослать отбывать наказание взроптавшее офицерьё - Сибирь, и точка! Причин тому было несколько.

Во-первых, не просто далеко, а очень далеко от столицы. Следовательно, дурные вольнолюбивые мысли если и будут долетать до Петербурга, то с колоссальной временной задержкой. И опять же под бдительным оком перлюстраторов.

Во-вторых, местный климат таков, что многим станет просто «не до философий». Потому как «Сибирь не Ницца, а перчатка не рукавица».

Наконец, минимум, а то и полное отсутствие каких-либо, как принято ныне говорить, благ. Аристократы - натуры тонкие, без роялей и экипажей чувствуют себя некомфортно.

Вслед за декабристами по проторенной дорожке в Сибирь пачками и этапами стали отправлять и всяких прочих господ и товарищей. Как проштрафившихся перед законом, так и просто не подававших надежд подданных. Последних высылали так называемым «административным порядком», причем даже не по суду, а так… волевым решением властей на местах. То бишь, если не на каторгу, так на поселение. С глаз долой - из сердца вон. А что? Пускай землицу сибирскую осваивают (если выживут, конечно). В конце концов, кто-то же должен!

При этом каторжники и поселенцы априори лишались всех гражданских прав и должны были оставаться в Сибири пожизненно. «Административные» же, в принципе, могли по истечении срока ссылки возвратиться в Европейскую часть России. Но, удивительное дело, многие из них, отбыв положенное, принимали решение не возвращаться в родные места. Сибирь им казалась куда более свободной землицей, да и не шибко их и ждали-то в российских Европах.

Так, со временем; в Сибири появились первые поселения, население которых в основной массе своей состояло из, выражаясь казенным языком, «ранее осужденных лиц». Эти самые «лица» принялись разрабатывать землю, строить фабрики и заводы, прокладывать дороги, преподавать в школах, основывать краеведческие музеи и ирон. Короче, зажили жизнью деятельной, хотя и не всегда праведной.

Шло время, у империи менялись правители, но людской поток, отправлявшийся отбывать наказание в места отдаленные, не прекращался. Как следствие, уже в начале века двадцатого в Сибири трудно было найти семью, в которой хотя бы один из её членов не имел конфликта с законом. Можно сказать, что нелюбовь к закону закладывалась у потомков первых сибирских аборигенов на генетическом уровне.

Потом царя не стало. Ему на смену пришли коммунисты, которые не только не отказались от порочной практики принудительной высылки, но и законодательно закрепили тот факт, что Сибирь - это огромная тюрьма для сограждан. Так возник печально известный ГУЛАГ, после чего людей стали ссылать в Сибирь тысячами.

И, несмотря на поступательное движение цивилизации, условия существования этих «командировочных» оказались намного хуже, нежели в недавние, заклейменные печатью позора царские времена.

А вот во второй половине XX века в Сибирь наконец-то потянулись добровольно. И опять-таки тысячами. На ударные Стройки признанного экономически и стратегически важного (как оказалось) для страны региона двинулись «комсомольцы-добровольцы» и прочие сознательные граждане. Вслед за ними отправились и бичуемые в ту пору «Крокодилом» охотники за длинным рублем. Трудом и тех и других в тайге, как грибы после дождя, стали вырастать города, ГЭС и заводы-гиганты. Так началось активное освоение природных ресурсов Сибири. Началось строительство Байкало-Амурской магистрали. Да много чего началось. Разве все упомнишь?

Однако понятно, что разведывать, осваивать и строить желал далеко не всякий. Во-первых, «от работы кони дохнут», а во-вторых, сама обстановка располагала к тому, чтобы брать от жизни все, что плохо лежит. Такие «вкусные» темы, как сфера распределения сырья и материалов, повальный дефицит товаров повышенного спроса, при грамотном подходе позволяли, в буквальном смысле слова, озолотиться. Тем паче что во многих уголках земли Сибирской процессы формирования и обустройства системы органов внутренних дел на местах некоторое время значительно отставали от развития новых городов и поселков.

Проблемы с дорогами и связью сильно осложняли взаимодействие между региональными милицейскими подразделениями, а потому оперативно реагировать на криминальные проявления местная милиция зачастую была просто не в состоянии. Как результат, в те годы нередко бороться с преступностью приходилось самим местным жителям. В противном случае им оставалось лишь по нескольку суток ожидать приезда «полномоченных» из крупных областных центров.

Неудивительно, что в подобной ситуации многие решения «на земле» принимались не по закону, а по понятиям. Тем более что, как бы ни пыталось государство пропагандировать образ жизни строителя коммунизма, все равно многим жителям (как коренным, так и приезжим) более близкой и понятной была уголовная идеология с несколько иными кодексом чести, моралью и субкультурой. Опять же близкой и понятной, в том числе на «генном уровне».

Вот именно такие сибирские маргиналы в середине восьмидесятых - начале девяностых и начали сколачиваться в первые сибирские ОПГ.

И именно из этой среды выдвинулись люди, впоследствии ставшие настоящими «хозяевами тайги». Ибо хотя по своей численности местные группировки редко превышали столичные, но вот контролируемые ими территории были вполне сопоставимы даже не с какими-то отдельными кантонатами, а со всей Швейцарией целиком. А то и парой-тройкой Швейцарии.

Наш короткий рассказ будет посвящен всего лишь двум таким «хозяевам тайги». Конечно, на самом деле в земле Сибирской их было гораздо больше (равно как есть и ещё будет), однако, на наш взгляд, судьбы именно выбранных нами людей наиболее показательны и поучительны. Тем более что их авторитет в криминальной среде едва ли может быть кем-то оспорен.

Один из наших героев - Авторитет, сиречь лидер, с презрением относящийся к так называемым синим (уголовникам). Другой - Вор, сиречь законник, брезгливо поглядывающий на спортсменов. Можно ли на этом основании говорить, что эти два человека являются антиподами? Сегодня, пожалуй что и нет. Границы между блатным и рыночным, криминальным и государственным ныне размыты настолько, что переход из одного состояния в другое (и обратно) представляется настолько естественным, что и не замечается вовсе. Словом, между Вором и Авторитетом гораздо проще найти десять совпадений, нежели десять отличий. Почему так? Давайте слегка пофилософствуем.

Пролог, или Щепотка философии

На удивление опытных социологов, в России с недавних пор начал входить в моду «институт» воров в законе. Это ж как, оказывается скудна наша тусовочная мысль! Конечно, в последнее десятилетие воры были очень популярны и в прессе, и в киносериалах, но, как нам казалось, здоровый капитализм всё же должен был убить воровскую идею. Впрочем, частично так оно и случилось.

Не будем уделять особое внимание исторической деградации этой «вере наоборот». Последний удар по ворам нанесла перестройка, когда сие звание стали покупать аналогично креслам в Государственной Думе и в основном «Гоги» с Кавказа. То есть произошел окончательный разрыв системных связей.