Колесница Джагарнаута - Михаил Иванович Шевердин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Суровую жизнь прожил Алексей Иванович. Суров и черств был он многие годы. Но нежность, найдя дверь в его сердце, осталась там навсегда.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОПЕРАЦИЯ «НАПОЛЕОН»
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мать у него — горький лук, отец злой человек, а сам он — розовое варенье.
Хилладж Ширази
Слова лжеца подобны жирным птицам. Лишь глупец ест их мясо без разбора.
Ахикар
Лиса знает сто сказок, и все про курицу.
Амин Бухари
Состоялся «файф-о-клок» в самой непринужденной обстановке в великолепном поместье Баге Багу, принадлежащем господину Давлят-ас-Солтане Али Алескеру Бехарзи, землевладельцу, коммерсанту, главе торговых фирм и банков «Али Алескер и К°». По своему благоустройству и живописности Баге Багу многими уподоблялся висячим садам библейской царицы Семирамиды.
Сам Али Алескер в кругу знакомых и гостей любил распространяться о своем чуть ли не пролетарском происхождении — из гилянских «лесных братьев» известного, грозного Кучук Хана. Но какой он, не мешало бы спросить у голодных, полунищих крестьян Баге Багу и других хорасанских поместий.
Во всяком случае Алексей Иванович сейчас был вынужден в силу обстоятельств, не зависящих от него, наслаждаться всеми благами созданного посреди пустыни Дэшт-и-Лутт руками рабов и слуг «пролетария» мусульманского бехишта — рая: и студеной водой райских фонтанов, и благоухающими неземными цветниками, и божественными люля-кабобами, и лицезрением благоухающих амброй прислужниц, каждая из которых могла служить украшением гарема самого Гарун-аль-Рашида.
Неприятно поражало Мансурова изощренное великолепие, вычурная красота, расслабляющая нега и изобильная роскошь, безмятежность и благодушие сытого, ленивого благополучия именно в такие времена, когда мир содрогался в конвульсиях войны и целые континенты были охвачены огнем и залиты кровью. Взирая на это электрифицированное великолепие — ярко освещенные по ночам мраморные залы, мерцающие бронзой карнизы, шелковые ковры и французские гобелены, китайские вазы, картины известнейших художников, золотые стульчаки в клозетах, ванные комнаты, отделанные розовым мрамором, кухню с плитой на двадцать поваров, инкрустированные золотом «мерседесы» в гараже-дворце, чистопородных «арабов» в конюшнях с центральным отоплением, — Алексей Иванович невольно сопоставлял все это с тем, что видел на пустынных дорогах в жарких, степных селениях: тростниковые шалаши, полуземлянки, одежды из рваных козьих шкур, предложенный гостеприимно в грубой глиняной чашке пилав из проса, подобие салата из полыни, несчастных скелетообразных, полунагих, дрогнущих на пронизывающем ветру ребятишек. Вспомнились слова путешественников: «Объяло Хорасан разорение и поразило разрушение. И стояли дома, подобные разинутым пастям львов, возвещающих конец мира».
Но поддаваться эмоциям и капризам настроения — удел туристов и зевак. Алексей Иванович не был ни тем, ни другим…
Его, ветерана революции и гражданской войны в Туркестане, призвали в Красную Армию в первые же дни Великой Отечественной войны и вскоре отправили на Восток.
Широко известно, что фашистская Германия с середины тридцатых годов прилагала усилия превратить Иран в антисоветский плацдарм. Начав агрессивную войну против СССР, гитлеровцы усилили свою подрывную деятельность. Реакционные, профашистски настроенные круги готовились к прорыву через Турцию на Кавказ как к празднику. Мало того, те же круги замышляли удар в тыл Советам в Закавказье. Советское правительство было вынуждено на основе советско-иранского договора 1921 года временно ввести на территорию страны воинские соединения, чтобы предотвратить гитлеровское вторжение. Южную часть Ирана оккупировали наши союзники — англичане.
Можно только представить, сколь серьезно было положение в стране, когда сюда приехал Мансуров. В Москве ему сказали: «Вы отвоевали с честью всю гражданскую. Вы долго работали в Туркестане и на Среднем Востоке. У вас востоковедческое образование, знания в области ирригации, экономики, у вас опыт. Пойдете на политработу. В Иране вас ждет уйма дел».
Так Алексей Иванович Мансуров оказался в Мешхеде, в штабе группы советских войск, где его знания, опыт, боевое прошлое, действительно, как нельзя более пришлись кстати. Работа была исключительно напряженная, и разъезжать по гостям времени не хватало.
Меньше всего собирался Алексей Иванович в Баге Багу. Песчаный буран в пустыне, бездорожье, поломка машины в пути заставили его задержаться ночью в имении у Али Алескера.
Мансуров много слышал про это богатое имение с экзотическим названием Сад Садов где-то в глубине Большой Соленой пустыни. Но оно оказалось в зоне к югу от разграничительной линии, и он считал, что ему там делать нечего, так как у него была определенная задача изучить обстановку в окрестностях Мешхеда и в восточном пограничном районе провинции.
Но известный всему Востоку старый знакомец Сахиб Джелял после первых же слов приветствия заставил Алексея Ивановича изменить мнение.
Гостящий в поместье Сахиб Джелял узнал, что старинный друг его, достоуважаемый Алексей Мансуров, прибыл в Баге Багу и счел непременным долгом навестить его рано утром в его апартаментах — иначе трудно было назвать предоставленные в полное распоряжение Мансурова ночью спальню и гостиную, обставленные дорогой монументальной мебелью.
— Наш хозяин имеет славу наигостеприимнейшего помещика на всем Среднем Востоке, — сказал Сахиб Джелял, — и рад будет потчевать гостя самыми изысканными блюдами. Речь за столом пойдет, несомненно, о многих делах, о которых не говорят в официальной обстановке. Хозяин наш наслышан о ваших познаниях в делах мелиорации и ирригации и рад будет получить у вас совет. У него грандиозные планы мелиорирования Большой Соленой пустыни.
Когда они прогуливались по усыпанным красным песком дорожкам тенистого парка, Сахиб Джелял посвятил Мансурова «в некоторые обстоятельства», о которых не стоило говорить в апартаментах, ибо, по выражению Сахиба Джеляла, стены в Багу «имеют длинные уши». Эти «обстоятельства» оказались столь серьезными, что впору было сейчас же все бросить и уехать, если бы «фордик» Алексея Ивановича, как выяснилось, не увезли на буксире в мастерские Хейдарие километров за пятьдесят. Волей-неволей пришлось остаться в Баге Багу.
Про хозяина имения, господина Али Алескера, помещика и крупного торговца, как рассказывал Сахиб Джелял, говорили, что он не в ладах с правительственными кругами Тегерана, что он в обиде на самого Реза Шаха. И потому будто бы с первого дня ввода в Хорасан советских соединений предложил услуги поставщика и подрядчика. «Выказал дружбу и любовь».
— Ловкач, впрочем, Али Алескер. Он такой! Он сможет лизнуть себе самому спину… Может ударить человека по лицу сладким пирожком…
Пользуясь тем, что они
