Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Если расценочно-конфликтная комиссия признавала жалобу справедливой, она обязана была, правда, сперва достичь соглашения с руководством предприятия, что во многих случаях не удавалось. Настойчивые рабочие в таких случаях обращались в следующую инстанцию, районный народный суд, чтобы отстоять свои права. Таким способом некоторым удалось отменить неоправданное увольнение. Даже рабочие, потерявшие рабочее место из-за отказа приступить к работе или прогула, смогли доказать свою правоту, если выяснялось, что отказ от работы был обусловлен тем, что начальство отказывалось оплатить предыдущую работу, а «прогул» в действительности представлял собой отказ рабочего остаться на стройке на вторую смену{1450}.

Производственным газетам-многотиражкам принадлежала ведущая роль форума публичной критики. Почти в каждом номере они печатали письма-жалобы рабочих и требовали ответа от критикуемых, если те сами не реагировали в установленный срок{1451}. Последнее происходило довольно часто, поскольку — по свидетельству «Ударника Метростроя» — фигурировавшие в жалобах лица «не понимали политической значимости этих сигналов» и не отдавали себе отчета, что письма рабочих являются «формой активного участия трудящихся в социалистическом строительстве» и законным видом народного контроля{1452}. «На каждое письмо рабочего отвечать делом. Требовать от партийных, профсоюзных и комсомольских организаций конкретных результатов на каждое обращение рабочего корреспондента» -так звучал типичный заголовок в заводской многотиражке{1453}. Если, несмотря на повторное напоминание, реакции не последовало, редакция подключала городскую комиссию партийного контроля или по меньшей мере профком Метростроя{1454}.

Чтобы дать рабочим понять, что их письма не пропадают бесследно, «Ударник Метростроя» регулярно сообщал о последствиях жалоб. В 1934 г. в этом издании периодически появлялась рубрика «Листок о действенности рабочих писем», занимавшая целую газетную полосу.

Результаты жалоб ограничивались почти исключительно увольнением, исключением из партии, наказанием или арестом функционеров, комендантов бараков, директоров столовых, бухгалтеров и кухонного персонала{1455}.

Опубликованные в «Ударнике Метростроя» письма рабочих касались преимущественно условий жизни и проблемы оплаты за труд: речь шла о положении в бараках и столовых, о задержке и нерегулярной выдаче зарплаты, растратах, плохой организации труда, отсутствии спецодежды, испорченном продовольствии и долгом стоянии в очередях в кооперативный магазин или недостатке средств техники безопасности в шахтах{1456}.

Где только было возможно, критика обрушивалась на отдельные персоны, которых делали козлами отпущения за все неполадки. «Они здесь, конкретные виновники текучести рабочей силы» — такой подзаголовок дала редакция серии писем, в которых вновь принятые на стройку рабочие сетовали на хаотический порядок трудоустройства и жалкие жилищные условия{1457}. «В ответ на происки классового врага мы усиливаем борьбу за образцовую столовую. Дезорганизаторы питания рабочих должны быть изгнаны»{1458}, — так звучала режиссированная в духе классовой борьбы критика работы столовых[167].

В случае серьезных упущений и при подозрении на совершение преступления рабочие обращались в рабоче-крестьянскую инспекцию, прося проверить работу отдела или деятельность отдельного функционера{1459}, или же писали заявления в прокуратуру{1460}. В рабоче-крестьянской инспекции имелись собственные бюро жалоб, которые после ликвидации этого органа в марте 1934 г. перешли в ведение профсоюзов{1461}. В профсоюзной системе действовал также «рабочий контроль»: речь при этом шла о рабочих, которые по заданию профкома инспектировали кооперативные магазины и столовые{1462}.

Примером того, что вопрос с жалобами решался ни в коем случае не по объективным показателям, а по политическим мотивам, является случай с техником Тюковым. В апреле 1934 г. в газете шахты 13-14 товарищи по работе обвинили его в плохой работе системы подачи сжатого воздуха, за которую он отвечал. По этой причине он был уволен и к тому же разоблачен как кулацкий сын. Газета шахты писала по этому поводу:

«Этот случай показывает, что у нас еще не всегда классовая бдительность на достаточном уровне. Может быть, на нашей шахте не один Тюков? Рабочие нашей шахты, строя метро, должны не забывать о том, что классовый враг еще не сдался. Он еще продолжает орудовать втихомолку, творя свое грязное дело. Товарищи шахтеры! Зорко смотрите, кто с вами работает. Гоните Тюковых, они срывают нашу работу»{1463}.

Тюков был исключен из профсоюза, но, несмотря на это, обратился в бюро жалоб районного совета профсоюзов и потребовал восстановления на работе. Хотя выдвинутые против него обвинения были признаны необоснованными, жалоба его была отклонена, а отсутствие доказательств приписали «невнимательности» ответственных лиц на шахте:

«[…] Жалобщик гр. Тюков был снят с работы как классово чуждый элемент за разложение механического цеха. При разборе дела выяснилось, что гр. Тюков хотя и служил в Красной армии, но это не дает ему права как, сыну кулака пребывать на работе в Метрострое, как на одном из важнейших участков социалистического строительства, так как по самопризнанию самого же Тюкова, отец его имел до революции более ста десятин земли, от которого он не был отделен и до момента раскулачивания, т. е. до 1929 г. Земельный надел Тюкова в деревне находился в распоряжении его отца, что служит бесспорным признаком неразрывной его связи с отцом. Связь жалобщика с кулаком-отцом подтверждается еще и тем, что после его раскулачивания брат и сестра неизвестными путями пробрались для работы на Метрострой в соседнюю шахту № 18, где занимались злоупотреблением, и об их пребывании в шахте жалобщик знал и никому об их социальном происхождении не сообщал, а также знал и знает о месте жительства своего отца с момента раскулачивания и по настоящее время. Что же касается разложения Тюковым работы механического цеха, то в этом случае никаких признаков, кроме голословных данных, приведенных работниками шахты, не имеется, но это характеризует невнимательное отношение треугольника шахты к необходимости фиксировать все могущие иметь место случаи вредительства со стороны отдельных лиц, невзирая на их служебное положение, и своевременно принимать меры к расследованию и преданию виновных производственно-товарищескому или Народному суду»{1464}.

Критика в большевистском понимании включала и самокритику. «Самокритика» не обязательно означала, что критиковали самих себя, могло случиться и так, что в ходе ее доносили на других в своем звене или бригаде как на бездельников и дезорганизаторов{1465}. Как правило, она не была направлена сверху вниз, т. е. функционеры не отвечали перед рабочими за допущенные ошибки, скорее она выступала в роли типичного элемента общения с вышестоящими партийными инстанциями. В 1934 г. прежде всего среди партийных функционеров наблюдался подлинный культ самокритики. Хорошим тоном и само собой разумеющейся манерой для послушного подданного, для которого все высказывания партийного начальства являлись абсолютной истиной, было не обосновывать или самоуверенно оправдывать свою деятельность, а соглашаться с критикой сверху или, еще лучше, поспешить с критикой по собственному адресу. Таким способом демонстрировали безусловное подчинение и передавали себя в полное распоряжение начальства, даже предлагая применить к себе административные санкции. Когда функционеры пытались оправдать свою критичную манеру поведения на партийных собраниях, их за это принципиально осуждали. Это считалось грубым нарушением правил общения внутри партии[168].

«Все же, несмотря на некоторое улучшение партийно-массовой работы, эту работу на шахте нельзя назвать удовлетворительной, и совершенно правильным является решение последнего Пленума МК партии по метро, где признается работа парторганизаций и каждого коммуниста в отдельности неудовлетворительной. Эта формулировка целиком относится и к нашей парторганизации. Это решение Пленума МК ко многому обязывает каждого коммуниста и руководство парторганизации. Получив такой документ от Пленума МК партии, парторганизация крепко проработала его среди коммунистов. В ближайшие дни намечено провести вторичное собрание парторганизации с проверкой, как коммунисты на своем участке, где они находятся, практически осуществляют решение последнего Пленума МК партии, как коммунисты действительно показывают авангардную роль на производстве. Нужно сказать, что решение последнего Пленума МК партии о метро еще слабо выполняется парторганизацией нашей шахты»{1466}.