Центумвир (СИ) - Лимова Александра

Вытирая слезы, прошла и села на пол между его разведенных ног.

– Я о чем угодно думала, вплоть до того, что реально пером тебе, блять, пощекотать… – голос дрожит. Как и пальцы, сжимающие его колено. – Но не о разводе, Яр. За ад этих дней у меня ни разу не возникла мысль, что я хочу с тобой развестись… Вот что угодно, все было в мыслях, но только не то, что я от тебя уйду.

Закусил губу, пальцы побели от силы того, как сдавил голову. Отстранил ладонь и посмотрел в мои глаза. Отвел взгляд, потянув за руку на себя, вынуждая встать с пола, забраться к нему на колени и обнимая, пока меня било. Разрыдалась, крепко обнимая его за шею. Сотрясаясь от конвульсий, от распирающего провала. Давая выход ужасу и страху, все никак не шедшему на убыль до этого момента.

Яр пригубил ром, обнимая меня крепче.

Неизвестно, сколько мы так просидели. В тишине, в моих всхлипах. Слез уже не было, почти не было дрожи. Только привкус рома на губах, которых осторожным поцелуем коснулся он.

Отстранилась от его плеча, глядя в стол и успокаивая остаточные срывы дыхания, пока он курил и молчал, глядя в камин. Ровно, с эхом усталости произнес:

– В Данию все равно вылетаешь. Просто перестраховка. Как окончательно спокойно все будет, заберу.

– Окончательно спокойно?.. – сипло повторила я.

– Мне надо знать все, Алена. Это был слишком резкий удар. Слишком многое Конь себе позволил.  Мне надо знать почему. На основе чего он так уверенно себя вел. Он не на обыск ехал, он ехал убивать и знал, что ему ничего за это не будет. Поэтому я склоняюсь к мысли, что диверсия крыс еще не полностью завершена. – Откинул голову прикрывая глаза и шепотом в выдыхаемый дым. – Несмотря на то, что их короля минуснули. – Забрала у него ром и попыталась убиться. Все это срашное в спирали эмоций. – За неподобающее поведение.

– Яр, Игорь?.. – чувствуя, как полосует.

Истомин забрал у меня бутылку. Несколько глотков и протяжный выдох дыма. Откинулся на спинку дивана, поставив локоть на высокий подлокотник и вновь прикрывая глаза. Долгие минуты тишины в никотине и тяжести вины. У обоих. Он заговорил не открывая глаз. Его голос негромкий, спокойный:

– Есть у меня друг, начальник управления экономической безопасности. Иногда встречаемся, бухаем. Шесть лет назад в одну из таких встреч он предложил мне задачку на логику, а то его бравые молодцы щелкнуть не смогли. Я согласился, посмотрел. Интересный замут очень был. Сделано умно, но отчаянно – при тех ходах и суммах, что этими хитровыебанными ходами уводили, мошенник не мог не знать, что его хлопнут. Не мог. Есть определенный порог... не важно. Сказал другу, как сделан замут и в какую сторону рыть, в обмен попросив потом, как найдут, маякнуть мне, кто все это сделал. Игоря нашли быстро. Мы встретились. – Отпил и затянулся, сквозь ресницы глядя в камин. – Я посетовал, мол, как так, не дурак же, зачем так мощно хапал, не мог же не знать что накроют, ибо без определенной поддержки такими объемами воровать не получится долго. Он молчал. Ты же знаешь, что при желании я могу в душу залезть. Заинтересовался. Залез. Оказалось, что сын болен. Не помню, как это называется, в общем, кровь почти не сворачивается. Не лечится это. В России особенно. В смысле, средства выделяются, лечение бесплатное, но... короче, как всегда. У пацана пошли осложнения из-за того, что в суставы кровь часто попадала, они разрушаться начали, потом проблемы с позвоночником, ногами, между мышц пошло кровотечение, что-то там сдавило и паралич у ребенка. Потом совсем хуево стало, потому что у него что-то вроде толерантности к терапии развилось...Игорь воровал, знал, что долго не получится, но нужны были деньги и срочно, чтобы у сына было нормальное лечение и качество жизни с учетом его болезни. Не успел. Дальше цинично: я предложил ему работу, руководствуясь принципом, что если я даю такому человеку, в такой ситуации так нужные ему деньги, то он явно будет за эту работу держаться и болеть за нее душой. Не ошибся. За шесть лет ни единого косяка. Всегда, в любое время, в любом состоянии, без вопросов, готов идти на передовую, в любое пекло, в любой ад и работать как ишак. Он знал, что всегда компенсирую. Знал, что дам денег и помогу с центром в Швейцарии, если у ребенка что-то снова пойдет не так. Иногда шло. Я давал не в долг и помогал тоже... Но он всегда возвращал. Его сын сейчас, даже с учетом недавней аварии, в прекрасном состоянии. И Игорь снова посчитал это долгом.

Слегка прищурился, сжал челюсть и, прикрыв глаза, осушил бокал. Со звоном поставил на деревянную вставку подлокотника, глядя на него сквозь ресницы, очень ровно, негромко произнес:

– Я спас его сына, он спас мою жену. Счет  закрыт максимально достойно и по мужски. А мне из окна выйти хочется. – Улыбнулся, пытаясь подавить то, что мучило его внутри – самого себя.

Обняла его ледяными руками, прижимаясь дрожащими губами к виску.

На следующий день Яр должен был явиться к начальству, объяснить, что во время погрома Конь увлекся и когда понял, то забрал недотрупик Яра, который яростно сопротивлялся тому, как Конь клевещет, пытается подставить, нарушает регламент и отстаивая свою правоту недотрупик тоже чуть увлекся, отправив в минус давно озверевшего центума с руками по локоть в крови, и у которого была соответствующая этому репутация. Сейчас сработавшая против него, потому что в это поверят. Яр должен был явиться к начальству с повинной за превышение самообороны. С учетом контекста ситуации суровые санкции к нему не были бы применены. Так должно было быть. Но в то утро, когда я и еще несколько человек приземлялись в аэропорту Копенгагена, я узнала, что Яр был прав. Диверсия не завершена, она продолжилась. И от масштаба последствий ужас брал.

*Текст песни Тони Раут – мир полон дерьма. Все права у правообладателя

Глава 11

По прилету мы поселились в одном отеле и ждали новостей. Два дня в коматозе и диком напряжении, потому что была вероятность, что с Яром решат радикально, потому что его сдали. Что сдали неизвестно, кто сдал, неизвестно. Известно только то, начальство решает, что с ним делать. К исходу первых суток каждому из нас был доставлен новый паспорт и билет. Документы на недвижимость и дело. Потому что если Яру выпишут приговор, возвращаться нельзя. И жить под своим именем тоже нельзя. Свой новый паспорт и билет я так и не посмотрела. Просто глядя в глаза Артюха, объяснившего это, кивнула, закрыла дверь, положила все в сейф, оценивающе посмотрела на двери ведущие на балкон. Седьмой этаж, велика вероятность, что сразу насмерть. Ухмыльнулась и пошла в гостиную, дальше собирать купленный пазл на тысячу деталей.

«– Так, краем уха. Я в это время в Европе бесновался, мне не до этого было.

– Буфер?

– Типа».

Вечер в доме Старого. Яр предусмотрел то, что ему может быть выписан приговор. И он готовил буфер для своих людей. Скупал недвижимость, запускал для каждого бизнес, готовил гражданство и документы.

Не знаю почему, но я даже пореветь не могла, напиться тоже. Мы встречались за завтраком, связь держал только Артюхов, звонить было нельзя, только ждать входящих. Но телефон молчал. Атмосфера напряжения в роскошном банкетном зале отеля. Атмосфера натянутых нервов в номерах. Чувство того, как полосует внутри.

На третьи сутки, когда меня сморило под утро на пару часов, открыв глаза и увидев посетителя своих апартаментов, мне захотелось сдохнуть. Глядя на Лиду, опускающую свою сумку у края моей постели.

– Это значит что все… плохо? – спросила безэмоционально.

– Это значит, что у моей Алешки внутри пиздец. – Села на край кровати, – Артюхов к твоей двери перся. Ему только что сообщили, что начинаются движения в положительную сторону. Положительную для Славы, Алеш. – По ее лицу тень мучения, тень того, что нас обеих сжирало изнутри,  это осечкой в мимике на сотую долю мгновения, и снова лицо ровное. Устало потянувшись, улеглась затылком на мой живот, придирчиво оглядывая свой маникюр. – Собирайся. Сегодня вечером русский кураж разъебет нахуй европейский снобизм.