Харьков 354-286 - Константин Минаков

- Что это? - с удивлением в голосе спросил Туполев.

- Ваш самолёт. Изделие 103. Ту-2 если угодно, - ответил Берия.

- Но как? Ведь работа над этой машиной ещё не закончена. А вы даёте уже готовые чертежи. Да и будет ли она летать?

- Летать она будет. Вот, можете ознакомиться с фотографиями, - Берия достал из одной из папок на столе стопку фотографий и передал их Туполеву.

Конструктор ошарашено просмотрел фотографии, на которых был изображён только что увиденный на чертежах самолёт. Вот только фотографиях была не одна машина, да и не производили они ощущения опытных образцов.

- Как это понимать?

- Товарищ Туполев, в результате неизвестного природного катаклизма к нам из будущего переместилась харьковская область. Вместе с ней переместились и данные по развитию авиастроения на ближайшие семьдесят лет. Партия решила, что вам нет необходимости изобретать велосипед и пускать в серию сырую машину. Поэтому вам и были предоставлены эти чертежи.

- Так вот, - продолжил Берия, - вы должны максимально форсировать работы по Ту-2. Специально под ваш самолёт вам будет предоставлен строящийся с привлечением технологий из будущего в Омске завод, - нарком сделал паузу, полюбовался на отражающийся в линзах пенсне солнечный свет и, водрузив окуляры на нос, продолжил, - а сейчас вы должны выбрать наиболее ответственных товарищей из вашего КБ и отправиться в Харьков для изучения имеющегося у нас задела.

Пока Туполев переваривал кучу свалившихся на него новостей, Берия как бы между делом отметил:

- Как говорится в одной русской пословице: лес рубят - щепки летят. К сожалению, в разряд щепок на этот раз попали и вы. По вредительскому навету вам было выдвинуто ложное обвинение в том, чего не совершали. Но, к счастью, мы разобрались в происшедшем, и виновные были наказаны, - нарком замолчал, словно что-то вспоминая, - Теперь, после того, как ваше дело было пересмотрено, все обвинения против вас будут сняты. Поздравляю вас, товарищ Туполев, - окончил свой монолог Берия и протянул руку.

Конструктору ничего не оставалось кроме как пожать её. Всё же не стоит гневить тигра, находясь у него в логове. Поэтому Туполев не нашёл ничего лучше, как задать вопрос.

- Я свободен?

- Да. Но с некоторыми ограничениями. Из-за того, что наличие у нас целой области из будущего является секретной информацией, вплоть до окончания работ по объекту 103, ваша свобода будет ограничена. Тем не менее, товарищ конструктор, вы больше не являетесь заключённым. Всю вашу дальнейшую работу будет курировать товарищ Кожухов, и все проблемные вопросы можете решать через него.

- И вот ещё что, - словно вспомнив что-то сказал Берия, протягивая Туполеву несколько фотографий, - посмотрите ещё и на это.

Изображённый на фотографии самолёт поражал воображение своими размерами и необычной формой. Длинные стреловидные крылья, стремительный обтекаемый фюзеляж, четыре двигателя с двумя винтами на каждом - всё это было чуждым, но в то же время странно знакомым. Словно увидел дальнего родственника, вроде бы и не знакомого, но в то же время имеющего некоторые неуловимые черты лица, благодаря которым его можно мгновенно узнать где угодно.

- Что это? - уже в который раз за сегодня спросил Туполев.

- Ещё одна ваша машина.

- Нет, не моя.

- Ваша, Андрей Николаевич, ваша, - словно разъясняя непонятливому ребёнку школьную задачку, сказал Берия, - только сделана она будет позже. Вы посмотрите, в названии самолёта и фамилия ваша упоминается.

И правда, Туполев только сейчас заметил короткую надпись "Ту-95", находящуюся на фюзеляже самолёта.

- В Харькове четыре таких самолёта. Вам есть к чему стремиться.

Следующим врезавшимся в память Туполева эпизодом была первая встреча с красавцами Ту-95.

К сожалению, реальность оказалась гораздо хуже того, что он себе представлял. На территории харьковского авиационного завода стояло четыре разукомплектованных машины. На них было демонтировано много оборудования, лапшой висели кабели электропроводки, двигатели были сняты и находились на переборке. Как муравьи ползали по самолётам люди, что-то проверяя, ремонтируя, откручивая и закручивая. Отдельная бригада демонтировала из бомболюков, как объяснили Туполеву, барабанные механизмы для запуска крылатых ракет, ввиду полного отсутствия таковых на харьковских арсеналах.

Туполев не вникал во все сложности с восстановлением самолётов. Да и не стояла перед ним такая задача. Но и того, что объяснил Кожухов, хватило для понимания картины в целом.

Основной контингент рабочих, восстанавливающих машины, представлял собой людей, которые были гораздо старше Туполева. Положение осложнялось тем, что многие специалисты в разное время имели дело с разными модификациями машин, а некоторые вообще с другими самолётами, так что порой среди них вспыхивали жаркие споры по поводу тех или иных вещей. К тому же, в том будущем, из которого переместился Харьков, авиапромышленность находилась в упадке. Новые кадры почти не поступали, а старые потихоньку уходили на пенсию. Вот и пришлось руководству авиазавода разыскивать стариков, обслуживающих аналогичные или хотя бы подобные машины, когда-то работавших с Ту-95 техников, собирать заводских пенсионеров, имеющих хоть какое-то представление об этих машинах.

Ситуация осложнялась тем, что последние полёты на Ту-95 по харьковскому времени были около пятнадцати лет назад и толковых людей найти было очень трудно.

Так что, можно понять радость всех тружеников авиазавода, когда 10 ноября первый из восстановленных самолётов совершил первую рулёжку по взлётной полосе.

Затем последовала длинная череда испытаний, и вот сейчас, 2 декабря 1940 года в 7:30 утра красавец бомбардировщик совершил свой первый взлёт.

Гигантская машина, управляемая экипажем, собранным что называется "с бору по сосенке" из отставников, служивших в дальней авиации и заводских пилотов-испытателей, очень громко шумя работающими двигателями неторопливо разбежалась по бетонной полосе и величаво оторвалась от земли.

Сделав круг вокруг аэродрома, самолёт пошёл на посадку. Следовало снять показатели приборов и проверить, не появились ли дефекты в самолёте. Всё же машина не один год простояла под открытым небом.

Но и этот результат был огромным успехом. Ведь скептики утверждали, что силами Харьковского авиазавода, никогда не занимавшегося обслуживанием и производством Ту-95 не удастся восстановить машины. А если и удастся, то они тут же развалятся при попытке взлёта.

- Что Андрей Николаевич, нравится машина? - спросил у Туполева наблюдавший рядом с ним за испытательным полётом Кожухов.

- Нравится.

- И мне нравится. Жаль только, что пока она у нас всего одна.

- Но вы же знаете, харьковчане обещают восстановить и другие.

- Товарищ Туполев. Четыре самолёта ничего не решат. Вот если бы могли их производить серийно, - Кожухов мечтательно прикрыл глаза.

- Вы же знаете, что в ближайшие годы такой самолёт нам не повторить. И я считаю, что это правильно. Лучше сделать сотню средних самолётов, чем один или два идеальных.

Сталинград. ХХ декабря 1940 года

Да, ничего не скажешь, затянулась моя командировка на месяц. Ладно бы ещё заранее предупредили, что придётся на гораздо более длительный срок задержаться, так нет, сообщили уже на месте. Ну и хрен с ним со всем. Всё то хорошо, что хорошо кончается. Зато я погрузился в реалии быта Поволжья первой половины ХХ века (так, кажется, это по-умному называется), но лучше бы глаза мои этого и близко не видели. Сидел бы себе в уютном админском кресле на заводе и не рыпался. Хотя, нет, не так. Глядя на то, как корячились люди на СТЗ, причём корячились добровольно, как-то язык не поворачивается обозвать их труд фигнёй. Да и хотел бы я посмотреть в глаза той "илите" в Интернете, которая считала всех кроме себя тупым быдлом, ни способным на разумную деятельность. А полгода назад я и сам если не причислял себя к этим товарищам, которые совсем не товарищи, то по-крайней мере в чём-то им сочувствовал. Ведь это же так естественно, когда ты весь в белом, а все вокруг, гмм... анунахи.

Вот так и живём. Внедрили мы ЭВМ, как их теперь называют, на СТЗ, провели сеть, обучили народ. Так что, можно и обратно в Харьков выезжать.

- Лёха, ты что заснул что ли? - это Бондарь меня тормошить начал, - давай не спи, в поезде отоспишься. Лучше давай бери рюмку и тост толкай, тем более, что твоя очередь, да и ты сам что-то про родственников на Кавказе говорил.

- Что сказать, Саня? Я очень рад, что Сталинград дал мне таких друзей как ты, как... , - я на мгновение запнулся, а затем после паузы продолжил, - да кого я тут из себя корчу. Не выйдет из меня горный аксакал, который тосты часами говорить может... В общем, давай за нас выпьем.