Железная скорлупа - Алексей Игнатушин

— Я не могла не исцелить раны спасителя!

— Вы колдунья? — прошептал Инконню со смешанным чувством.

— Можно сказать и так, — пожала плечами дама. Взгляд рыцаря задержался в ложбинке меж белоснежных грудей.

Инконню смутился, но дама ободряюще кивнула, заметив его жадный взор.

— Благодарность моя не знает границ, леди Элейна, — пробормотал рыцарь, отводя глаза.

— Полноте, доблестный сэр, долгие годы заточения наконец кончились, благодаря вам я смогу теперь наслаждаться полнокровной жизнью. Хочется наградить вас соразмерно отважному поступку. Присядьте, я расскажу занимательную историю, думаю, вам будет интересно.

Инконню послушно сел на мягкую траву. Слева приятно журчал фонтан.

«Да хоть рецепт чечевичной похлебки, я готов слушать любые слова, произнесенные этим бесподобным голосом».

— Человеку, принадлежащему к воинскому братству, должно быть интересно услышать о случае с людским королем Артуром на охоте.

Инконню подобрался, жадно смотрел на ее губы, тонкий нос, тонул в бездонных озерах карих глаз.

— В погоне за прекрасным оленем король далеко оторвался от придворных, — нараспев заговорила Элейна. Инконню распахнул глаза, перед глазами возникла картина охоты.

— Артур метким выстрелом уложил животное, но не успел порадоваться хорошей добыче, как из-за деревьев вышел облаченный в броню воин.

— Ты посмел нарушить границы моего царства и охотиться на мою дичь, — сказал незнакомец. — Готовься уплатить за проступок жизнью.

— Артур вежливо спросил, как его зовут, — продолжала петь черноволосая колдунья. — «Сын Лета», — ответил воин. Король сказал, что немного чести убить безоружного, и предложил выкуп за жизнь. Сын Лета согласился: через год Артур должен был явиться сюда один, принеся ответ на загадку «Чего больше всего желает женщина?» или умереть.

Сын Лета исчез, а Артур, погруженный в думы, отправился к егерям, но на пути его возникла всадница: прекрасный конь, шелковые одежды, но уродливостью она превосходила пьяного боггарта. Толстая, красное лицо покрыто бородавками, кривые зубы торчат из-под губ, глаза полны желтого гноя.

Король вежливо с ней поздоровался.

«Верховный король — образец учтивости и галантности, — подумал Инконню с гордостью. — Какое счастье, что я принадлежу к воинскому братству, им основанному».

— Уродка назвалась дамой Рагнел и предложила купить ответ на загадку, ценой была женитьба на ней рыцаря Гевейна.

Один из лучших воинов короля, «солнце рыцарства», непревзойденный в мужестве, образец галантности, знаток этикета и — муж… уродливой старухи?

Артур отказал, Рагнел пожала плечами, пообещав на прощанье, что придет к нему, если согласие все-таки будет получено.

Артур в замешательстве вернулся в замок, умолчав о встрече с Сыном Лета. Время шло, король уже не сомневался, что придется расстаться с жизнью. На совете рыцарей он поведал о встрече в лесу. Рыцари удивленно перешептывались, недоумевая по поводу загадки. Гевейн же не раздумывая согласился жениться на Рагнел.

— Гевейн, одумайся! Брак с уродливой старухой?! — закричали рыцари.

Гевейн же ответил, что лучше такой брак, чем смерть короля.

В назначенный срок дама Рагнел явилась ко двору, и придворные содрогнулись от омерзения, но Гевейн коснулся ее сморщенной руки в россыпи бородавок, проводил к королю, оставил их наедине.

Рыцари хаяли прибывшую, но Гевейн сказал, чтобы они не произносили всуе имя его будущей жены, и воины умолкли…

«Интересная история, полная благородства, но к чему весь этот рассказ?» — удивлялся Инконню, наслаждаясь звуками божественного голоса.

— …Артур дал ответ Сыну Лета, сняв угрозу гибели, наступил черед свадьбы. Нелепая невеста шаркала по дворцу, мерзко хихикая, вызывая у всех рвоту. Гевейн, однако, поклялся ей в верности перед множеством людей и ни в чем не выразил недовольства. На пиру гостей воротило от вида старухи: она рвала мясо грязными руками, жадно запихивала куски в рот, придворные морщились от громкого чавканья, громкой отрыжки. Гевейн игнорировал ужасное поведение, ласково разговаривал, пил из ее заляпанного жиром кубка.

Пир окончился, Гевейн взял жену под руку, придворные с жалостью проводили взглядами пару, идущую в свадебную опочивальню.

В спальне Рагнел потребовала исполнения супружеского долга. Гевейн спокойно склонил голову, напомнив, что он поклялся ей в верности. Рыцарь снял пояс с ножнами, а когда поднял глаза, увидел перед собой деву, бесподобную по красоте: стройную, как молодая сосна, в ниспадающих черных волосах сверкали звезды, на чистом, юном лице блестели темные глаза.

Красавица со смехом пояснила остолбеневшему рыцарю, что находится под чарами и от него зависит, будет она прекрасной в спальне, а на людях уродкой, или наоборот. Гевейн ответил, что этого никто не может решить, кроме самой Рагнел.

Дама лучезарно улыбнулась и с радостью пояснила, что последнее из условий падения проклятья — женитьба на рыцаре, который предоставит ей свободу выбора, — исполнено.

И двор завидовал участи Гевейна, посрамленные насмешники молчали, а рыцарь наслаждался жизнью с прекрасной женщиной.

— Увы, — вздохнула Элейна, глаза ее потемнели, — дети древних рас долго жить среди людей не могут. Очень скоро Рагнел умерла, оставив безутешному Гевейну плод их любви — сына Гингалина. Это дитя вы.

Инконню обмер, кровь отхлынула от щек. Он ощутил страшную слабость. Мысли взрывались, выплескивая на сознание кипящую смолу.

— Я знаю это, потому что принадлежу к тому же роду, что и Рагнел, — сказала Элейна, положив ладонь на золотистые волосы, ласково пригладила.

Инконню затрясся, слезы хлынули бурным потоком.

— Папа… мамочка!

— Т-ш-ш, успокойся, — шептала Элейна нежно.

Теперь рыцарю стало понятно, почему благоволил Гевейн к дерзкому юнцу, решившему поступить на службу Верховному королю.

— Но почему он?.. Почему? — спросил Инконню волшебницу, мучительно кривя рот.

Элейна согрела лоб рыцаря нежным поцелуем:

— Спросишь у него при встрече. Быть может, доблестный рыцарь не желал для сына излишней роскоши. Подумай, разве столь благородный человек смог бы совершить пакостный поступок?

«Наверняка была причина… Достойному рыцарю достойный сын, — подумал рыцарь с облегчением. Ликующая мысль затопила сознание: — Я не безродный, я Гингалин, сын «майского ястреба», племянника короля! Гингалин Оркнейский!»

Мелькнула грусть об утраченной матери, но сознание обретения истины наполнило тело пьянящей легкостью, захотелось взлететь в нежно-голубое небо, порхать в волнах теплого воздуха, петь, смеяться.