Одержимое сердце - Кэтрин Сатклифф

И когда тусклый утренний свет уже просачивался сквозь занавески, я поняла, что чувство потери приносит мне мучительные страдания.

Верная своему слову, сразу же после завтрака я взяла свечу и направилась в заброшенное западное крыло Уолтхэмстоу. Стоя у входа в неосвещенный, похожий на тоннель коридор, я убеждала себя, что бояться мне совершенно нечего, и, держа свечу перед собой, я отважилась ступить туда.

На меня надвигались и, казалось, душили стены. Я дрожала от холода и сырости, от запаха плесени и гниения, и мне было трудно дышать. Матильда была права. Никто в здравом уме не стал бы селиться здесь.

Решив вернуться в свою комнату, я повернула, как раз когда в лицо мне повеяло теплом. Я оглянулась назад, в темноту коридора, и подняла свечу, все еще не в силах разглядеть что-либо за пределами нескольких футов впереди. Гонимая любопытством и желанием узнать, что же было причиной этого теплого дуновения, я отважилась двинуться дальше, в глубь дома, пока меня не поглотила кромешная темнота, а тишина не уподобилась тяжелому холодному покрывалу, окутавшему все мое тело. В круге света, отбрасываемом свечой, прошмыгнула здоровенная крыса, потом еще и еще одна. Я замерла, глядя на изодранные чехлы, по-крывавшие мебель, заколебавшиеся при новом дуновении воздуха. Я задержала дыхание, и внезапно ко мне вернулся знакомый страх темноты, напомнив мне, что я слишком углубилась в этот черный лабиринт. Я повернулась с намерением бежать в свою комнату.

Из густой тени на меня смотрела какая-то закутанная в плащ с капюшоном фигура, силуэт ее четко выделялся в темноте. И в эту минуту свеча моя погасла.

Вокруг меня завивался теплый вихрь, вороша мои волосы, развевая юбки и шаль с бахромой, которую я накинула, отправляясь сюда. Ослабев от страха, я ждала, что произойдет дальше, тщетно напрягая слух.

В отчаянии, так ничего и не услышав, я крикнула:

— Кто здесь?

Сделав движение в сторону, я прижалась спиной к каменной стене, цепляясь пальцами за ее неровную поверхность, потому что ноги меня уже не держали.

— Кто здесь? — повторила я, и мне показалось, что я слышу чье-то дыхание.

Конечно, это были мои фантазии. Я ничего и не могла бы расслышать из-за шума собственной крови в ушах. И все же единственная мысль, позволявшая мне сохранить рассудок, была о том, что, если я не могу разглядеть стоящего здесь человека, то и он не может видеть меня.

Я стала продвигаться дюйм за дюймом, нащупывая свой путь вдоль стены и моля Бога, чтобы не натолкнуться на препятствие. На пути моем оказался коридор, отходивший вправо, и я поспешила завернуть за угол, в первый раз за все это время позволив себе вздохнуть полной грудью.

Расслышав какой-то слабый шум, я прислушалась еще напряженнее. Снова наступила тишина. Постепенно я ощутила, что спина моя стала влажной от соприкосновения с сырой стеной, а руки скользкими и липкими от плесени и мха, до которых я дотрагивалась, пробираясь вдоль стены.

Впереди был слабо освещенный холл, и его вид вызвал у меня приглушенное восклицание облегчения. Скользя по влажному полу, я заторопилась к свету. Мое дрожащее от холода тело ощутило приятное тепло, когда я оказалась в тусклом свете холла и шагнула в раскрытую дверь.

Я с удивлением оглядывала уютную комфортабельную комнату. В камине потрескивал огонь. У одной стены помещалась массивная кровать, у стены напротив полки с книгами. Все это я заметила мгновенно, и этого было достаточно, чтобы понять, что в недрах дома тайно живет кто-то неизвестный мне.

Я поняла, что следует соблюдать осторожность. Кто бы ни был человек, встреченный мной в темноте, он безусловно направлялся в эту комнату. Все еще сжимая свою свечу в руке, я поспешила зажечь ее, потом вернулась в коридор, стараясь как можно скорее добраться до жилых комнат и сообщить о своем открытии. Я осторожно двигалась по коридору, ожидая, что снова встречусь с незнакомцем. Но этого не случилось. Не оставалось сомнений в том, что обитатель комнаты поспешно скрылся.

Услышав голос Тревора, я бросилась в его приемную. Должно быть, вид у меня был ужасный, потому что его улыбающееся лицо, обращенное к пациенту, вдруг стало озабоченным.

— Что-нибудь с Ником? — спросил он. Я покачала головой.

— Но я должна поговорить с вами при первой же возможности.

Кивком Тревор дал мне знать, что он меня понял. Когда он наконец освободился и подошел ко мне, то сразу же спросил:

— Что, черт возьми, случилось, Ариэль? Похоже, вы напуганы до безумия.

— Я просто осматривала старую часть западного крыла, Тревор. Там кто-то живет.

Его глаза недоверчиво прищурились.

— О чем вы?

— Я знаю, что этому трудно поверить, но я видела собственными глазами. Кто-то поселился в одной из нежилых комнат. Вы не имеете представления, кто это мог бы быть?

Отстранившись от меня, он покачал головой, потом взял свое пальто.

— Ариэль, в этих комнатах невозможно жить Их не открывали не меньше ста лет.

— Однако, в этой живут, — сказала я твердо. — Идемте со мной, и я докажу вам.

— Ладно. Но сначала я должен навестить одну пациентку. У леди Форестер снова приступ подагры, и она, конечно, ждет меня к себе. Мы, аристократы, избалованный народ. Верно?

Я, несколько разочарованная, все-таки ответила улыбкой.

— Почему бы вам не поехать со мной, Ариэль? Вам будет только полезно на время вырваться из этого склепа.

Поколебавшись всего лишь мгновение, я согласилась. Через несколько минут мы были на пути в Бэк-Холл.

Я сопровождала Тревора только до коридора, в который выходила спальня леди Форестер. Сидя в кресле, обитом тканью в розочках, я внимательно вслушивалась в голос Тревора, источавший очарование, когда он заговорил с леди Форестер.

— Моя дорогая, вы совсем не выглядите больной. На ваших щеках цветут розы.

— Уверяю вас, это лихорадка, — ответила пациентка мрачно.

Я прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку, и продолжала слушать.

— Скажите, Тревор, верны ли слухи? Как я понимаю, ваш брат женился снова.

Я насторожилась.

— Значит, из-за этого вы заставили меня столько проехать, моя дорогая? Только чтобы удовлетворить свое любопытство?

— Так это правда? И верно то, что она простолюдинка?

— Осторожнее, — ответил он со смехом. — Она сидит за дверью.

— Это та самая молодая женщина, что приезжала сюда с Адриенной?

— Да, а теперь вытяните ногу.

— Ну, она, безусловно, красавица.

— Да, верно… Ваши ноги отекли, Мелисса. Вы снова нарушили диету. Я ведь говорил вам, что следует есть поменьше баранины.

— Что поделаешь, если я очень люблю поесть, мой друг. Скажите, как ваш брат?