Экипаж черного корабля - Федор Березин

Перед включением основных узлов оборудования все специалисты покидали основной борт и переходили в следующий на привязи модуль-прицеп: известная схема размещения боевого расчета, принятая даже на флоте. К примеру, в подводных артиллерийских лодках имеется так называемая в народе «кишка». И применяется эта кишка по идентичному поводу: тренированный, обученный аппаратурной и тактической манипуляции расчет нужно беречь до срока. И раз уж их нельзя спасти от эйрарбакских боевых систем, то вполне можно попробовать защитить от негативных следствий работы своих собственных механизмов. А вредоносных факторов имелось достаточно. Прежде всего — шум. Ведь «колокольчик» имитировал миллионотонную подвижную машину. «Букашке» всего в четверть тысячи тонн это, разумеется, достаточно сложно.

Самым тяжелым узлом помимо маленького бортового реактора и являлся, кстати, звуковой имитатор подвижной крепости. Он действовал на основе скоординированного концерта нескольких, попарно пригнанных друг к другу полусфер, из которых вначале откачивался воздух, а затем они резко разъединялись. Примыкающая к «вакуумным дырам» часть атмосферы, заполняя пустоту, проскакивала звуковой барьер. Эта достаточно сильная какофония прослушивалась на многие километры. Кроме того, «колокольчик» имитировал магнитные и прочие создаваемые «боевой горой» поля. Он шарил по округе локаторами, излучал радиоимпульсные «пакеты», испускал звуки-подражания, похожие на стрельбу сверхкалибром. Откуда внешний, солидно удаленный наблюдатель мог знать, что локаторы и лазеры работают в одну сторону, то есть сигнал излучается, но аппаратуры приема попросту нет?

И трудности для четкого опознания возникали не только сейчас — в период «синхронно задутых солнц», когда пыль, дым и копоть стелются до стратосферы. В арсенале «колокольчика» имелась целая батарея метательных труб, раскидывающих по округе увесистые дымовые шашки. За четыре секунды обреченные специалисты «колокольчика» умудрялись создать стену дыма высотой полкилометра и такой же ширины — эдакое черное облако. За чуть большее время они умели маскировать внутри искусственной тучи ближний окружающий ландшафт. Понятно, простым дымом отделаться не получалось: он имел вкрапления, плохо пробиваемые радиоволнами и лазерами. Так что как имитатор «колокольчик» был вполне неплох. Единственный минус: он не мог носиться по миру со скоростью триста километров в час, как умеет делать на ровной местности гига-танк, но ведь не все умные уезжали на .«колокольчике», кое-кто оставался внутри великанской машины. Они не собирались бить на «Сонном ящере» рекорды скорости, покуда их прикрывает имитатор.

Разумеется, сразу все напиханные внутрь «колокольчика» ящики не включались. Он тихонько отъезжал подальше от своей металлической «мамы» — за десять и более километров и уже там в обусловленное время либо по получению команды начинал «шалить».

В некоторых случаях республиканские тактические наставления допускали комплексное применение нескольких «колокольчиков» сразу. Но сейчас Тутор-Pop считал это излишним. Экипажи оставшихся двойников гига-машины могли спокойно и с верой в будущее далее поглощать «Саблезубую» с закуской или без — на собственное усмотрение, ведь «боевая гора» не была осколком какой-то тотальной Империи, она была островком Республики Брашей — оплота планетарной демократии, и потому личные вкусовые пристрастия отдавались на откуп двуногим муравьям, обитающим во внутренностях железной приплюснутости чудовищного яйца.

137. ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ

И однажды это все-таки случилось. Конечно, он оказался самым подготовленным из всех находящихся вокруг. Нет, они не спали, не витали мыслями в облаках, занимались делом и морально-психологически готовились ко всему, и к тому, что случилось, тоже, разумеется. Но им тем не менее необходимо было преодолеть некий неуловимый логический барьер, отвинтить какие-то облепленные гарантийным воском гайки в головах, прежде чем полностью включиться в новую ритмику реальности. А она уже вторглась сюда, скользнула мимо синхронизированной мерцающей выпуклости индикаторных окон, пронеслась сквозь суженные зрачки, взвела пружины сетчаток и завертела механику перемола информации. Но это у них у всех. А у него…

То, что у них еще перетиралось на подсознательном уровне, у него уже дало на выходе — в голосовых связках — четкую однозначность команд. Возможно, их удивила внезапно откупорившаяся активность давно впавшего в таинственную летаргию генерал-канонира, а возможно, и нет — не успела — отодвинулась вбок расправившей плечи привычкой к однозначному выполнению приказаний. И эта спрессованная месяцами и циклами тренажная ловкость пляски пальцев над пультами дала, выкроила из неумолимости времени еще чуточку секунд, досыпавшихся к тем, что выскреб он раньше, выпаливая мозги в многоуровневой битве с неверием. И вместе эти нити состыковавшихся мгновений связали в выгнувшейся дуге времени маленький, нервущийся, неуничтожимый узор, способный сплести свою собственную, запланированную им загодя реальность.

И разбуженная тонкостью пальцев чудовищная механика гига-калибров успела провернуться стотонностью шестеренок, разогнать и глотнуть стонущими демпферами ускорение вращательных моментов. И замерли в решении задранные, скакнувшие ввысь неохватные великаны-стволы, выпялившись в черную непробиваемость неба. И где-то в недрах «горы», в чрево-руслах пялящейся в мир монолитности двуногие точечные муравьишки орудийных расчетов, запыхиваясь и суетясь, задраивались в надежность глухоты коконов-убежищ, обязанных уберечь их опасно-чувственные уши и студенистые тела от неизбежности мега-гаубичной отдачи. И даже здесь, в центральном «куполе», кое-кто из операторов невольно шарил случайно на миг освободившимися ладонями, проверяя пристежки страховочных ремешков. Это их судорожное раздвоение, процедившийся сквозь фильтры страх, даже внезапно обострившийся запах пота в отсеке проходили, огибали Тутора-Рора, не оставляя пятен на сознании. Он существовал там, в многоглазом мерцании экранов, в многорукости бегающих по тумблерам пальцев дежурных офицеров «купола».

Он видел миллиметровую ползучесть фиксируемой локаторами метки, он понимал, что произойдет, он прекрасно знал, что является целью, наживкой, заглоченной этой зеленью мерцания, — там, на конце загибающегося отрезка пыхал дымной завесой, ровнял гусеницами плоскость мира двухсотпятидесятитонный, набитый имитационной аппаратурой, жиденько бронированный «колокольчик» за номером «два». Тогда и там, где его медлительный путь войдет в соприкосновение с падающей дугой отраженного радарного сияния, линия движения «колокольчика» оборвется. И пыхнет под черным одеялом нависающей ночи прущий в холод пространства слепяще-дующийся шар.