Михаил Ломоносов - Рудольф Баландин

На основе физико-математического метода познания создаются причудливые теоретические модели Вселенной. Постоянно утверждается, будто теперь таким путем открыта тайна рождения и эволюции Мироздания (или, как уточняют, нашей Метагалактики) после чудовищного взрыва сверхплотного вещества.

Земная природа остается вне внимания и понимания этих научных «модельеров». Они оперируют сложными физическими формулами и весьма примитивными философскими идеями.

У Ломоносова было иначе. Он исходил из познания земной природы, не использовал сложного математического аппарата и полагался прежде всего на логичные рассуждения и здравый смысл. Одна из незавершенных его работ — «Новая и верно доказанная система всей физики».

В наше время было бы наивно искать в его трудах конкретных теорий или гипотез, соответствующих современным идеям или тем более их дополняющих. Но у него можно поучиться кое-чему более важному. Он исходил из принципа: «Гармония и согласование природы»; «Все связано единою силою и согласованием природы»; «Согласие всех причин есть самый постоянный закон природы».

Может показаться, что высказана простая мысль. Кто будет отрицать единство Мироздания?

Никто, конечно же, отрицать этого не станет. Однако многие ли из теоретиков учитывают столь очевидную истину? В XX веке специализация ученых и философов зашла слишком далеко. Даже прославленные физики предпочитают «изысканные и трудные опыты» изучению земной природы.

Сложные эксперименты объединяют науку и технику. Подчас трудно, а то и невозможно понять, что относится к технике исследования, а что — к природному явлению.

Для получения объективных данных следует предельно отвлечься от субъективного человеческого восприятия. Казалось бы, одно уже это оправдывает создание формальных моделей, описываемых на строгом языке математики. Но так происходит отрешение от всеединства, ибо человек, общество, среда жизни остаются вне этих моделей.

Физико-химики ныне исходят из умозрительной идеи возникновения порядка из хаоса, начиная с Большого взрыва Метагалактики. Но где во Вселенной они видели «первозданный хаос»? Они стараются теоретически показать, как из хаоса сам собой возникает порядок; как мертвые косные тела природы становятся сами собой живыми; как нечто изначально неразумное обретает разум.

До сих пор не удалось сколько-нибудь убедительно доказать возможность таких превращений, несмотря на усилия множества специалистов. Говорят, все еще впереди. А может быть, эти пути научной мысли давно уже зашли в тупики? Чтобы выйти из них, быть может, следует обратиться к наследию прошлого, а не топтаться на одном месте в погоне за новизной?

В конце жизни Ломоносов предполагал завершить свои работы о строении Мироздания и материи и писал, что ему теперь удалось изменить и дополнить свои прежние представления. Вряд ли тогда можно было раскрыть тайну Мироздания. Не исключено, что не может быть одного-единственного абсолютно верного объяснения нашей Вселенной.

Что следует из идеи познания Природы, которую провозгласил Михаил Ломоносов: исходить из главенства и первенства всеединства?

Наш космический дом витает в межзвездном пространстве крохотной частичкой Мироздания. Одно из множества созданий земной природы — человек, назвавший себя разумным.

Жизнь, разум из косной материи возникнуть не могут: это извечные качества одухотворенной природы. А на Бога не следует ссылаться всуе. Тот, кто чувствует Его присутствие в мире и в себе, не станет разглагольствовать об этом.

Глава 6

БЫЛОЕ И БУДУЩЕЕ РОССИИ

Перед Россией стоит роковая дилемма. Приходится делать выбор между величием, великой миссией, великими делами и совершенным ничтожеством, историческим отступничеством, небытием. Среднего, «скромного» пути для России нет.

Воцарение Екатерины

В конце 1761 года Михаил Ломоносов написал две оды — весьма посредственные. Лучше бы он не писал их вовсе. Первая, завершенная 25 ноября, была посвящена юбилею царствования Елизаветы Петровны. Она взошла на трон в 1741 году в результате дворцового переворота при поддержке гвардейского Преображенского полка (так русские дворяне заявили о своих правах на власть и привилегии).

Увы, вместо юбилейных торжеств свершились похороны: дочь Петра Великого скончалась 25 декабря в возрасте 53 лет. Императором стал ее племянник принц голштинский Карл Петр Ульрих Гольштейн-Готторп. Его крестили в православие, нарекли Петром Федоровичем, а в августе 1745 года женили на дальней родственнице дочери захудалого немецкого князька принцессе Софье Анхальт-Цербстской (в крещении — Екатерина Алексеевна).

Ломоносов отозвался на его восшествие на престол спешно сочиненной одой (28 декабря). В ней он заявил опрометчиво и нескладно: «Петра Великого обратно / Встречает Росская страна». Не интересуясь дворцовыми интригами, он не учел, что против императора готовы выступить все те же гвардейцы.

Став императором, Петр III развил бурную деятельность. В отличие от Елизаветы Петровны, регулярно принимал доклады вельмож и военачальников, присутствовал на заседаниях Сената, посещал коллегии. Ему нравилось проводить парады. Себя он считал крупным специалистом в военном деле, щеголял знанием прусской армии, ходил в прусском мундире с прусским орденом на груди.

Во внешней политике его правление означало смену приоритетов. В этом определенную роль сыграла смерть 15 января 1762 года графа Петра Ивановича Шувалова, который при Елизавете Петровне практически руководил правительством России. Он представил на рассмотрение императрице и Сенату два десятка проектов по вопросам законодательства, административного устройства, финансов, торговли, рекрутского набора и т. д. По его инициативе были отменены внутренние таможенные пошлины — пережиток феодализма. Это способствовало развитию торговли и обогащению самого автора реформы. Петр Шувалов был изобретателем особой гаубицы и содействовал развитию артиллерии русской армии.

Братья Петр и Александр Шуваловы обзавелись огромными богатствами и активно влияли на внутреннюю политику страны. Их двоюродный брат Иван, фаворит Елизаветы Петровны и покровитель Ломоносова, во многом определял внешнюю политику империи, направленную на союз с Францией. Смерть императрицы Елизаветы и Петра Шувалова, отстранение от государственных дел Ивана Шувалова определили легкость переориентации внешней политики страны на союз с Пруссией.