Джура - Георгий Тушкан

XI

Сорок восемь лет, как один год, прожил Кучак в горах Памира. Ему приходилось терпеть голод и стужу, гнев аксакала и насмешки женщин, но всегда он жил надеждой на лучшие времена и не ошибался. Во время голода Джуре все же удавалось добывать мясо. Аксакал сменял гнев на милость. Пение Кучака заставляло насмешливых женщин громко восхищаться. А от стужи Кучака спасало тепло очага, надо было только принести побольше каменного топлива. И только здесь, в чужой стороне, Кучак понял, как трудно простому человеку прокормиться, приобрести одежду, кров и получить место у теплого очага.

После того как Саид подарил Кучаку жизнь и повернул на юг, через Яркенд и Хотан, в Керию и Чижган, чтобы уехать подальше от ищеек Кипчакбая, Кучаку временами казалось, что жизнь, может быть, и не так ужасна. По прежнему Кучак дивился всему — и дорогам и обычаям народа. Особенный же его восторг и трепет вызвал встреченный ими караван.

Караван насчитывал до трех тысяч верблюдов. Казалось, будто из за горизонта выползает огромная змея и нет ей конца. Пыль, подымаемая тысячами ног, стлалась над караваном. Тысячи больших и малых колокольцев звенели, гудели и дребезжали. Множество разноцветных султанов — осмолдуков — украшало головы верблюдов. Желто фиолетовые, зелено сине красные, они поражали яркостью красок.

В размеренном, организованном движении каравана чувствовалась строгая дисциплина. Это ничуть не было похоже на караваны вьючных лошадей или ослов, двигавшихся нестройной гурьбой. Верблюды двигались один за другим. Впереди ехал на осле погонщик и держал в руке повод первого верблюда. Повод второго был привязан к задней части грузового седла на первом. За восемью верблюдами снова ехал на осле погонщик и вел следующую восьмерку. Каждый верблюд бросал на Кучака, сидевшего на лошади, такой высокомерный и презрительный взгляд, что душа Кучака, как говорится, уходила в пятки и пребывала там в трепете до тех пор, пока звон колокольчиков не затихал вдали. Но ещё долго висела в воздухе пыль, пропитанная запахом верблюдов.

И без того блестящие глаза Саида при виде груженого каравана заблестели ещё сильнее, и он то и дело нервно втягивал воздух через стиснутые зубы.

— Вот бы мне такой караван! — наконец сказал Саид. — Я стал бы первым купцом и первым караванщиком.

— С меня и восьми верблюдов хватило бы, — отозвался Кучак.

— Восьми? — удивился Саид скромности мечтаний Кучака. И тотчас же напомнил, что беспомощному человеку, не удержавшему свое собственное золото, не следует мечтать даже об одном собственном верблюде, а надо днем и ночью стараться заслужить благодарность хозяина.

— А почему бы нам не наняться погонщиками? — спросил Кучак.

— В этот не возьмут, — сказал Саид.

Он пояснил, что им встретился один из караванов Совсиньторга34.Эти караваны возят с родины Кучака сахар и материю, керосин и спички и многое другое. Обратно караваны везут шерсть, хлопок и кожи.

— У нас нет в горах того, о чем ты говоришь, — возразил Кучак.

Саид не преминул обозвать его неучем и рассказал о Фергане и Андижане, об Оше и Ташкенте, о полях пшеницы, о заводах, трубы которых высятся, как три тополя, поставленные один на другой, о машинах, которые везут дома на колесах по железному пути, и о домах на колесах, двигающихся без лошадей.

Кучак вспомнил, как о том же полтора года назад рассказывали путники, по имени Юрий и Муса, посетившие их кишлак зимой, и удивлялся своей тогдашней наивности. Все их рассказы он принял за легенды. Кучак ахал и молча сожалел о том, что убежал с Биллянд Киика не в ту сторону, куда надо было идти. Саид увидел кого то на дороге и приказал свернуть в сторону. И снова они ехали, далеко объезжая кишлаки и людные дороги. Чтобы прокормиться, Саид продал лошадь, и в Чижган они пришли пешком.

Никто не имел права самостоятельно промывать золотоносные синие глины, смешанные с камнями. Разрешение давал местный бек. У них не было с собой ни запаса еды, ни кетменей, ни кувшинов, ни деревянного лотка, ни бараньей шкуры для промывки — ничего. Поэтому Саид с Кучаком нанялись к человеку, имевшему разрешение местного бека и говорившему на многих языках.

Вначале Кучак решил, что хозяин — самый крикливый человек на свете, потом — что самый сердитый, так как больно дрался плеткой. И все же самое плохое было в том, что хозяин был скупой и жадный. Голодные, они проработали весь день, и, когда вечером отдали надсмотрщику крупинки намытого золотого песка, им дали пять горстей муки, пиалу, бутылку хлопкового масла, немного перца, соли и чая.

Вечером Саид куда то ушел, а Кучак принялся варить болтушку. Сварив, он поставил её остужать, твердо решив дождаться Саида. Но голод был сильнее, и он, не дождавшись, съел свою половину. Вернувшийся Саид быстро съел болтушку и спросил, много ли осталось муки. Кучак удивленно посмотрел на него и показал пустой курджум.

— Что ты наделал? — возмутился Саид. — Ведь это мука на неделю вперед!

Обычно старатели промывали синюю глину на глубину до половины человеческого роста. Всюду виднелось множество таких брошенных разработок. Кучак, вспомнив, чему его учил аксакал, правильно определил угол выноса из одного ущелья и начал углублять давно брошенную яму. В этот день они почти ничего не намыли. Саид ругался. На второй день бесплодной работы Саид отказался работать и потребовал, чтобы Кучак нашел другое место. Тот впервые за свою жизнь начал спорить и не соглашался. Саид ушел и следующие два дня не работал. На пятый день вечером Кучак сдал золотого песка на десять таэлей (тринадцать рублей). Это было очень много. Кучак принес вечером баранины, риса, перца, муки, чая, сахара и сделал плов, испек лепешки и заварил чай.

Саид взял все деньги у Кучака. Они впервые за несколько дней хорошо поели. Саид хвалил Кучака.

Поздно вечером хозяин пришел к ним в общежитие — тесную юрту — и расспросил о месте, где Кучак работал. Кучак охотно рассказал. Кучак развеселился. В кибитке раздался собачий лай. Все вскочили.

Кучак кричал: «Прочь, прочь!» — толкал ногами в темноте визжавшую собаку и наконец со смехом схватил Саида за ногу, и тот чуть не упал.

Саид удивился искусству Кучака подражать голосам животных, но ещё больше его удивила и насторожила скрытность Кучака. Ведь Кучак не раз и прежде «гонял собак», не давал Саиду спать ночью. Значит, Кучак к тому же и мстителен, и совсем не так уж прост, как казалось Саиду.

На другой день Саид усердно помогал Кучаку и поднимал курджум с мокрой глиной из дыры глубиной больше чем в человеческий рост. Там, на дне, работал Кучак. Хозяин стоял рядом и наблюдал. Все рабочие из общежития Кучака начали работать рядом. За неделю Кучак и Саид много заработали. Хозяин объявил эту дыру своей старой разработкой, выплатил им половину заработка и запретил добывать в этом месте.