Принцип подобия - Ахэнне

"Нет. Винсент передал. Потом объясню, действуй".

Никогда прежде мистики не призывали "физиков". Но от Рони и не требовался призыв.

Он закрыл глаза и потянулся к Элоизе. Это оказалось неожиданно легко, очутиться вне грохота, воплей и стонов, вне разорванных в клочья тел, отрубленных ног и рук, вне вспышек огня, клубов дыма и шипения кислоты. Вне скопища "глюков" — тоже. А самое главное, вновь увидеть Элоизу прежней — ни шипов, похожих на гигантские уродливые язвы-наросты, ни остекленелого безумия.

Элоиза — Прекрасная Дама, у нее рыжие волосы — аккуратно уложенные в прическу. Она похожа на Целеста, как сестра-близнец, хотя у них два года разницы. Она похожа на осень. И возле зеркальной осенней реки сидит на берегу, кутаясь в легкую шаль и поджав ноги. Рони стоит позади. Она не видит его, а может быть, просто неинтересен — оба варианта верны.

Лениво и медленно течет река, огибая пальцы Элоизы. Она перебирает зеркальную гладь, словно гладит кого-то по голове.

Рони садится рядом на чуть пожухлую (пахнет ржавчиной и умирающим летом) траву с вкраплением желтых листьев. Прикасается к мокрому запястью Элоизы.

"Уходи", говорит она. "Я хочу быть с сестрой. Вы это называете — призыв? Она призвала меня. И других тоже".

Можно ответить, что Вербена — не сестра. Амбивалент. Враг. И — Рони сам виноват, кто как не он когда-то внушил Адриану Альене — мол, "дальняя родственница"? Но Элоиза приняла Вербену добровольно.

"Ты уже послужила ей. И заслужила… покой", — отвечает он.

Элоиза медленно расплетает волосы — они выросли, они тянутся к воде, и пьют ее жадно, будто корни растений. Тянутся и к почве, тоже зарываясь и вытягивая соки из темно-бордовой плодородной земли.

И земля осыпается сухим песком, а полноводная река мелеет, и в ней копошатся жирные розово-белые черви.

"Не могу больше", — жалоба звучит по-детски. — "Эти лезвия… и огонь. От меня ничего не осталось".

"Я знаю", — Рони держит за руку. Больше всего тянет прикоснуться губами к гладкой светлой коже, но боится оскорбить Прекрасную Даму. — "Пожалуйста. Позволь мне…"

"Сожрать мои мозги — то, что недоедено?" — фыркает Элоиза. Потом прикусывает язык. — "Прости".

С каждой секундой она бледнее, в зелень — почти в тон собственным глазам, и Рони понимает — времени мало. Он сжимает ладонь, повторяя:

"Позволь".

"Умереть", — печально говорит Элоиза. Умирать ей не хочется.

"Уснуть", — уточняет Рони. — "Я… делал подобное с твоим братом. Это вечное счастье. Это счастье, которое было у нас всех, и мы потеряли его, когда появились на свет".

Волосы Элоизы пульсируют темнеющими венами, теперь они и есть вены — опутывающие голову, воду и землю, а кровь в них черная, будто змеиный яд в ней. Она плачет темно-серыми, словно грифель — или мантии Магнитов, слезами.

Потом она целует его — рывком, оборвав попутно каждую нить из волос-вен.

Это — "да".

Когда Рони возвращается в Цитадель, полную боли и безумия, Элоиза лежит на полу в позе зародыша. Ее глаза пусты, а тело искалечено, но она дышит.

Дышит и улыбается.

— Так будет всегда. Я сделал, что мог. Уходите, — кивнул Тао и Авису, на бессознательного Кассиуса — тоже.

— Ты к Целесту? И Вер… Амбиваленту?

— Да. У меня нет выбора, — "снова нет выбора, я сделал, что мог — но Целест еще нуждается во мне". Рони обернулся, прежде чем спуститься к "лобному месту".

— Элоиза может прожить так еще долго. Она… счастлива. Позаботьтесь о ней.

Авис хлопнул Кассиуса по щекам, наверняка добавил пси-атаку, по крайней мере, тот очухался. Авис оттолкнул его и поднял Элоизу

Ответил он за троих: себя, беспалого Тао и бессмысленно зажимающего рот Кассиуса:

— Обещаем.

*

Когда Рони вернулся к Вербене, воцарилась тишина. Постепенно грохот и крики, чавканье оторванных конечностей и вспоротых животов смолкли. Одержимые похожи на ту змею на одной из Архивных картинок, — оглянулся по сторонам Рони. Пожрала собственный хвост, потом хребет и, наконец, голову.

Голов валялось много. Они напоминали красные мячи.

Из тысячи — или более — человек не выжил никто. Вернее, из людей — никто, а Магниты остались, насмешкой над Объединением. Дискриминации всегда есть место. Амбивалент не стала сводить "мутантов" с ума, хотя могла бы, Рони знал, что могла — справилась же с Иллиром и Тиберием.

Или пощадила, потому что Амбивалент — это Вербена. Боялась затронуть и Целеста. Последнее — скорее всего.

Молчание развалилось на трупах и обрывках плоти, жужжало мухами, нависало черными стенами и плясало бессмертными солнечными бликами. Рони встряхнулся. Теперь он стоял рядом с Вербеной — в паре шагов.

— Отпусти его, — сказал Рони.

Это было плохое начало разговора, но разве Рони когда-то был оратором? Он исподлобья уставился в черный затылок. Вербена оглянулась не сразу и дернула плечом, точно отгоняя назойливого комара.

Или всю ту же муху. К ранам Целеста они липли так же, как и к холмам из мертвого мяса. Мухам всегда мало.

— Пожалуйста, — сказал Рони. — Отпусти его.

Вербена нахмурилась. Она напоминала ребенка, у которого забирают игрушку. Отдай, это мамины ключи, папин пистолет и вообще банка с мышьяком — травить грызунов. Не отдам.

Рони отмахнулся от картинки с мышьяком и детьми. Не время для иллюзий и эмпатии. Амбивалент чувствует все.

— Ты не пытался уничтожить меня. Почему ослушался своего Главу? — Вербена кивнула на разрезанного на куски Винсента. Его голова лежала подле Вербены, и Рони сомневался, что подкатилась случайно. Мертвые глаза вытекали яичным белком, а неровный срез на шее с торчащим куском позвоночника уже заветрился в черноту.

Рони отвел взгляд, словно отрезанная голова по-прежнему могла вырубить его — "отключить", выжечь личность и "я" одним пси-ударом; так бьют газетами мух.

— Ты предал своих, — проговорила Вербена и пнула голову Винсента к Рони. Тот едва отскочил. — Почему?

— Потому что, — Рони задохнулся на половине фразы, потому что Целест шевельнулся — застонал. "Надо торопиться, если он очнется сейчас… ох, только не это". — Потому что не смог. Против тебя.

"А ты свела с ума Элоизу", — но обвинение ничего не дало бы, Элоизу не вернуть (она жива, она счастлива), а Целеста — можно.

— Пожалуйста… отпусти его. Ему нужна помощь. Медицинская, — из дыры в щеке блестящей улиточной нитью тянулась слюна. — Ну и… Вербена, пожалуйста.

— Я Амбивалент, — напомнила она.

Но отодвинулась от Целеста. "Приди и возьми сам?" Так повелевает богиня Виндикара?

Вербена мельком оглядела результаты своего… вмешательства.