Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Андрей Курков

Когда Тарас доставил Вацлава в гостиницу, тот выглядел ужасно, но на лице его прочитывались одновременно и утомленность, и счастливое облегчение. Такие выражения бывают у женщин сразу после родов.

Под гостиницей он протянул Тарасу сто евро и попробовал благодарно улыбнуться, что, надо сказать, у него не совсем получилось.

Уже дома, на кухне, Тарас вытащил свежедобытые камешки из тубуса и, взяв увеличительное стекло с подоконника, завис любопытным взглядом над добычей. У него от счастья захватило дух. Эти камешки были такими же! Ничего общего с обычными серыми почечными камнями-конкрементами они не имели. Перед Тарасом лежали на белом чистом листе две крупные жемчужины! Тарас представил себе будущую радость Дарки, когда он подарит эти камешки ей! Эту радость можно было максимально приблизить. Надо было только заварить хорошего кофе и залить его в термос.

Но, как ни спешил Тарас, а время шло быстрее, чем он думал. И у обменника на «бумеранговом» изгибе улицы Франко его машина остановилась только в начале шестого. Но поздноватая доставка горячего кофе, надо сказать, не уменьшила радости Дарки. Увидев Тараса, она просияла. И Тарасу стало любопытно: как же она обрадуется, когда он сделает ей неожиданный подарок?! Дарка сразу просунула в нишу для денег их «кофейные» венецианские пепельницы. И Тарас решил не торопиться с сюрпризом. Они пили кофе, болтали. Дарка сама вспомнила про первую «жемчужину», сказала, что еще пару раз проверяла ее воздействие дома, и что папа, которого вообще трудно чем-то в жизни удивить, был в шоке, в положительном шоке.

И вот тогда, после этих слов Дарки, Тарас достал маленький пластмассовый тубус из-под гомеопатических шариков и просунул его в нишу обменного окошка.

— Тут для тебя еще один подарочек! — произнес он загадочно.

Дарка открыла тубусик и выкатила оттуда на ладонь, покрытую бордовым атласом перчатки, два переливающихся разными цветами кругловатых камешка.

Ее рот открылся, ее взгляд поднялся, оторвался от горошин и остановился на его, Тараса, лице. В ее глазах он увидел восторг и благодарность.

— Бог троицу любит, — прошептал Тарас, улыбаясь.

— Откуда они у тебя? — спросила изумленная девушка.

— Подарок от одной особы королевских кровей, — сказал Тарас. — От польского князя. Я не шучу!

— Да, — закивала Дарка. — Простой человек такие подарки делать не может!

— А я? — Тарас наклонился вперед, лбом дотронувшись до холодного окошка. — Это же и мой подарок тебе!

— А разве я когда-то говорила, что ты — простой человек? — оживленно закивала она.

— Может, я подожду, пока тебя откроют, и поедем куда-нибудь на завтрак? — предложил Тарас, почувствовав себя теперь вправе требовать от Дарки больше внимания и больше времени.

Взгляд Дарки погрустнел. Она вздохнула.

— Не могу. Дядя Орест заедет за мной в шесть. Мне надо домой. Папа всегда волнуется, пока я с работы не вернусь. Я ему утром уколы делаю. Ты мне часика в два позвони, и тогда встретимся! Хорошо?

Тарас утвердительно кивнул.

Домой он приехал в отличном настроении. Поднимаясь на второй этаж, переступил пятую ступеньку, выкрашенную красной краской. Зашел в квартиру и включил радио. Оно пока молчало, но часы подсказывали, что через три минуты радиоточка споет ему государственный гимн Украины. Тарас быстро разделся, забрался под одеяло и, уже проваливаясь в уютный, теплый сон, услышал свою личную «государственную» колыбельную, без которой ему иногда так трудно бывало утром, после тяжелой ночи, заснуть.

Глава 43

В этот вечер, вернувшись домой на Пекарскую уже в полной темноте после свидания с Даркой, Тарас был в таком хорошем настроении, что у него возникло глубокое, необоримое желание творить добро. Учитывая, что находился он в этот момент у себя в квартире, его внимание сразу привлекли к себе рыбки и кактусы. Тарас высыпал в аквариум раза в два больше сухого корма, чем обычно. И рыбки под горящим, радостным взглядом Тараса ринулись к поверхности воды, стали хватать корм, раскрывая свои маленькие пасти намного шире, чем это казалось возможным. Потом Тарас зачерпнул в уголке бассейна чуть водички ладонью и обрызгал ею свои лысые кактусы.

Возвратив взгляд на рыбок, Тарас подумал о Дарке. Вспоминал этот удивительный вечер, особенно дорогу к ней домой. Он провожал ее, они шли пешком, держась, как подростки, за руки. Но в этот раз между их ладонями не скользил шелк или атлас ее перчатки. И разница поразила Тараса. Когда раньше они ходили по городу, но Дарка была в перчатках, этот жест — держание за руки — хоть и был желанным, но имел, скорее, символическое значение, словно соответствовал словам из песни Булата Окуджавы «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть по одиночке…» В этот раз, и на самом деле в первый раз за время их знакомства, они шли и держались за руки крепко, в чем проявлялась не только теплота их чувств, но и настоящее желание быть вместе. Когда Дарка на глазах у Тараса стянула длинную бордовую перчатку с левой руки, он сразу заметил, что на запястье у нее что-то болтается. Она, заметив его взгляд, приподняла руку и показала Тарасу «фенечку» — кожаный шнурочек, на котором висела одна из подаренных Тарасом трех жемчужин.

— Папа просверлил, — сказала она, увидев в глазах Тараса удивление. — Теперь эта рука у меня защищена! — И она улыбнулась по-детски легко и искренне.

И сама пальчиками «защищенной» руки дотронулась до пальцев Тараса. Тогда они и взялись по-настоящему за руки и пошли, уже в полумраке опустившегося вечера, по улице, полной безучастных прохожих, в этот вечер почему-то напомнивших Тарасу медленно плывущих по своим неважным делам медуз. На самом деле медузы никогда не плавают по делам, они плавают по жизни, по своей жизни. Вот и эти прохожие, возвращавшиеся, вероятно, с работы, плыли себе по своей жизни, не мешая Тарасу и Дарке и не обращая внимания на их со стороны малозаметное счастье.

Рыбки очистили поверхность воды от корма довольно быстро, и Тарас уже хотел было подсыпать им еще этих мелких съедобных хлопьев, как в дверь квартиры позвонили.

— О! Прекрасно! Наконец-то я тебя застал! — обрадовался в открывшемся дверном проеме Ежи Астровский. — У тебя что, много работы было?

Тарас пропустил соседа внутрь. Сосед-парикмахер был одет не по-домашнему — в светлых брюках и в клетчатом светло-коричневом пиджаке, под которым его худобу и стройность подчеркивал белый гольф.

— Чаю? — предложил Тарас.

Они присели на кухне, и пока закипал чайник, Ежи сверлил хозяина квартиры хитрым взглядом. Сверлил и молчал.