Библия в истории европейской культуры - Геннадий Геннадьевич Пиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появляется возможность перехода от концепции «Земли Обетованной» к концепции «мира» как территории Истины. Река под названием История покатилась в океан по имени Вечность. Бог начинает покровительствовать всем, кто принимает эту Истину. Одновременно возникает и возможность для складывания таких обязательных черт «мировой» религии как «католичность» (претензии на распространение «мира во всем мире») и «православие» (претензии на единственно «правильное» понимание «истины»). Христианство начнет со строительства своего «мира», но со временем понесет свою «истину» и в другие «миры». Для него всегда характерна тенденция к сочетанию эсхатологии с глобальными проблемами современности. Создается также и возможность формирования для всего человечества представления о едином развитии (магистральном пути развития).
Глава 5
Особенности библейской криминологии
Библейско-христианский подход к праву амбивалентен: он проходит через всю историю цивилизации, но каждый раз, в соответствии с реалиями, принимает свои формы, критерии и ограничения. Особенно сильно он отличается от современного подхода к правовой сфере. Многие современные авторы (С. Л. Франк, И. А. Ильин, Х. Ортега-и-Гассет) подчеркивают, что он основывается на «прирожденном праве» человека требовать, чтобы ему была дана возможность добросовестно исполнять свои обязанности по отношению к обществу. Этической основой этого подхода во многом является так называемый «двойной стандарт»: то, что ты обязан по отношению к другим, ты не имеешь права применять к себе самому. Ты обязан прощать других, но не имеешь права прощать себя. Ты должен воспитывать в себе любовь к другим, но не к себе самому. Нужно ли доказывать, что современные представления о праве и справедливости основываются на других нравственных принципах?! Не сила по вере, а вера – по силе! Вероятно, это одна из причин растущего ныне в самом обществе интереса к своим правовым истокам.
Период существования цивилизаций («миров») – время, когда именно «религия» объединяет общество. На стадии дородового общества происходит открытие физического мира и физического времени как самостоятельных и независимых от человека констант его собственного существования. Во время первых «протомиров» в рамках «Осевого времени» наблюдается открытие исторического мира как места передвижений и деятельности племен и народов и исторического времени как системы измерения и описания смысла их существования. Средиземноморский «мир» (Римская империя)[16] открывает социальный мир как место стационарного обитания и конвергенции сначала народов, а потом и отдельных людей. Складываются предпосылки для появления вертикальной модели истории на материале метарегиона и мегасоциума.
«Столпотворение богов» («язычество») как информационный хаос является непосредственным и первым результатом этой конвергенции. Если в первобытном обществе человек воспринимает мир как некую неизбежную данность и свою онтологическую связь с миром как «природой»[17] ощущает лишь как зависимость от нее, а сама проблема происхождения мира его не волнует, он все же эту свою зависимость пытается каким-то образом компенсировать, в соответствии с чем необходимо выстраивается определенная система общепринятых представлений и произведенных от них ценностей. В рамках «миров» человек начинает ощущать большую зависимость уже от тех сил, которые соседствовали с ним на земле. Поэтому «столпотворение богов» как противоречивое взаимодействие и соответственно противоборство разнообразных культурных парадигм приводит к тому, что становятся загадкой не только нарождающийся социально-исторический мир, но и уже, казалось бы, осмысленный мир физический, который не поддается больше чувственному осмыслению. Для его понимания будет использоваться абстрактно-логический подход.
В рамках этой своеобразной «осевой» революции, системообразующим фактором которой стало ускорение перехода человечества к «цивилизационной» стадии развития, выстраивается своеобразная сетка координат, где горизонталь (решение социально-политических проблем) постепенно становится важнее вертикали (решение проблем, связанных с активным распространением человечества по всей планете и, следовательно, выходом за пределы одной какой-либо природно-климатической зоны). Акцент естественно делается на хаосе социальном, хотя одновременно необходимо было «поставить на службу обществу» и «взбунтовавшуюся науку». Потеряв социальные цели, она стала развиваться довольно хаотично, для общества достаточно бесплодно, а порожденное ею «свободомыслие» фактически вступило в конфликт с традицией, до сего времени в целом успешно блокировавшей опасность социальных «революций». «Религия» и «наука» как две единственные в то время формы спекулятивной мысли пришли в очередное противоречие друг с другом: необходимо было восстановить их «завет». К тому же разнообразие социальных рецептов, выработанных в рамках этнолокальных культур, необходимо было привести в соответствие друг с другом и с динамичной геополитической ситуацией.
Именно религия, опиравшаяся на абстрактно-логический подход, в конечном итоге и вырабатывает решение всех этих проблем на длительный период, практически на два тысячелетия вперед. Ближневосточно-средиземноморско-европейская традиция на основе идеи «Бога»[18] производит сознательную перманентную редукцию традиции и науки, предложив понимание культуры как «завета» «Бога» и «Человека», сделав «человека» «рабом Божьим» и положив в основу картины мира две культурообразующие идеи – креационизм и провиденциализм. «Мир богов» превращается в «космос» как место обитания единственного Бога, и тем самым эффективно блокируется возможность хаотичного развития религиозной мысли. Идея «мира» как «творения» делает бесполезным решение социальных проблем исключительно методом познания физического мира. Все три мира, физический, исторический и социальный, «отданы» Богу, и наука до следующей бифуркации становится «служанкой богословия».
Ядрами двух редуцированных систем, «божественной истины» и «истины человеческой», которые располагаются в виде дроби, естественно становятся «закон Божий» и «закон человеческий», иначе говоря, комплексы религиозных истин и правовых рецептов. Отношения этих двух компонентов всегда были проблемными, ибо право как человеческий закон развивается путем суммирования прецедентов и универсализации форм предупреждения преступлений и методов наказания за них, а религия стремится ввести в криминологическую сферу параллельно страху перед неотвратимым наказанием страх перед взыскующим взором Бога как «отца», который не только дает жизнь человеку, но и контролирует его поведение на протяжении всей жизни. Здесь важно и то, что «мировая религия» саму культуру не выводит из какой-либо предшествующей великой или знаменитой культуры (например, римская из троянской, египетская из Атлантиды, русская из Византии), не считает, что она может быть украдена у богов (миф о Прометее), а видит ее как результат либо «дара», либо «промысла» Божьего. Именно с этой целью производится, насколько это возможно, сакрализация права, т. е. правовые вопросы сознательно вводятся в религиозные тексты или разного рода судебники объявляются «правдами», т. е. данными свыше. Это будет и своеобразной формой предупреждения разбухания правового материала и, в то же
