За веру, царя и социалистическое отечество - Николай Чадович

– Сорок девятый полк дальней авиации? – призадумался официант. – Вчера сели две эскадрильи штурмовиков. Сегодня должен прибыть Четырнадцатый транспортный полк… А вот про дальнюю авиацию ничего не слышно. Хотя их могли и в Иркутске посадить. Если хотите, я узнаю.

– Сделай одолжение. Заодно и водочки захвати.

Едва Зряхин с Репьевым успели выпить по одной рюмке, как официант был уже тут как тут.

– Полк, про который вы спрашивали, отправился прямиком на Сахалин, – доложил он. – Приятель ваш сейчас, наверное, на берегу пролива Лаперуза прохлаждается.

– Вот видите. – Репьев скривил дурашливую гримасу. – А вы говорите: контрразведка! В контрразведке, между прочим, у нас служат милейшие люди, прекрасно понимающие особенности русской души. Они на многое смотрят сквозь пальцы. Да и как иначе? Если придерживаться буквы закона, придется пересажать половину офицерского корпуса, если не больше. Это ведь никаких тюрем не хватит! К чему такая чрезвычайная мера? Сегодня какой-нибудь капитан или полковник изрядно выпьет вот в таком заведении, наврет с три короба первому встречному, плюнет в официанта, набьет морду собутыльнику, вступит в связь с продажной женщиной, опоздает на боевое дежурство, то есть совершит деяния, влекущие за собой как уголовную, так и дисциплинарную ответственность. Зато завтра он слезно покается перед командирами и товарищами, будет терзаться муками совести, а в боевой обстановке покажет чудеса героизма, стойкости и самопожертвования. Такая у него натура, ничего не поделаешь. Ее за тысячу лет ни Европа, ни Азия переломить не смогли. Вы со мной согласны?

– С известными оговорками, – ответил Зряхин, имевший какие-то свои контраргументы.

– Оговорки не принимаются! – Репьев по-рачьи выпучил глаза, но тут же расплылся в лукавой улыбке. – И вообще, если смотреть в корень проблемы, глухарей и всякие там фрикасе-пикасе должен готовить вовсе не россиянин, а какой-нибудь инородец, хотя бы тот же китаец. Вот он пусть свою душу в это малопочтенное мероприятие и вкладывает. А нашему брату совсем иная участь предназначена.

– Какая, если не секрет?

– Секрет! Но вам я его доверю, – наклонившись к уху Зряхина, Репьев внезапно гаркнул: – Жрать этого глухаря! Гы-гы-гы… А если серьезно: держать в повиновении все иные народы, создавать духовные ценности и моральные ориентиры, служить, так сказать, образцом для восхищения и подражания. В конце концов, мы империя или кто?

– В некотором смысле да. – Зряхин энергично растер свое пострадавшее ухо. – Если, конечно, абстрагироваться от принципов демократии и мирного сосуществования, заложенных в основу российской конституции.

– Абстраги-р-роваться! – предразнил его Репьев. – Вы можете себе представить, чтобы римский гражданин, пусть даже плебей, жарил глухарей на кухне? Или монтировал блок навигации… э-э-э, допустим, триремы? Это, простите за выражение, нонсенс. Истинный римлянин мог запачкать свои руки только кровью врагов или стилом для письма, из-под которого выходили бессмертные стихи и мудрые законы. Куиквэ суум! Каждому свое!

– Но ведь Римская империя просуществовала недолго, – с долей иронии заметил Зряхин.

– Хе-хе, недолго! Без малого тысячу лет, если само понятие «империя» толковать расширенно. А что за память о себе она оставила! Какие сооружения, какой язык, какие деяния, какой героизм! Да только нам тысячи лет не надо. Нам и века хватит, чтобы переделать весь мир.

– Заявление весьма смелое. Я бы даже сказал – опрометчивое. Покоряя другие народы, Римская империя покрыла себя не только славой, но и позором. Вспомним гибель Карфагена, разрушение Иерусалима, геноцид даков и галлов. Многие племена после контакта с Римом вообще исчезли.

– Что тут плохого? – Репьев, как мог, изобразил крайнюю степень удивления. – Динозавры тоже исчезли. Может, о них поплачем? Мы или они! Терциум нон датур! Третьего не дано!

– И кому же, интересно, вы отводите участь динозавров?

– На данный момент? – прополоскав горло шампанским, уточнил Репьев.

– Хотя бы.

– Если на данный момент, то великому южному соседу. Номина сунт одиоза! Не будем называть имена. – Похоже, что страсть к латинским афоризмам всерьез обуяла Репьева.

– Понятно. – Зряхин кивнул. – Но сей неназванный сосед может иметь несколько иную точку зрения на собственную участь. Не забывайте, что кроме всего прочего это еще и ядерная держава. Я уже не упоминаю здесь о весьма многочисленной и боеспособной соседской армии.

– Разве динозавры не обладали численным превосходством над всеми другими тварями, в ту пору населявшими землю? Ужель диплодок не был сильнее крысообразного первозверя, от которого произошли млекопитающие? А где сейчас потомки этих царей природы? В лучшем случае здесь. – Репьев ткнул вилкой в салат из черепашьих яиц.

– Динозавров убил астероид, а отнюдь не первозвери, – возразил Зряхин.

– Вот здесь вы попали в самую точку! – Репьев, и без того сидевший как на иголках, оживился еще больше. – Вроде бы дело случая, зато как эффективно! Попробуй побегай с ружьем за каждым отдельным динозавром. Он ведь, гад, наверное, стал бы сопротивляться. Такая махина, да еще с двумя мозгами! Результаты сомнительны, а жертвы неизбежны. Да и сколько времени потеряно зря. Кошмар! Совсем другое дело – астероид. Р-раз – и ваших нет! Наши соответственно в дамках. Но астероид – это уже слишком. Всем на орехи достанется. И правым и виноватым. Нужно придумать что-то более тонкое, более гуманное. Дабы не всю планету в прах обратить, а лишь некоторую ее определенную часть. Например, Великую Китайскую равнину вкупе с Лессовым плато.

– Что-то я не пойму… Это какая-то идея из области фантастики?

– Зачем же! Самая что ни на есть реальность. Секретное космическое оружие, имеющееся на вооружении российской армии. Не верите?

– Если честно, то нисколечко.

– Тогда давайте побьемся о заклад. Неужели денег жалко?

– Ваших жалко, – с нажимом на первое слово ответил Зряхин.

– Про мои беспокоиться не надо… Ставлю сотню. – Репьев извлек из кармана смятую банкноту с портретом Михаила Ивановича Терещенко, первого министра финансов свободной России.

– Принято. – Зряхин продемонстрировал свой туго набитый бумажник. – Но я даже не представляю, какие аргументы в пользу своей версии вы собираетесь привести.

– Окститесь! Привести сюда такие аргументы технически невозможно! – воскликнул Репьев. – Давайте еще немного выпьем, и я вас самого к этим аргументам доставлю.

– Надеюсь, вы не шутите?

– Какие могут быть шутки, если спор идет о ста рублях. Для меня это в конце концов вопрос чести! Эй, хан Батый! – подзывая официанта, Репьев постучал ножом о хрустальный графин.