Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Френсис Брайан

– Отдайте мне! – И она стала бороться со мной.

– Мадам, прошу вас! Нам необходима тишина!

На палубу вышел Луи и замер на месте, увидев нас, обескураженный поведением матери, пытавшейся схватиться за мои карманы.

– Мадам, послушайте меня! – Мне удалось ее остановить.

– Дайте!

– Мадам, вам лучше его не видеть…

– Ах, вы его ранили, я знаю…

– Послушайте, мадам… Грейс, прошу вас…

Она снова попыталась добраться до моих карманов, но в этот момент я увидел нечто такое, что вызвало у меня тревогу. Один из матросов направился к поручням и встал там. Он был из команды черного брига, и я понял, что он собирается сделать. Я вырвался из рук Грейс и бросился к нему. Ей все же удалось задержать меня, и в этот самый момент матрос прыгнул за борт. Я услышал всплеск и побежал сообщить капитану Риду.

Так и начались наши неприятности, потому что, хотя теперь у нас было много матросов, они были не очень умелыми и слишком усталыми, чтобы суметь поднять паруса так быстро, как это было необходимо. Мы потеряли преимущество неожиданности. Матрос, прыгнувший в воду, стал окликать бриг, и первый, кто его услышит, мог сразу же увидеть, что мы поднимаем паруса.

Хотя еще не совсем рассвело, Молтби был готов в течение нескольких минут. Я подозреваю, что он заранее был наготове или намеревался выйти в открытое море на полном ходу сразу же, как только получит то, что хотел получить. Однако, вместо этого, все, что он хотел, оказалось у нас, и поэтому теперь ему нужны были мы. Сможем ли мы отправиться в путь с такой быстротой, чтобы оставить его позади?

Я поискал глазами Сильвера и понял, где могу его найти: на корме, где он стережет груду обернутых в парусину тюков и пакетов, которые размещают в кормовом трюме «Испаньолы». Вид у него был спокойный и удовлетворенный, а у меня – встревоженный.

Он взглянул на меня.

– Они знают, верно?

– Да, Джон.

– Да завсегда так и бывает. Завсегда какой-нито дурень гафель[28] собьет. Лучше нам готовыми быть. Они, когда до нас доберутся, от злости так гореть будут, хоть факел об них зажигай.

Я снял камзол, как бы подчиняясь его приказу или, во всяком случае, проявляя готовность к действию. Повсюду вокруг нас на корабле кипела работа, матросы на реях так торопились, что, казалось, вот-вот свалятся в море. Мы рыскали и раскачивались – наши паруса развертывались неравномерно, а позади нас, на фоне разгоравшегося рассвета, черные паруса брига развертывались гладко и ровно, как капитан развертывает навигационную карту: Молтби не пустил на остров большую часть команды. Меня швырнуло вбок, когда «Испаньола» накренилась, и я услышал, как капитан Рид бранит матроса, который нарушил ритм работы, что и вызвало потерю равновесия.

Впереди, на носовой части палубы, я увидел Грейс и дядюшку Амброуза – они горячо что-то обсуждали. Дядюшка протягивал к ней руки, словно пытался ее успокоить, но она не обращала на его слова внимания. Я поднялся на корму, где Сильвер, отвернувшись от трюма, наблюдал за бригом.

– Что они теперь предпримут, Джон? – спросил я.

– Возьмут нас на абордаж, – ответил он. – По крайности, я бы так и сделал.

– Так что, нам конец?

– Никогда такое не говори, Джим! – оборвал он меня. – Никогда такое не говори! Быстрей, быстрей, – крикнул он своим матросам, укладывавшим в трюме тюки.

– Но…

– Ваш кэп сделает то, что всякий разумный кэп завсегда делает, – он переговоры начнет вести, а если им там не понравится, как эти переговоры идут, тогда уж, Джим, парики на палубу полетят.

Он казался таким невозмутимым, что я рассердился. Но теперь я знаю, что таков был способ Сильвера сохранять спокойствие перед предстоящим огромным напряжением сил. И, естественно, он оказался прав: иных возможностей у нас не было, и вскоре бриг плавно подошел к нашему борту, как лебедь подплывает к мосту.

Крюки и кошки впились в красивую обшивку «Испаньолы»; оба судна издавали громкие скрежещущие звуки. Сильвер вскочил и, хватаясь за фальшборт[29] и лини, чтобы передвигаться быстрее, последовал за мной туда, где произошел захват. Я увидел, что Грейс с отчаянием смотрит на моего дядюшку. Он тотчас же повлек ее вниз. Почему она так хотела освободить Тейта? Этот вопрос был мне неприятен. Она скрывала что-то, какую-то глубокую причину, во все время нашего безумного плавания.

Положение быстро прояснялось. На палубе брига, ближе всего к «Испаньоле», возвышался Молтби, горделивый, как петух. Меня поразило, что он не страшится ни ружейного выстрела, ни брошенного ножа. Его бравада сработала: ему позволили стоять там, вызывая капитана Рида.

Наш джентльмен подошел к нему, спокойный, как человек, привыкший к критическим ситуациям.

– Сэр, вы нарушаете наше право владения. Отведите ваше судно от моего. Разве вам неизвестен закон моря?

– Мне известен закон короля! – прорычал в ответ Молтби. Как же мне надоел этот его рефрен!

– Закон короля есть также и закон моря, когда мы идем под королевским флагом. Полагаю, я уже говорил вам об этом, когда вы в прошлый раз явились сюда с визитом. – В голосе капитана Рида звучали командные ноты.

– Придержите ход, сэр, – крикнул Молтби. – Меня не одурачить заурядным преступникам.

– Мы все скоро увидим, кто здесь заурядный преступник, сэр. Вы поступаете, как пират.

Молтби находился на палубе один. Никого не было видно, кроме матросов, стоявших по своим местам. На нашей стороне «добровольцы» Сильвера стали собираться вокруг него: он, вероятно, предупреждал их о возможности трений. Сам Джон стоял, слегка откинувшись назад, словно на празднике. И Молтби, и Рид велели матросам убрать паруса. Когда оба судна совсем остановились, хотя по-прежнему покачивались и вибрировали, наш капитан возобновил разговор.

– Теперь, сэр, изложите вашу цель.

– Вы знаете, что мне нужно, вы, негодяй! – Молтби махнул рукой и, подчиняясь его жесту, вперед выбежал матрос и перебросил широкую толстую доску с борта брига на наш. Молтби шагнул на нее и, когда она перестала покачиваться, стал переходить к нам – один.

– Надо отдать ему пальму храбрости, тут уж ни прибавить, ни убавить, – пробурчал Сильвер, наклонившись ко мне.

Теперь Молтби стоял, точно император, поставив одну ногу на поручень «Изабеллы». Отчего же мы не стащили его оттуда, не повалили? Этого никогда уже не узнать, но я должен честно признаться, что мне и самому не приходило в голову сделать такое, настолько я был загипнотизирован его присутствием духа.

Он шагнул вперед и спрыгнул на нашу палубу; черные локоны его парика взметнулись и опустились.

– Я объявляю это судно и все, что на нем, собственностью его величества короля!