Virtual, или В раю никого не ждут - Александр Смоленский

– Нет, уж лучше вечерняя Венеция, – зарделась Женька. – А капитанский мостик, это с Виктором. Он интересовался.

Маргарита Павловна, поняв, что экскурсия ей не светит, вежливо откланялась, потянув за собой и Мишку. Она отлично понимала, что означает для молодой женщины не спать с мужем полгода. От матери никогда не скроешь подобные нюансы.

Еще какое-то время Ирина для приличия посидела за столом, затем решительно встала, догадываясь, что произойдет в ближайшие минуты. Она отлично помнила, как Интеграл предупреждал в Москве, что не надо сразу «натыкаться» на Широкова. Неплохо понаблюдать за ним со стороны: с кем он общается, кто сам присосался к компьютерщику как пиявка. Ведь почти наверняка за программистом будут наблюдать. Впрочем, – особо подчеркнул Интеграл, – выбор остается за ней и действовать она должна исходя из ситуации. Ирина созналась себе, что сделала свой выбор.

Начинался обычный круизный вечер. Кто-то отправился гулять по ночной Венеции, кто-то предпочел бары и казино, а кто-то дышал на палубах свежим воздухом. Так или иначе, внутренние коридоры были стерильно пусты. Она даже не успела подняться на свою палубу, как услышала рядом голос:

– Вы все-таки рискнули отправиться в очередной круиз? Что вас толкнуло на это?

Ирина резко обернулась. В свете люминесцентных светильников лицо Широкова было необычайно бледным, а шевелюра напоминала бурьян на поляне. Чего тянуть? Пусть сразу же все встанет на свои места.

– Представьте себе, из-за вас, Виктор. Я же не слепая, чтобы не заметить, как вы все время смотрели на меня. Но так и не решились сделать первый шаг. Видимо, я оказалась более смелой…

Солье не успела закончить фразу, как Широков сгреб ее в объятия и принялся неуклюже осыпать поцелуями.

– Мне это снится… – несколько раз пробормотал он.

– Не снится, успокойтесь. Только не надо здесь, где в любой момент нас могут увидеть.

– Ну и пусть, – продолжал атаковать ее поцелуями Виктор. – Я люблю вас. Давно!

На какое-то неуловимое мгновение он припомнил те, первые, ощущения, которые подарил себе сам, сочинив виртуальную Ирину. Там ее губы никогда не пахли морем…

– Мне кажется, что я тоже, – спрятав лицо на его груди, с трудом произнесла Ирина. – Моя каюта на этой палубе.

Виктор слегка приоткрыл веки и попытался понять, отчего ему так хорошо? В иллюминатор ласково светило солнце, задиристые лучики весело играли на стенах, и от этого возникало удивительное чувство радостного спокойствия и уюта. Он поймал себя на мысли, что спал как убитый, даже не видел снов, будто провалился в пустоту, полностью растворившись в ней. Издерганный за последнее время мозг отдыхал и сейчас постепенно пробуждался, придавая необыкновенный прилив сил. Виктор боялся даже пошевелиться, чтобы не вспугнуть этот зыбкий волшебный мир, в котором он оказался, где все было окрашено в яркие праздничные тона. Что это? Явь или программа?

– Ты всю ночь словно бредил, милый. Упоминал какие-то имена, кого-то искал.

Знакомый нежный голос лился мягко и чуть приглушенно, но слова буравчиком впивались в мозг, заставляя поежиться. При чем тут какие-то имена? Какие поиски?! Он ничего такого не вводил в программу. Виктор осторожно повернулся на другой бок и открыл глаза.

Каюта была залита ярким-преярким светом, а в плечо ему сладко сопела Ирина. Он сразу вспомнил насыщенный страстью и любовью вечер и наполнился трепетной щемящей нежностью. Так значит, это не виртуальные фантазии? Ура!

Он ласково обнял Ирину. Ладони сами собой наслаждались нагим, упрятанным под одеяло телом. Она податливо потянулась к нему навстречу. В бездонных голубых глазах любимой женщины отражался миллион невысказанных чувств. Как странно… Он столько раз спал с ней, но ни разу, оказывается, не видел выражения ее глаз. Что, не предусмотрел в программе? Или они просто тогда ничего не выражали?

Виктор украдкой потянул носом. Запахи были резче и необычнее, чем те, которые он сочинил. Никаких душистых ароматов дорогого парфюма – лишь стойкий полынный запах пряного женского тела. Наверное, так оно и благоухает после ночи любви.

Его губы вновь потянулись к ее губам, потом продвинулись к шее, замерли меж грудей, прежде по очереди исцеловав каждую, потом спустились еще ниже. Но женщина уже не могла так долго ждать, пока наконец наступит главное ритуальное действо. И взяла бразды правления в свои руки. Его второе «Я» вновь оказалось жарким и наглым.

– Ты помнишь, сколько раз за ночь ты сделал это? – шепотом спросила она. – Пять. Или даже шесть раз. Со мной такого никогда не было.

При этом она не смогла удержаться и не сравнить его с Шарифом Омером. О Каплунском и говорить было нечего.

У Широкова мгновенно испортилось настроение. Он неуклюже вскочил с кровати и поймал себя, что не на шутку разнервничался. Ну что бы стоило ей промолчать и не вспоминать, как у нее было с другими мужчинами?! Почему он вдруг стал таким ревнивым? Впрочем, к кому можно было ревновать Женьку? Широков усмехнулся. Неужели теперь придется ревновать к помощнику?

– Ты что так развеселился, милый? – с интересом глядя на Виктора, спросила Ирина.

– Да так, сам не знаю почему.

На самом деле смеяться было нечему. В глубинах его мощного, но не прагматичного разума зрело сознание, что ревность тут ни при чем, его терзают сомнения совсем иного свойства. Магнетическое наваждение сошло, и он вдруг отчетливо увидел рядом обнаженную безумно обольстительную красавицу, но совершенно постороннюю, незнакомую, имеющую мало общего с той, которую он себе сначала придумал, а затем создал. Да, ее тоже зовут Ирина Солье, она так же красива и умна, но у той Ирины нет прошлого. Она никогда не вспоминала, как и с кем у нее это было. Она принадлежала только ему одному! Аоб этой Ирине Солье он не знает ровным счетом ничего.

В случайно приоткрывшуюся щелочку из ее далекой, скрытой жизни на него повеяло холодным сквозняком. На какое-то мгновение Виктору представилось, что отнюдь не ради встречи с ним Ирина отправилась в круиз.

– Ой, кто это там, в иллюминаторе?! – испуганно воскликнула женщина.

Какая-то тень, которую Широков успел тоже заметить, мелькнула и тут же исчезла. Ничуть не смущаясь своей обезоруживающей наготы, Ирина выбралась из-под одеяла, деловито подошла к шкафу и накинула легкий халатик, даже не потрудившись его запахнуть.

– За нами что, следят? – спросила она.

– Кому за мной следить? Никто не может знать, что я у тебя. Скорее следят за тобой, – довольно холодно возразил Виктор, но по мере того, как он говорил, страшное предположение ввело его в ступор. Неужели? Он догадался, кто бы мог заглядывать в каюту.

В немом вопросе он вновь взглянул на женщину. Нет! Он никому не позволит делить с ним Ирину! Даже смотреть на нее! Пусть так и знает! Но кому он грозит? Ей самой или тому, кто бессовестно подглядывал за ними?

Увидев нешуточную страсть на лице Широкова, женщина расценила ее по-своему и прижалась к нему. Ее упругие груди уперлись в него, словно стремясь впечататься в его тело, а его мгновенно возбудившееся естество уткнулось в бархатистый холмик между бедер, еще совсем недавно даривший ему иллюзию вечной любви.

Когда минуты неистового секса сошли на нет, Ирину охватило тоскливое безразличие, а вслед за ним и упорное сомнение, зачем все-таки это ей надо. Что их ждет впереди? Что вообще может ждать их, когда где-то рядом Омер, Интеграл, Готлиб, Мацкевич, наконец… Имеет ли она право так рисковать собой и, уж конечно, этим ее новым чудом со спутанными густыми влажными волосами и пронзительно наивным взглядом?

Сама во всем виновата!

Утомленное тело все еще щемило от сладкой истомы, но расплата последовала незамедлительно. Прежде, даже отдаваясь чрезмерно темпераментному Омеру, она ни на минуту не теряла головы. А тут как романтичная барышня забыла обо всем на свете! На что она, спрашивается, надеялась?

– Одевайся. – Ирина решительно подала Виктору одежду. – Пора. Тебя наверняка ищут.

Кое-как собравшись, Широков бочком покинул каюту Ирины. Поднявшись палубой выше, он как можно тише открыл каюту, где обитал с сыном. «Пусть поспит парень, – подумал Виктор, – столько впечатлений и, потом, морской воздух». Но, к его удивлению, Мишки в каюте не оказалось, а постель была нетронута.

Смутные подозрения, которые впервые зашевелились в нем в каюте Ирины, вернулись вновь. Нежели это Мишка подглядывал в иллюминатор? Как он посмел?! Онанист мелкий…

Широков в сердцах плюхнулся на постель и стал лихорадочно соображать, как же ему поступить? Говорить с сыном бесполезно, его вновь заклинит. Тем более, вдруг это совсем не Мишкины шуточки? Но и оставлять все в подвешенном состоянии тоже недопустимо. Может, попросить Ирину?