Анжелика в Новом Свете - Серж Голон

Ему вспомнилась фраза, что она бросила ему как-то на «Голдсборо»: «И как это у вас появилось желание отыскать меня? Ведь я злая, глупая, никчемная, я ничему не научилась в жизни…»

Да, действительно, он тогда не сумел оценить по достоинству эту новую Анжелику, не понял, на что способна она, если ее предоставить самой себе. Он думал о том, как мало еще знает он женщин. Вот хотя бы Анжелику. И в сердце его боролись восхищение и ревность.

Анжелика прекрасно разгадала его слабость. Чуткая душой, она понимала причину ее, и ей почти доставляло удовольствие сознавать, что он, такой мужественный, такой необыкновенный человек, тоже уязвим. Эта мысль словно успокаивала ее. И тогда она мимоходом бросала ему взгляд, в котором одновременно сквозили мягкая насмешка, нежность и еще что-то непостижимое, от чего ему делалось не по себе.

– Не тревожьтесь, – говорила она, с улыбкой тряхнув головой. – Я люблю работу, и потом… я познала рабство, а это похуже, чем собирать хворост ради любви к вам…

А он чувствовал при этих словах почти физическую боль, словно острое лезвие клинка вонзалось в его сердце. Как случилось, что она продолжает быть единственной женщиной, способной заставить его страдать, его, настолько пресыщенного вниманием слабого пола, и при этом всего лишь оставаясь самой собою?..

По правде сказать, он ни в чем не мог упрекнуть ее. В ее поведении не было ни ложной покорности, ни вызова. Но всему, что она умела, она научилась вдали от него. И он мучился от отчаянного желания взять реванш. Ради нее он решил тверже, чем когда-либо, что они восторжествуют в борьбе против злого рока, и такова была его жажда властвовать над судьбой, что он передавал ее своим людям, убежденный, что никакая сила не может одержать над ним верх.

В Вапассу трудились, как в муравейнике.

Жоффрей де Пейрак сам занимался всем – руководил плотниками и каменщиками, давал советы дубильщикам кожи и столярам, и нередко можно было видеть, как он берет в руки длинный топор лесоруба и валит дерево несколькими точными и сильными ударами, словно он решил один на один встретить мятежную природу и в единоборстве победить ее.

И вот, хотя об этом и не было речи, работа все время продолжала связывать их, ибо благодаря ей они познавали друг друга, благодаря ей они забывали о себе, благодаря ей они подготавливали себя друг для друга. Де Пейрак догадывался о смятении Анжелики. Он заметил, что от чрезмерной усталости ее временами одолевают сомнения и тогда все видится ей в мрачном свете.

В такие минуты призрак Каина, застигнутого бурей, снова неотступно преследовал ее.

«А если и впрямь Бог против нас? – нередко думала она. – Если мы и вправду прокляты? Приговорены заранее, куда бы ни пошли, я или он?.. К чему же тогда бороться?..» И еще ей вспоминался исполненный ненависти взгляд какого-то странного существа, притаившегося в кустах на берегу озера в тот день, когда она купалась там, застывший взгляд, который буквально пронзил ее и отравленной стрелой проник в сердце. Это воспоминание часто преследовало ее. И случалось, что, возвращаясь из леса, она останавливалась на опушке, чтобы перевести дух и оглядеться.

По левую руку от жилища, у подножия двух холмов, покрытых зияющими чернотой дырами или свежими синеватыми рубцами, виднелись какие-то странные сооружения – колеса и стоящие торчком брусья, напоминавшие орудия пыток, орудия кошмара. Вершину одного из холмов венчал крошечный лесок, откуда днем и ночью, словно из кадила, не переставая тянулся тонкий дымок. Анжелика знала, что там, в этом леске, расположены хижины углежогов, нечто вроде приподнятых над землей глиняных сводов, прикрывавших пышущие жаром от непрерывного горения дрова – бузину и березу, – из которых рудокопы получали уголь, необходимый для их работ.

Жилище, где, словно в Ноевом ковчеге, предстояло жить новым колонистам, выступало из земли на краю мыса, и теперь можно было совершенно отчетливо видеть его крышу из белой дранки и поднимающиеся ввысь четыре высокие каменные трубы.

Когда Анжелика думала о предстоящей зиме, ее тревожила еще одна мысль. Несмотря на все те хорошие качества, которые она открыла в людях де Пейрака, большинство из них оставались мужланами, грубыми, несговорчивыми, иными словами, они вызывали беспокойство. Когда они все вместе будут жить в форте, к чему приведут теснота их жилища, несхожесть характеров, лишения, отсутствие женщин? Не породит ли это обстановку, которая отравит им существование?

В Пуату во время восстания ее крестьяне, помнится, ненавидели тех, кто, как им казалось, были ее любовниками: Ла Мориньера и барона Круассе…

А здесь ситуация сходная. Сдержанность, которую мужчины пока что проявляли по отношению к жене своего хозяина, может в один прекрасный день превратиться в чувство совсем иного рода. Анжелика прекрасно понимала, что та отчужденность, с какой муж держится с ней в присутствии других, объясняется его нежеланием пробудить в этих одиноких мужчинах ревность.

Госпожу Жонас тоже тревожили подобные мысли, она беспокоилась за Эльвиру

– ведь молодая женщина пребывала в самом подходящем для ухаживаний возрасте. До сих пор мужчины держались с ней учтиво, но кто знает, что будет, когда они поселятся все вместе и ими завладеет тоска…

Однажды Жоффрей де Пейрак взял Анжелику за руку и повел на берег озера. Сухой прохладный вечер был очарователен.

– Вы чем-то озабочены, душа моя? Я вижу это по вашему лицу. Доверьте мне ваши беды!..

Немного смущаясь, она рассказала ему о страхах, которые иногда одолевают ее. Прежде всего, не окажутся ли злой рок и неудача сильнее, чем их мужество?

Голод, холод, работа? Нет, этим ее не запугаешь. Разве та жизнь, которую долгими зимами они вели в Монтелу, так уж разительно отличалась от того, что ждет их здесь? Оторванность от мира, изнурительный труд и постоянная угроза нашествия бандитов, так же, как здесь индейцев или французов, – разве это не порождало ту же атмосферу опасности и тревоги? Нет, не это ее беспокоит… Она любит Вапассу…

Он понял, о чем она умалчивает.

– Вы боитесь проклятия, которое меня преследует? Но, любовь моя, никакого проклятия нет. Абсолютно никакого проклятия. Напротив, есть лишь некоторые разногласия между теми, кто задержался на путях незнания, и мною, которому Господь пожелал осветить неведомые пути. И если даже мне придется поплатиться за это гонениями, я не пожалею о том, что Господь оказал мне эту милость. Я пришел в эти страны, чтобы сделать их богаче. Разве в этом есть что-нибудь неугодное Создателю? Нет. Так не будьте же суеверны и подозрительны к Богу. Вот в этом коренилось бы зло…

Он вытащил из камзола маленький золотой крестик, который снял недавно с шеи убитого патсуикета.