«Посмотрим, кто кого переупрямит…» - Павел Нерлер

Интересно, откуда же они выплыли, эти строки, если они не были напечатаны?[559]

Про себя могу написать только печальное. С Юлей пришлось расстаться. Я даже спокоен (тоска – вообще, от пустоты, а не по ней), но где буду жить и где работать, не знаю. Саша.

<2 июня 1964 г.>

Дорогая Над Як., я действительно слепо верю Ник. Ив., что касается стихов… Он говорил: и не сомневайтесь, Ал. Ан.!! Я и принял… Всё же вот мои соображения в пользу этого: 1) Пропуск ударений не везде в “Tristia” (и чту обряд той петушиной…) 2) Москва – Рим могут перекликаться (“в походе варварских телег”[560] – и здесь: “мильонами скрипучих арб”) 3) О Москве – здесь уже итог 4) Как будто помнит именно эти стихи Ник. Ив. (когда я сказал про Сухаревку, он сразу насторожился) 5) Почему Вы уверены, что они были где-то напечатаны?

М. б., остановиться на среднем, что это параллельный отрывок к “Tristia” (всё же размер почти никогда – или даже никогда – не повторяется у О. М.), который естественно (а не по цензуре) отпал.

Книжку с Багрицким я смотрел – других стихов нет[561]. ‹…›

Откровенно жду помощи от других, в отношении работы с осени это, кажется, удается, как прожить лето – не знаю, но если что-нибудь опять случится с Юлей, пойду сам в больницу…

Если бы не было Вас, Ник. Ив. и моей работы – отравился бы, но нужны еще дополн<ительные> опорные точки во внешней жизни…

Был с Н. И. на вечере А. А. в Муз<ее> Маяковского (ее не было). Видел всех, особенно приятна встреча с Рожанским и женой. Но помощи здесь ждать трудно – слишком большой разрыв в жизни, да и трудно мне помочь. Но хор<ошее> отношение (ос<обенно> Рожанского) – уже много.

Жду Вас с нетерпением. Ведь мы успеем увидеться?

Ваш Саша.

<середина 1960-х гг.>

Милая Над. Як., не писал Вам, п<отому> ч<то> не было никакой “ясности”. Сейчас она есть, хотя и отрицательная. В шоферы меня не взяли: не пропустила мед<ицинская> комиссия из-за ограничения в военном билете. Конечно, дело здесь в социальном отборе, сказали, что на лице что-то такое написано и т. д. Прошел даже “конфликтную” комиссию, с тем же результатом. Помогает мне только философия – что так и должно было быть…

Что теперь буду делать, не знаю, но придется идти на любую работу. Вы правы, что мне нужно чего-нибудь более обыкновенного, чем Кома Иванов.

О шоферстве еще думал “про себя” и согласился с Вами, что это путь эгоистический и легкий, но всё же пошел бы на это: потратить еще 2 года на себя, “для учения”.

Гладкова не тревожьте – напоминать ему, по-моему, не следует.

Симе Маркишу сегодня дозвонился: договорились на послезавтра, я ему возвращаю всё + Каблуков. У меня остается только “Армения”, кот<ору>ю Вы мне дали раньше. Можно? Не беспокойтесь, я не потеряю, ручаюсь просто в этом. Кроме того, у родителей это так же безо пасно. А я хочу понемножку разбираться.

Все бумаги у Симы произвели на меня впечатление. Какое счастье, что всё это осталось. Я не думал, что так много сохранилось, и по-иному смотрю теперь на работу О. М. Египетская марка – это исступленный труд. Материалы к ней удивительны – здесь работы на год. Н. И. говорит, что не наступила еще та стадия изучения. Но мне хочется скорее к ней подойти.

У Н. И. был раза два. Он чувствует себя владельцем тайны (материалами Каблукова[562]) и, видимо, хочет продлить это удовольствие – скупой рыцарь! – только обещает показать.

Вот и все новости. Еще раз хочу обратить ваше внимание на то, чтобы вы не волновались за те материалы, которые у меня в данное время на руках. Я это отделяю от своей внешней биографии. И мы договорились, что основное место хранения – у С. Маркиша. То, что мне будет не нужно, я тотчас буду отдавать ему.

Хочу еще раз привести список:

У С. Маркиша:

1) Египетская марка

2) Путешествие в Армению – машинопись

3) Дант

4) Заметки о натуралистах

5) Четвертая проза

6) Ранние переводы

7) Несколько разрозненных бумаг (к Шуму времени…)

8) Сб<орник> Каблукова

У меня пока остается:

1) Армения

2) Статьи (Михоэлс, Киев и др.)

3) Папка с документами и разными бумагами. До свидания. Большое спасибо за хлопоты и волнение обо мне. Я это очень ценю. Ваш Саша М.

<середина 1960-х гг.>

Дорогая Надежда Яковлевна, я получил от Вас заслуженное мной, но жестокое письмо. Очень переживаю. Показал его Юле – она даже заплакала. Не знаю, дошло ли до нее, в чем дело (до сих пор ее позиция та, что мне естественно больше переживать за нее, чем ей за себя).

Я только боюсь, что здесь дело не в моем охлаждении к Вам и О. М. (вы должны знать, что это не так), а в Вашем недоверии ко мне. А бумаги… Неужели можно подумать, что я и к ним стал иначе относиться и потерял ответственность? Чтобы Вас хоть на этот счет успокоить: они хранятся на кв<артире> у родителей (по тому адресу, на который Вы пишете), в отдельном ящике письм<енного> стола. Кв<артира> – отдельная, родители, конечно, знают, чтó это за бумаги, и они культурные люди и любят меня.

Мое отношение к ним, Вы знаете, не коллекционерское, кроме того, это не подарок и они Ваши. При всем этом мне чрезвычайно приятно иметь их у себя как что-то дорогое, что написано его рукой. Я думаю, что у меня они хранятся не хуже, чем у С. Маркиша, п<отому> ч<то> моей судьбы они не разделяют, если Вам кажется иначе, то, конечно, для меня это не обида, и я передам их Вам или куда скажете.

Эти месяцы я не занимался почти О. М., п<отому> ч<то> я ничем не мог заниматься, даже читать. Состояние страха и слабости. Но именно потому, что занятия не стали для меня отвлеченными, что нужно делать, а остаются по-прежнему эмоциональными и личными.

Дело в том, что как только я возвращусь к жизни и способности что-то делать, я вернусь опять к ним.

Я поправляюсь. В отношениях с Юлей и вообще во всем главное ведь правда, и я до нее докапываюсь, когда она будет совсем чистая, будет легко и расстаться. Сейчас уже я готов к этому. Мне лучше. Я опять хожу в библиотеки и начинаю о чем-то думать и другом, кроме Юли и личных отношений.

В смысле заработка кое-что дает библиография в энциклопедии. Этого мало. Но я думаю, что через лингвистов и вам знакомых людей помочь мне невозможно – совсем другая сфера и др<угая> психология. Думаю, что смогу что-нибудь найти сам (мысли опять о другой специальности), или жизнь заставит пойти на всё.