Затерянные в океане - Луи Жаколио

— Господин Порник, зажгите и вы огни у себя! Это я, Саранга! Я хочу помочь вам и спасти вас от беды во что бы то ни стало!

— Давно пора, черт тебя побери! — крикнул в раздражении бретонец. — Лучше поздно, чем никогда! Но пусть возьмут меня сию минуту все черти ада, если я знаю, где мы находимся!..

Китоловка тотчас же вся осветилась огнями.

— Можете ли вы, — спросил Саранга, приблизившись к ней на своей лодке, — держаться с вашей машиной против течения?

— Не только держаться, но могу и идти против него, негодяй!

— Хорошо! — сказал малаец, не обращая внимания на оскорбления, посылаемые ему, или, может быть, не понимая их. — Догоните лодку с вашими друзьями, прицепите ее к себе веревкой и сопротивляйтесь течению всеми силами, не идя дальше: Дальше их и вас ожидает беда!.. Да поскорее!..

Порник не заставил малайца повторять свои советы и бросился за лодкой: он понял, что если малаец был виной катастрофы, готовой с минуты на минуту разразиться над ними, то теперь он совершенно искренне желал предупредить ее.

В несколько минут китоловка очутилась рядом с лодкой, Умчавшейся вперед, и взяла ее на буксир, остановившись сама неподвижно и твердо среди бушевавших волн… Радость бедного Гроляра была неописуема, когда он увидел себя под защитой своего помощника Ланжале и его двух товарищей!

Но Ли Ванг, находивший свое положение весьма естественным, хотя быстрота хода немного беспокоила его, вообразил, что Порник на своей китоловке явился затем сюда, чтобы помешать ему в его честолюбивом намерении проникнуть поскорее на остров Иен. Он уже готовился потребовать от Саранги объяснения этой неожиданной помехи его планам, как вдруг малаец, также прикрепив свою лодку к китоловке, объявил ему:

— Ли Ванг, вы осуждены на смерть банкиром Лао Тсином и мной! Вы, де Сен-Фюрси, также, хотя я сам ничего не имею против вас… И вы очутились здесь, под этими гротами, чтобы погибнуть!

— Что же я тебе сделал, несчастный? — вскрикнул Ли Ванг, приходя в ярость от своих несбывшихся надежд. — И что я сделал твоему бесчестному господину, чтобы послать меня в эту западню?

— Молчи! — сказал ему Саранга. — Это дело справедливости! Не оскорбляй моего господина, иначе я задушу тебя тут же, на месте, своими собственными руками!..

— А я, — воскликнул Гроляр, — чем же я провинился перед Лао Тсином? — И вдруг заплакал, как женщина.

Глубокое молчание воцарилось затем на несколько минут Порник и его товарищи поняли, что приближается развязка таинственного приключения с пассажирами второй лодки.

— Что вы сделали, вы двое? — начал опять малаец. — Не мешали ли вы великим намерениям моего господина? Не арестовали ли вы нашего высокоуважаемого Кванта, усыновленного покойным Фо, и не отказались ли вы трижды исполнить требование, предъявленное вам, не делать больше покушений против свободы молодого человека, избранного волей судьбы главой великого Общества Джонок? В тот самый день и час, когда вы отказались исполнить это требование, вы подписали свой смертный приговор!

— А ты, Ли Ванг, — продолжал Саранга, и глаза его заблестели мрачным огнем мщения, — если ты желаешь знать, за что я тебя ненавижу и почему я отдал бы последнюю каплю своей крови за желание видеть твою кровь пролитой, — вспомни остров Тимор! Я — Мегали, сын Бегумы-Мариавы!…

Услышав эти последние слова, Ли Ванг испустил крик, полный ужаса и отчаяния, и, вскочив с места, устремил свой безумный от страха взгляд на малайца, как бы силясь припомнить что-то ужасное в чертах его лица.

— Узнаешь меня? — спросил его Саранга. — Всмотрись в меня хорошенько, чтобы все сомнения исчезли! Я действительно сын твоей жертвы! И знай, что как бы там ни было, что бы ни случилось, но ты никуда не уйдешь отсюда, и я с величайшей радостью и наслаждением увижу, как ты будешь живьем растерзан неумолимыми и страшными исполнителями правосудия гротов Мары! Ли Ванг в ужасе бессознательно опустился на дно своей лодки.

— Ладно! — заключил малаец с презрением. — Ты так же труслив, как и жесток…

И прыгнув из своей лодки на борт китоловки, он сказал Порнику:

— Сожалею, господин командир, что против моего желания поставил вас в это опасное положение. Но будьте уверены, что я сделаю все, чтобы только вывести вас из него! Только бы нам хватило оружия и съестных припасов…

— Оружия у нас достаточно, — объявил Порник, — а пищи — более чем на неделю.

— Хвала богам! — воскликнул Саранга. — Послезавтра — время полнолуния, и мы будем на месте, где вода совершенно спокойна: это единственный момент в году, когда первые гроты не бывают затоплены морем, и если мы продержимся до этого времени, то сумеем выбраться из этих проклятых мест в открытое мора

— Да? — спросил Порник. — «Если мы продержимся»?. А кто эти страшные противники, или «исполнители правосудия», как ты их назвал, с которыми приходится нам иметь дело?

— Всмотритесь внимательно в волны у борта, — ответил малаец, и невольная дрожь пробежала по его телу.

XXV

Акулы. — Небольшой спор по поводу «большого негодяя». — Какие еще опасности впереди? — Светлый луч на мрачном фоне окружающего. — Тоска ожидания. — Бравый капитан.

Порник наклонился к борту китоловки и стал смотреть на волны. — Ах, ах! Черт возьми! — воскликнул он. — В самом деле акулы! И какое множество! Целый полк! И какой величины! Я таких и не видывал никогда! Впрочем, этот неприятель не слишком опасен при нашей шлюпке. Другое дело, если бы это была простая лодка.

Как бы в подтверждение последних его слов несчастный Гроляр вдруг вскрикнул не своим голосом и бросился из своей лодки на борт китоловки. Ланжале вскочил со своего места и помог ему перебраться на их судно.

Причиной тревоги была одна из акул, которая, почуяв добычу вздумала прыгнуть в лодку, но плохо рассчитала свой прыжок и перелетела через лодку на другую сторону грота, чуть-чуть только задев мокрым телом бедного полицейского. Ли Ванг тоже устремился за ним на китоловку, выйдя из оцепенения при виде страшной опасности, грозившей им обоим, но Саранга загородил ему дорогу.

— Ни шагу дальше! — крикнул ему грозно малаец. — Оставайся на своем месте, или я брошу тебя сейчас же за борт лодки!

Несчастный искатель власти Кванга, превратившийся теперь в самое жалкое существо, убедившись, что все надежды его погибли, начал было умолять малайца пощадить его, но тот был непреклонен, грозя немедленно разделаться с ним. Тогда вмешался Порник.

— Я один здесь командую, — сказал он малайцу, — и никто не имеет права препятствовать кому бы то ни было искать безопасности на борту моего судна.