Мэдук - Джек Вэнс

«Рада слышать! — сказала Мэдук. — Дражайшая матушка Твиск согласилась отправиться на поиски?»

Король Тробиус поднял руку, чтобы сразу прервать возмущенные восклицания феи: «Мы обсудили такую возможность, но отвергли ее. Наш замысел гораздо хитрее! Тебе не придется искать этих трех субъ- ектов — наоборот, они станут искать тебя!»

У Мэдук слегка отвисла челюсть: «Не понимаю».

«Замысел состоит в следующем. Я разошлю сообщение во все концы света. Боснии! Где Боснии?»

«Тут как тут, ваше величество!»

«Запиши, слово в слово, следующий указ. Ты готов?»

Королевский писарь Боснии развернул лист шелковичной бумаги, вынул флакон тараканьих чернил и приготовил длинное птичье перо: «Готов, ваше величество!»

«Тогда пиши указ, самыми четкими закорючками!»

· · + · ·

«Кто способен забыть унизительное наказание, постигшее гордую и надменную фею Твиск у столба Айдильры?

Ныне — увы! — ее не менее прекрасная дочь тоже должна понести наказание! Подобно Твиск, она выставляла себя напоказ и дразнила взоры лишь для того, чтобы усколь- зать от объятий и насмехаться. Возмездие справедливо: подобно Твиск, ей надлежит быть прикованной к столбу Айдильры, пока ее не освободит, как прежде, сочувст- вующий путник.

Такова воля Тробиуса,

повелителя Щекотной обители!

· · ·

Боснии сосредоточенно писал — кончик его черного пера часто подергивался из стороны в сторону. Тробиус спросил: «Начертал ли ты сказанное?»

«В точности, ваше величество!»

«Ну, вот так. Таков мой указ, — сказал Тробиус. — Да будет он известен всем и каждому, за исключением огров Фулуота, Карабары, Гойса и трехголового Струпа. Нисби услышит, услышат и сэр Джоси- нет, и темный странник — как бы его ни звали и какова бы ни была его природа».

Мэдук слушала текст королевского указа, раскрыв рот от удивле- ния. В конце концов она спросила, с трудом подбирая слова: «Все это очень ловко задумано — но значит ли это, что меня привяжут цепями к железному столбу, и в таком положении подвергнут неописуемым надругательствам? »

Король Тробиус несколько назидательно пояснил сущность своего плана: «Наше предположение заключается в том, что три субъекта, освободившие Твиск, пожелают оказать тебе содействие того же рода. Когда любой из них приблизится, чтобы совершить благодеяние, тебе достаточно прикоснуться к нему камешком-талисманом, чтобы полно- стью подчинить его».

Мэдук обнаружила изъян в королевском плане: «Разве вы не заме- тили? Мне недостает привлекательности моей матушки! Ни один из трех вышеупомянутых субъектов не пожелает даже приблизиться к столбу. Я прекрасно представляю себе, как это будет: они поспешат придти, но, заметив меня, остановятся, как вкопанные, повернутся на каблуках и удерут восвояси. Мысль о моем освобождении им даже в голову не придет».

«Разумное соображение, — погладил бороду Тробиус. — В связи с чем я тебя зачарую, чтобы ты завораживала окружающих, и чтобы они находили тебя непреодолимо привлекательной».

«Хммф, — сомневалась Мэдук. — Надо полагать, без этого никак не обойтись».

«Это замечательный план!» — заверила ее Твиск.

Мэдук, однако, не была полностью убеждена: «Не может ли этот план сорваться из-за какой-нибудь непредвиденной случайности? На- пример, талисман может потерять силу — и меня волей-неволей «ос- вободят», несмотря на то, что я не нуждаюсь в таком содействии?»

«Придется рискнуть, ничего не поделаешь», — пожал плечами король Тробиус. Он сделал шаг вперед, сделал какой-то знак в воздухе над головой Мэдук, пробормотал заклинание из девятнадцати слогов, прикоснулся к ее подбородку и отступил назад: «Теперь ты зачарова- на. Тебе достаточно лишь дернуть себя за мочку левого уха пальцами правой руки. Чтобы чары исчезли, дерни мочку правого уха пальцами левой руки».

Мэдук с любопытством спросила: «А сейчас можно попробовать?»

«Как хочешь! Ты заметишь, как изменение воздействует на других — в своих глазах ты не изменишься».

«Надо проверить, как это работает», — решила Мэдук. Она потя- нула себя за мочку левого уха пальцами правой руки, после чего по- вернулась к сэру Пом-Пому и Траванте: «Вы что-нибудь замечаете?»

Пом-Пом ахнул; на некоторое время он потерял дар речи: «Потря- сающая перемена!»

Пожилой Траванте сделал восхищенный, но сдержанный жест: «Позволь мне описать эту перемену. Теперь ты — грациозная девушка с идеальным телосложением, хотя в данном случае поэт нашел бы слова «идеальное» и «телосложение» грубыми и пресными. Голубизна твоих глаз напоминает теплое летнее море, они заставляют сердца та- ять и наполняться сочувствием; у тебя насмешливо-нежное, проница- тельное и очаровательное лицо, приковывающее взор и воспламеняю- щее воображение. Мягкие медно-золотистые кудри обрамляют это лицо, словно светящиеся и надушенные ароматом лимонных лепест- ков. От одного взгляда на тебя сильного мужчину охватывает тоскли- вая слабость. Чары эффективны».

Мэдук потянула себя за мочку правого уха пальцами левой руки: «А теперь я снова стала собой?»

«Да, — с сожалением подтвердил сэр Пом-Пом. — Теперь все как обычно».

Король Тробиус улыбнулся: «Тебе придется научиться контроли- ровать свои чары, так как они не более чем отражают недалекое буду- щее». Повелитель эльфов взглянул куда-то в небо и сделал знак рукой. К нему на руку спустилась миниатюрная зеленая фея с полупрозрач- ными крыльями: «Собери сестер — разлетайтесь повсюду, чтобы все существа, обитающие на Старейших островах, за исключением трех- голового Струпа, Фулуота, Карабары и Гойса, услышали указ, начер- тайный Боснипом. В частности, указ должен быть доведен до сведения троих лиц: сэра Джосинета из Облачного замка, крестьянина Нисби и безликого существа, бродящего под лунным светом в широкополой черной шляпе».

Зеленая фея упорхнула. Король Тробиус вежливо приложил руку к короне, слегка поклонившись в сторону Мэдук: «Надеюсь, наша ма- ленькая хитрость обойдется без ошибок и не причинит тебе никаких неудобств. В свое время...» Неожиданный переполох на поляне при- влек внимание короля. Он с изумлением развел руками: «Как же так? Шемус и Уомин — добропорядочные, уважающие себя эльфы — вдруг подрались!»

Король направился к месту происшествия так быстро, что черте- нята, державшиеся за шлейф его развевающейся мантии, полетели вместе со шлейфом, дрыгая ногами в воздухе.

Тробиус подошел к длинному столу, уставленному настойками и винами в причудливых стеклянных бутылях, а также всевозможной снедью — пирожными и тортами с кремом из млечного сока, при- правленными пыльцой нарциссов, лютиков и шафрана, печеными кор- зинками с черной и красной смородиной, цукатами из ранеток-дичков, шербетами и киселями, кристаллизованными нектарами шиповника, роз и фиалок. Спор, разгоревшийся за столом, внезапно завершился потасовкой — воплями, ударами и проклятиями.

Король Тробиус резко произнес: «Постыдились бы! Как можно так себя вести в день всеобщей радости?»

Шемус страстно воскликнул: «Я всецело согласился бы с вами, государь, если бы мне не нанес невыносимое оскорбление этот старый стервятник, оскалившийся, как крыса!»

«Что тут произошло? Признавайся начистоту!»

«С радостью! Вот этот крючкотвор-дегенерат решил сыграть со мной подлую шутку! Стоило мне отвернуться на секунду, как он бро- сил свой вонючий носок в мою кружку эля из пастернака!»

Тробиус повернулся к Уомину: «Какими соображениями ты при этом руководствовался?»

«У меня не было никаких соображений!»

«Никаких?»

«Никаких! По той простой причине, что я ничего такого не делал! Обвинение не имеет под собой никаких оснований! Вот сидит Фалаэль — он видел, как все это было, и подтвердит мою невиновность».

Король Тробиус повернулся к Фалаэлю: «Что ж, выслушаем твои показания».

«Я плел гирлянду из маргариток, — заявил Фалаэль. — Все мое внимание было сосредоточено на этом занятии; не могу дать какие- либо показания, относящиеся к рассматриваемому делу».

«Тем не менее, я невиновен! — настаивал Уомин. — Учитывая мою репутацию, невозможно не сделать вывод, что такое мог приду- мать только эльф с простоквашей вместо мозгов».

«Ничего подобного! — возмущался Шемус. — Если ты ни в чем не провинился, почему у тебя на ногах только один носок? И почему носок в моей кружке такой же лилово-коричневый, как тот, что у тебя на ноге?»

«Это загадочное обстоятельство! — защищался Уомин. — Ваше величество, выслушайте меня! Во всем виновата эта старая жаба, на- сосавшаяся элем под завязку, даром что он тут стоит и кипит, как горшок, забытый на огне! Он нанес мне несколько увесистых тумаков, и при этом вымочил мой носок в своем отвратительном вареве из пас- тернака, в которое он, без сомнения, предварительно еще плюнул и высморкался!»