Спрут - Фрэнк Норрис

У Эниикстера на глазах показались слезы. Он креню обнял ее и прижал к себе. Никогда еще не чувствовал он себя столь ничтожным, недостойным этой чистой невинной девушки, которая простила его и поверила ему на слово, разглядела в нем хорошего человека, каковым он еще только надеялся со временем стать. Она была настолько выше его, настолько благородна, что ему следовало бы поклониться ей в ноги, а вместо этого она обнимает его, не сомневаясь, что он добр, что он ей ровня. Он не находил слов для выражения своих чувств. Слезы лились у него из глаз и скатывались по щекам. Она слегка отстранилась от него, взглянула ему в лицо, и он увидел, что она тоже плачет.

- Ну и ревы же мы с тобой,- сказал он.

- И вовсе нет,- возразила она.- Я хочу поплакать и хочу, чтобы и ты поплакал. Господи, у меня ведь платка с собой нет.

- На, возьми мой.

Как маленькие дети, они утирали друг другу слезы и долго сидели, обнявшись, в безлюдном японском павильоне и говорили, говорили без конца.

В ближайшую субботу они обвенчались в пресвитерианской церкви и одну неделю своего медового месяца провели в небольшой семейной гостинице на Саттер-стрит. Осмотр достопримечательностей города, разумеется, входил в программу их развлечений. Они соверишли обязательную для молодоженов поездку в Клиф-хауз, побывали в китайском городе и отеле «Палас», посетили музей в парке, где Хилма наотрез отказалась поверить в подлинность египетских мумий, и на извозчике прокатились до старинной испанской крепости и к Золотым Воротам.

На шестой день Хилма неожиданно заявила, что, мол, повеселились, и хватит - пора браться за дела.

А дела им предстояли немаловажные - нужно было переоборудовать и заново обставить усадебный дом в Кьен-Сабе, где они намеревались поселиться. Энникстер по телеграфу отдал распоряжение управляющему оштукатурить и покрасить стены, перекрыть крышу и убрать из дома все, кроме телефона и несгораемого шкафа. Он также велел измерить площадь каждой комнаты и сообщить ему. Получение этих данных и пробудило в Хилме желание действовать.

Следующая неделя была особенно приятна. Вооружившись длинными списками, составленными Энникстером на оборотах гостиничных конвертов, они целыми днями ходили по ковровым, мебельным и прочим магазинам. Рассматривали, торговались, покупали и, купив, слали партию за партией в Кьен-Сабе. На ранчо был отправлен в общей сложности почти целый вагон ковров, гардин, кухонной мебели, картин, ламп, циновок и стульев. Энникстер пожелал, чтобы все в их новом доме было поставлено магазинами Сан-Франциско.

Покупку мебели для спальни и гостиной они оставили на последний день. На субботней распродаже Хилма купила белый спальный гарнитур - три кресла, умывальник и комод, всего за тридцать долларов - на редкость удачная покупка! Кровать они купили отдельно в другом магазине, но тоже истинное чудо. Медная, нарядная, с радующими глаз украшениями да еще и с балдахином! Они купили ее вместе со всеми полагавшимися к ней аксессуарами, так, как было выставлено в витрине, и Хилма, затаив дыхание, любовалась блещущими свежестью и крахмалом кисейными занавесками, покрывалом и накидками. Никогда еще eй не приходилось видеть такой кровати,- достойной любой принцессы,- кровати, о которой она мечтала всю жизнь.

Затем она единолично занялась гостиной, поскольку Энникстер, подавленный ее неожиданно прорезавшимися способностями, не мог дать ни одного дельного совета, а только одобрял любую ее покупку. В гостиной стены предполагалось оклеить красивыми светло-голубыми обоями, на полу расстелить циновку и разбросать по ней белые шерстяные коврики; на окне подставка для цветов и стеклянный шар с золотыми рыбками; затем качалки, швейная машина и посреди комнаты большой круглый стол из немореного дуба, на котором впоследствии встанет лампа с абажуром иа красной гофрированной бумаги. На стенах будут развешены картины - все удивительной красоты, сама жизнь,- и прелестные литографии: хор ясноглазых мальчиков в белых одеждах, мечтательные светлокудрые молодые девушки в розовых платьицах, склоним шиеся над золотыми арфами; цветная репродукции картины «Руже де Лилль, поющий Марсельезу» и два прекрасных образца резьбы по дереву, изображающие подвешенных за одну ногу перепелку и дикую утку, а вокруг наваленные патронташи и рожки с порохом,- тоже настоящие шедевры!

Наконец все было куплено, все приготовления закончены, чемоданы с новыми платьями Хилмы упакованы, билеты до Боннвиля куплены.

- Мы поедем сквозным экспрессом и никаких гвоздей! - заявил Энникстер, обращаясь к жене через стол, когда они сидели в последний раз за ужином,- местные и почтовые поезда не для нас, верно?

- Но ведь он приходит в Боннвиль в пять утра! - запротестовала Хилма.

- Ну и что? - сказал он,- зато прокатимся в пульмане. Я не хочу, чтобы какой-нибудь кретин в Боннвиле сказал, что я не умею жить на широкую ногу, а, кроме того, Вакка встретит нас на станции с экипажем. Да, сударыня, или пульман - или мы вообще не едем! Может, я действительно ничего не смыслю, когда дело касается покупки мебели, но я знаю, что должна иметь моя жена.

Он настоял на своем, и в один прекрасный день молодые супруги прибыли под вечер на вокзал, с кого отправлялся экспресс Сан-Франциско - Нью-Йорк. Провожали их только родители Хилмы. Энникстер знал, что Магнус и Остерман находятся в городе, но приложил все усилия, чтобы не встретиться с ними. Насчет Магнуса у него не было никаких опасений, но этот шут гороховый Остерман мог выкинуть что угодно. Не хватало еще, чтобы их на прощание осыпали рисом.

Энникстер шагал вдоль состава, нагруженный плетеными корзинами, чемоданами и саквояжами; шляпа у него съехала на сторону, билеты он держал в зубах. Сзади, стараясь не отстать, трусили Хилма и ее родители. На вокзале Энникстер всегда начинал страшно суетиться. Ему казалось, что непременно произойдет что-то непредвиденное, и он упустит свой поезд. Он летел на всех парусах, и, когда наконец долетел до своего пульмана и оглянулся, оказалось, что остальные затерялись где-то в толпе. Оставив чемоданы на платформе подле своего вагона, он кинулся назад, ожесточенно размахивая руками.

- Скорей, скорей! - закричал он, обнаружив их.- Сейчас отправляется!

Он протиснулся сквозь толпу и стал подгонять их, но, когда они добежали до своего вагона, оказазалось, что одного чемодана не хватает. Энникстер начал орать. Хороши порядочки на ТиЮЗжд, нечего сказать! Впрочем, что можно ждать от этой корпорации! Ну погодите, я вам покажу… Тут, однако, в дверях вагона появился проводник и сразу успокоил его: оказалось, что чемодан он занес в вагон.

Энникстер не разрешил родителям Хилмы зайти в вагон, опасаясь, что поезд вот-вот тронется. В вагон они поднялись вдвоем, прошли за проводником по узкому коридору мимо отдельных купе, заняли свои места, открыли окно и высунулись из него, чтобы попрощаться со стариками. Те не пожелали возвращаться в Кьен-Сабе. Старик Три подрядился снабжать молочными продуктами ресторан при гостинице своих родственников - дело весьма выгодное. Да и Боннвиль находился не так уж далеко от Сан-Франциско; расставались они не надолго.

Проводники начали убирать подножки, стоявшие перед входом в спальные вагоны.

- С Богом! - сказал отец.- Прощай, дочка, не забывай нас, приезжай, когда сможешь.

Со стороны вокзала донеслись сильные размеренные; удары станционного колокола.

- Ну, кажется, поехали,- крикнул Энникстер.- До свидания, миссис Три!

- Не забывай свое обещание, Хилма,- крикнула мать,- пиши каждое воскресенье!

Длинный состав напрягся, заскрипев и заскрежетав всеми своими деревянными и железными частями. Все начали торопливо прощаться. Поезд встрепенулся, тро нулся и, медленно набирая ход, выкатился на залитый солнцем простор. Хилма высунулась из окна и махала матери носовым платком, пока не потеряла ее из виду. Затем уселась на свое место и взглянула на мужа.

- Ну вот,- сказала она.

- Вот,- отозвался Энникстер.- Ты счастлива? - спросил он, заметив, что у нее в глазах стоят слезы.

Она энергично закивала и, крепясь, улыбнулась ему.

- Ты сегодня что-то бледная,- сказал он, озабоченно глядя на нее.- Тебе нездоровится?

- Нет, я чувствую себя достаточно хорошо.

Его беспокойство еще более усилилось.

- Достаточно? Но не совсем? А?

Хилму и правда слегка укачало,- от Сан-Франциско до Оклендского мыса они ехали на пароме. Тошнота eе не совсем прошла. Но Энникстера не удовлетвори, такое объяснение. Он пришел в страшное волнент

- Тебе плохо! - воскликнул он встревоженно.

- Да нет же, нет,- запротестовала она,- вовсе мне не плохо.

- Но ты сказала, что чувствуешь себя не совсем хорошо. Что у тебя болит?

- Да не знаю я. Нигде у меня не болит. Господи Боже! Ну, что ты всполошился.

- Может, у тебя головная боль?