Третий Меморандум - Борис Батыршин

– Ближе к берегу не пойдем! – объявил Неретин. – Не рискну! Мели. Килем зацепим…

– Подождем отлива! – откликнулся Казаков. – А пролив назовем твоим именем. А, первооткрыватель?

– …Как бы нам ночью на ночесветок не напороться, – после паузы перевел разговор польщенный шкипер. – Такое болото – по идее, самое дял них место…

– Скомандуй, пусть факелы готовят, – сказал Казаков. – Надо уж до конца пройти, нет?

Солнце село, стремительно начало темнеть; правда, впереди, из- за очередного скалистого мыска с правого борта, поднималась бледная Пандора, четко высвечивая зубцы и причудливые шапки скал, но это был ночной, блеклый цвет, наводящий миражи и лишь набрасывающий на темноту скрадывающую серебристую паутину. Луна и Селена, вытянувшись в линию, в настоящее время были в надире, там, под днищем яхты и под тысячами километров скальных пород и раскаленных металлов; и так же, как они там, на неизвестном полушарии, оттягивали море от тверди и вызывали прилив, точно также они оттягивали и саму эту твердь от моря, по которому сейчас плыл Координатор, отчего получался такой же прилив.

В свете Пандоры и загоревшихся звезд правый берег рисовался зубьями тьмы и Неретин правил уверенно, имея в виду не напороться на камни; слева осталась лишь тусклая дорожка, изредка перечеркиваемая тростниками, и вот над этой черной гладью вдалеке, у горизонта затрепетала, замерцала лиловатая полоска призрачного света. «Сплошные привидения», – подумал координатор, а Неретин уже командовал и суетился, и матросы вставляли в специальные гнезда на бортах смоляные факелы; все натягивали самодельные угольные респираторы, нацепил корявую маску на нос и рот и Казаков. Лиловое свечение, мягко ползущая над водою лента приблизилась… что-то бурлило, заметалось в воде, всплыло, покачиваясь, отравленное. Факелы вспыхнули, и лиловая фосфоресценция шатром накрыла яхту, не решаясь перевалить границу дыма, огня и копоти. Все испытали острое облегчение; на секунду показалось, что эта ночесветок другого вида – лиловая, не голубая – и может проигнорировать огонь…

Со стороны, наверное, это было красиво: ночь, темный силуэт яхты, обрамленный по бортам цепочкой факелов, будто стаей огненных птиц, лежит на воде, не шелохнувшись, – и все это накрыто ореолом лилового сияния. Но вот только некому было посмотреть со стороны – разве что, выбраться от нечего делать на берег, на торчащий в сторонке утес и подождать здесь еще одну ночь.

Неретин тронул координатора за плечо, указал рукой, но не на берег, а в сторону моря. Казаков пригляделся. Мористее, за лиловой стеной ночесветок угалывалась тёмная масса? Там, где фосфоресцирующий полог истончался, можно было различить контур берега, переплетённые заросли, невысокие песчаные холмы. А правее, из пролива, отделяющего остров – это был остров, никаких сомнений! – от материка, вытягивались новые колышущиеся ленты лиловой мерзости.

Казаков до рези в глазах вглядывался в береговую черту, то и дело растворявшуюся за светящейся завесой, в изломанный контур зарослей над линией пляжа, и потому не сразу заметил тёмный предмет, маячащий немного правее, в самой густоте флюоресцирующего тумана. Это была шлюпка, ял, точно такой же, как и у них. В Первограде – массивный, с привычными обводами, с покосившейся мачтой и косо висящим рейком. В метцании ночесветок можно было даже различить, как вяло трепыхаются под ним какие-то неопределённые клочья – надо думать, остатки паруса…

Шлюпка приткнулась к песчаной отмели чуть ли не посредине пролива и, вне всяких сомнений, была давным-давно брошена. Казаков подкрутил колёсико бинокля. Ночесветки заливали отмель призрачным лиловым свечением, и в его отсветах координатору показалось, что он видит над самым бортом шлюпки что-то круглое, белое, костяное. Казакова передёрнуло, он поспешно опустил бинокль.

– Подойти сможем? – Неретин с сомнением покачал головой.

– Там, к гадалке не ходи, сплошные мели, сядем.. Разве что шлюпку спустить и с промерами – но куда на шлюпке в эту мерзость соваться, никаких факелов не хватит… Может, лучше днём?

Казаков, подумав, кивнул.

– Тогда я отойду на пол-мили мористее, за остров – шкипер ткнул биноклем в сторону дальней оконечности пляжа, – и попробуем встать на якорь. Вряд ли там глубоко, да и дно, наверное, песчаное.. А как рассветёт – спустим надувнушку и попробуем подойти, с промерами.

– Ладно, шкип, командуй. Я – вниз, а то зябко что-то. Да и пригляди там за факелами, а то мало ли…

Так ведь ветер поднимается! – весело ответил Неретин. – ещё полчаса – и сдует всю эту мерзость. Хотя факелы – конечно, прослежу, а как же…

Казаков ещё раз кивнул и полез по крутому трапу вниз, в каюту. Лодка, значит… и наверняка, поблизости поселок. Хотя, если в лодке нет скелетов – то, значит, её могло просто унести ветром… Пролив не такой уж узкий, но длинный, и, судя пов сему, весб испещрён отмелями. Приливные течения гуляют по нему туда-сюда, и неуправляемую шлюпку могло унести в океан, но её вместо этого выкинуло на мелководье, и песок крепко засосал добычу…

Да нет, вряд ли, наверняка в лодке были люди. Вон – даже парус спустить не удосужились, недаром клочья его до сих пор свисают с косо висящего рейка… И скелеты там, скорее всего есть, вон как белело то, круглое, над фальшбортом… ночесветки за пару недель вполне могли очистить кости добела. Наверняка эти бедолаги попытались добраться до материка, они ведь не знали про литоральное болото, не понимали, что ловить там нечего, и надо долго идти вдоль берега, чтобы отыскать место, годное для высадки – и разумеется, немедленно выскочили на отмель. Под материковым берегом сплошные мели – здесь, в середине пролива дно песчаное, как уверяет Неретин, но дальше-то – сплошь ил и чуть ли не мангры… В-общем, вылетели сдуру на отмель, не сумели стащить своими силами тяжеленный ял с песчаного ложа, в котором ноги тонут по колено, и остаётся одно – куковать, ждать утреннего прилива, когда прибывающая вода сама поднимет увязшую шлюпку – а ночью пришла светящаяся бледно-лиловая смерть. Только всё равно непонятно, почему они так и не спустили парус…

Но неважно, это всё выяснится потом. Главное – ведь не одни же они были, кто-то ведь отправил из на лодке, чтобы пересечь пролив и добраться до маячащей у самого горизонта земли? А значит, придётся искать этих, пославших людей, искать и, конечно, найти. Но это всё – завтра, завтра… А пока – спать. День и без того выдался длинным.

По палубе, над головой Координатора простучали босые пятки, донёсся взрёвывающий голос Неретина – шкипер скомандовал убирать паруса. За спиной, в машинном отделении, стукнул пару раз дизелёк; потом замолк, снова стукнул и, наконец, бодро затарахтел, набирая обороты. «Альтаир» слегка накренился в пологой циркуляции, и Казаков, чтобы не потерять равновесие, обоими руками вцепился в медный поручень, привинченный к стенке каюты, над узкой полкой-рундуком.