Бывшие. Первая жена - Мария Устинова

все меры, что ты принимал. Оказался слишком крупной рыбой для тебя, да? Ты сгниешь в тюрьме — это в самом лучшем случае. У меня только один вопрос. Как ты на меня нашел? Ты знал меня под другим именем.

Дубнин презрительно усмехается, но не отвечает.

— Я тебя понял. Будешь молчать. Ребята, там безопасно?

Охрана заверяет, что да.

— Еду туда, — Ян встает, набрасывая на плечи пиджак.

— Ян, нет! — вцепляюсь в рукав.

— Не сходи с ума! — это Герман.

Ему бы послушать нас…

Но Ян слишком честолюбив, чтобы отказаться лично увидеть поверженного врага. Не просто врага — а такого масштаба.

— Я должен с ним встретиться! Ты их слышал, — отрезает Горский. — Там безопасно. Жди здесь, ты ранен.

Пальцы соскальзывают с рукава, и он выходит.

Догоняю его в холле.

— Ян, может не стоит?

Что за глупый порыв… Мне же лучше, если уедет — легче будет сбежать. Просто испугалась за него.

Он останавливается, внимательно рассматривая мое лицо.

Цепко, как волк.

— Хочешь, чтобы я остался? — Ян поправляет лацканы пиджака и вдруг шагает ко мне. — Скажи правду, Олененок. Признай. Ты меня любишь, да?

От тона немедленно хочется влепить пощечину.

Но я стою, держа его за лацканы.

Он, наверное, прав.

Пальцы дрожат на ткани, а я смотрю в холодные глаза и хочу закричать, чтобы просто его глаза сменили выражение. Он сейчас вышел на охоту. А я хочу, чтобы он остановился хоть раз в жизни.

— Ты уже победил, — говорю я. — Зачем тебе ехать?

— Ты меня любишь, — он наклоняется, дыхание задевает губы.

Начинаю качать головой.

— Да, — шепчет он, и тянется к губам.

— Нет, Ян, — шепотом отвечаю.

Пальцы дрожат и губы, словно я сейчас заплачу. И в душе все переворачивается. Мне было бы легче сейчас, если бы я не знала, что уезжаю.

Ян не знает, что, когда он выйдет отсюда — я тоже уйду.

Не нужно его останавливать.

Так мне будет лучше: нам с Марком.

— Иди, — шепчу я. — Я тебя не люблю.

— Врешь, — он рассматривает меня, отрывисто дышит. — Я вернусь, и мы поговорим. Поняла, Олененок?

Даже кажется, что поцелует на прощание. Но он только резко выдыхает, отворачивается и идет к двери.

Я смотрю в спину и хочу запомнить.

Это последний раз, когда мы видимся.

Я вижу только спину, стриженый затылок и фары, которые бьют из темноты, когда он открывает дверь и выходит на крыльцо.

Когда дверь захлопывается, начинаю рыдать.

В животе ноет, словно я получила тупой удар.

Мне конец.

Да, люблю его.

Люблю.

И эта любовь меня разрушает…

Я буду скучать, Ян.

Может, даже выть в подушку. Жалеть, что все сложилось именно так. Я бы не узнала его лучше, если бы он не отхватил себе палец. Это многое поменяло. Тогда в машине это были настоящие минуты близости, когда пыталась перевязать его, а он извинялся за то, во что меня втравил.

Нужно знать Яна Горского, чтобы понять — он никогда не извиняется. Ни за что. Кроме случая, когда своими действиями погубил вторую жену и чуть не погубил первую — меня…

Так что думаю, он многое мне сказал.

Оставил на потом. Когда все закончится. Только этого не будет. Поэтому сердце и болит, воет от отчаяния.

— Вера, — из гостиной выходит Герман, и я торопливо вытираю слезы, отвернувшись. — Идем. Мы сможем наблюдать за ними удаленно. Не переживай.

Он видел, конечно. Он все понял.

Сажусь в кресло.

Дождусь, пока Ян доедет, и уйду. Нужно убедиться, что все кончено. Лишь бы разум возобладал бы, и он вызвал полицию.

На душе чернота и безнадега. Зато слезы высохли.

Я сделаю, что хотела.

Даже если Ян поползет за мной на коленях, я не остановлюсь.

На экран больше не смотрю.

Мне плевать, как Дубнина валяют по полу и пытаются допрашивать.

Для меня все кончено.

В конце концов его вообще выводят, то ли в гараж, то ли на улицу. Минут через двадцать раздается звонок, надеюсь, Горский хочет сообщить, что благополучно добрался, плюнет Дубнину в лицо, покуражится и, наконец, вызовет правоохранителей.

Герман берет трубку, но разговор длится недолго.

— Дубнин сбежал! — рычит он, швырнув телефон об пол.

— Ты шутишь? Как — это сбежал?

— Он в машине, выехал на шоссе! Едет в аэропорт, сраный телефон! — он пинает осколки и судорожно ищет другой.

Понимаю, что хочет дозвонится до Горского.

Он ведь едет прямо ему навстречу, черт! И еще не знает, что Дубнин свалил.

Я знала, что радоваться рано! Встаю, не зная, что предпринять… Больше ждать нет смысла. Лучше быть с Марком.

— Герман! Я… наверное, поеду к сестре.

— Возьми охрану.

Обязательно.

Только она мне и нужна.

Лицо заливают слезы, когда поднимаюсь наверх за сумкой. Торопливо запихиваю в пакет смену одежды, забираю сумку и телефон. Больше ничего ценного здесь нет.

Сомневаюсь, но захожу в его кабинет, и на обратной стороне листа из киберотдела пишу его любимой ручкой:

«Прости, Ян. Не ищи меня. Мы неправильно встретились и неправильно начали отношения. У нас все пошло не так. Я не вижу нашего будущего. Прощай».

Выхожу на крыльцо.

Ночь дышит прохладой, зябко ежусь и вызываю такси к воротам. Машину нужно будет поменять. Запутать следы. Если план не выгорит, просто скажу, что решила быть с сестрой. А если выгорит… Объяснять ничего не придется.

Через пять минут я уже в салоне такси бизнес-класса. Другие в этот район не приезжают. Смотрю, как в зеркалах заднего вида тают огни дома Горского.

— К банку, пожалуйста, — прошу я.

Смотрю на мелькающие за окном виды. Точно так же в голове проносятся моменты прошлого. Вроде не долго были знакомы с Яном, а пережили на несколько жизней. Наша встреча, клуб, свадьба… Выматывающий поиск врага и гадкие видео, которые больше никогда не придется удалять.

Наш малыш…

Так жаль.

Жаль нас…

Вспоминаю нас в душе, как гладила щеки в колких точках щетины. Между нами всегда будет большее, чем есть. Другим это непонятно. Он весь в холодных и острых гранях, об которые так легко пораниться. И я ранилась каждый раз.

Я люблю его.

Но лучше живу вдали от него.

Я не верила себе и не хотела встречаться — и оказалась права.

Нам нельзя быть вместе.

Некоторые люди раскрываются в романтике, другие в браке, а мы раскрылись в разводе. Это нормально для нас: быть на расстоянии. Так лучше для обоих.

Даже не будь моей тайны, у нас бы все равно ничего не вышло… Наша любовь разрушает нас