Новый Мир ( № 7 2008) - Новый Мир Новый Мир

В аннотации говорится, что “Бершин почти невольно создал новый художественный метод, который сам же назвал методом глобального реализма... Суть метода не только в отсутствии времени и строго ограниченного места, но и в том, что сознание легко меняется местами с подсознанием, создавая новую реальность”. Мне кажется, что дело обстоит не вполне так. “Глобальный реализм”

известен давно — так живут стихи. Именно в поэтическом тексте фиксация времени и пространства не только необязательна, но часто и невозможна: свободное перетекание, пересечение, где воспоминание неотличимо от события, и оба они растворены в пространстве культуры. В тексте Бершина метод поэзии использован для построения большого прозаического текста. В результате получилась

поэма в прозе.

± 1

Polina Barskova. Traveling Musicians. Bilingual selected poems. Translated from Russia by Ilya Kaminsky e. a. Moscow, “Yunost Publishers”, 2007, 56 p. — Полина Барскова. Бродячие музыканты. Перевод на английский Ильи Каминского и др. М., ИД “Юность”, 2007, 56 стр.

Эта книга — билингва. Стихи Барсковой, вошедшие в книгу, уже публиковались и хорошо известны, и они мне нравятся: нравятся и резкостью, и свободным формообразующим жестом. Но, надо полагать, затевалась эта книга не для того, чтобы еще раз перепечатать 16 стихотворений Барсковой. Главное — это предисловие и переводы стихов на английский язык. Автор предисловия — Ilya Kaminsky, он же один из переводчиков. В предисловии говорится, что Полина Барскова — элегический поэт, чья литературность и многочисленные отсылки к источникам совмещаются с иронической интонацией и неожиданной образностью (это мой вольный перевод). Все это, вероятно, так и есть, и спорить с этим я не буду.

Меня разочаровали переводы. И вовсе не потому, что я великий знаток английского. Но кажется, смычок от лома я отличить могу.

Николай Работнов писал в одной из своих статей, что он, не владея свободно английским, долгое время был убежден, что на этом языке вообще нельзя написать плохие стихи. И так было до того момента, пока он не столкнулся с переводами Пушкина, и они его поразили своей убогостью.

Мы читаем поэта, мы удивляемся его находкам, и вот — перевод. Ничего или почти ничего из того, что мы любим, в переводе нет. Верлибр (а переводы в книге Барсковой выполнены верлибром независимо от формы русского стихотворения) не передает и малой толики того, что есть в оригинале. Звукопись потеряна, краткость утрачена. Это практически подстрочник, да и подстрочник не всегда точный и удачный. В стихотворении “Рукопись, найденная Наташей Ростовой при

пожаре” вместо первых четырех чуть изменяющихся строк оригинала остаются в переводе только две одинаковые, и в результате мягкое перетекание смысла превращается в банальное повторение.

я конечно постараюсь жить на свете без тебя

вот немного постараюсь и привыкну без тебя

только знаешь мой любимый как же можно без тебя

ты ведь мне необходимый как я буду без тебя

В переводе:

I will try to live on earth without you

I will try to live on earth without you

                 (Trans. Ilya Kaminsky)

Нет ни легкой игры хорея, ни внутренней рифмы, передан голый смысл, да и то частично. Автор предисловия считает, что стихи Барсковой могут донести некую свежесть взгляда американскому читателю. Возможно, но не в таких переводах.

ТЕАТРАЛЬНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ПАВЛА РУДНЕВА

Два дебюта

“Повесть о капитане Копейкине” по Николаю Гоголю. Центр драматургии и режиссуры. Режиссер Алексей Дубровский. Премьера 18 ноября 2007 года.

Повесть о капитане Копейкине” — инкрустированный в “Мертвые души” сюжет

об изувеченном войною инвалиде, романтическом злодее-бунтаре, грабившем помещиков, но “щадившем стариков и детей”, черты которого гоголевские барышни и дамы пытались найти в фигуре Чичикова. К моменту премьеры спектакля Алексея Дубровского сюжет о “Капитане Копейкине” уже играл в Москве Театр простодушных, где труппа состоит из актеров с синдромом дауна и где актерская

игра — по сути, арт-терапия. Для Театра простодушных судьба Копейкина — это сюжет о положении инвалида в России. Сюжет печальнее некуда — страдальческое, негуманное русское бытие и к нормальному-то человеку не расположено. Инвалид в русском обществе — фигура незамечаемая, лишний, нежелательный элемент. Борьба инвалида Копейкина против бюрократического государства и вовсе оказывается толчком к жесточайшим депрессивным настроениям, хотя и овеяна у Гоголя романтическим флером авантюризма, стоицизма и благородного бунтарства. Сюжет о Копейкине, русском Робин Гуде, собирает в себе все отчаяние, всю антигероическую унылость страны, где инвалид и поныне сражается против государства за свои права. В этом сюжете наглядно видно, как Гоголь разменивает европейский романтизм на густой русский реализм, не склонный вносить в образ капитана Копейкина хоть какие-нибудь светлые, романтико-героические настроения. Наш капитан Копейкин сражается не за идею и не в сказочном лесу, он сражается за копейку для поддержания живота своего.

В новом спектакле Центра драматургии и режиссуры Копейкина играет Тимофей Трибунцев, молодая звезда “Сатирикона”, которую заметили с самого первого появления на сцене в роли юного тирана в “Макбете” Юрия Бутусова. Актер редкого темперамента — маленький, бойкий, яростный, в амплуа дурачка или придуривающегося он привносит линию народного комизма и вместе с тем народной стоической выносливости. Трибунцев — вечный мальчишечка, задорный и азартный, авантюрный и смелый, борцовских качеств. Он, кудрявый озорной постреленок, еще не выбрал для себя окончательно, чем будет воздействовать на мир: звериной нежностью или артистичным хулиганством.

На сцене маленький, но жилистый, крепко сбитый Копейкин — ни дать ни взять храбрый капитан Тушин из “Войны и мира”. Когда он рассказывает зрителю о своей доблести на войне 1812 года, он с радостной готовностью показывает нам, как пожертвовал Родине и победе свои руку и ногу (на руку надевает кожаную перчатку). Так, словно был готов к этому шагу всю свою сознательную жизнь и даже расстроился бы, если бы война не изувечила его в подтверждение его геройства. Отнятые рука и нога — это норма для солдата. Быть на войне и не пострадать за Родину — стыдно. Трибунцев играет калеку, который видит в своей изувеченности только следствие долга, отданного своей стране, и не видит ничего печального или постыдного в своем положении.

Он склонен думать, что долг перед государством платежом красен. Он исполнен надежд на государство, на царя-батюшку, как на Господа Бога. Копейкин Тимофея Трибунцева — это стихийная добродетель, христолюбивый воин, хоть и без единого церковного слова. В этом народном прямодушном персонаже, кудрявом и рябом, заложено как вертикаль, как центровина его добродетельнейшее представление о справедливости. Народ должен жизни не щадить за царя и отечество, отечество должно по мере сил помогать страдающим. Ни тени сомнения, ни червоточины лукавства. Цельный, прямой оловянный солдатик, ненавязчиво напоминающий бюрократической системе о ее обязанностях, становится бельмом на глазу бюрократического благополучия.

Режиссер Алексей Дубровский окружает своего героя рукотворными деревянными игрушками — корабликом, птичкой, другими резными изяществами. Это, с одной стороны, мир сдержанного народного представления о красоте, с другой — материал, из которого изготовлены протезы для горемычного инвалида, в-третьих, традиционный промысел для сидячих больных — вырезать игрушки для детишек. Теплый, золотистый мир деревянного теса окружает инвалида, но и сковывает его, одеревеняет волю.

Тимофей Трибунцев с его вечной блаженной улыбочкой все время демонстрирует свою готовность жить, полноценно и с пользой для общества. Готовность жить невзирая на ущербность и без вечной печали на лице: дескать, извините, что

живу. Нет, этот Копейкин, этот народный герой, еще полон жизнетворных соков кипучей деятельности.

Ставший благородным бандитом, герой Тимофея Трибунцева менее всего похож на воплощение народного мстителя. Актер играет тему государства, доводящего инвалида до своего рода безумия, отчаянного умопомешательства. Копейкину кажется, что он всего лишь исполняет волю вельможи, сказавшего “ищите средства сами”. Безумный инвалид живет, сообразуясь с нездоровой логикой: ищет сам средства к существованию, начав партизанскую войну против богатых. Добродетельный Копейкин прост как копейка: он вполне себе искренне считает, что на разбой его благословило государство. И русское отчаяние как раз в том и состоит, что именно так оно и произошло, что логика безумства и есть самая правильная логика.