Каббала и бесы - Яков Шехтер

Завершается повесть «Бесы в синагоге» явлением технократического Вия по прозвищу «Томограф». Томограф спасает «Ноам алихот» от мнимых демонов, удаляя из печи технику, при помощи которой «рынок» изводил молитвенное собрание. Казалось бы, все хорошо – рационализм избавил «синагогу» от суеверий и мракобесия. Но в шуме мотора удаляющейся машины герои повести вновь слышат все тот же бесовский хохот. Вместе с аппаратурой, подброшенной «рынком», коварный Вий-Томограф уносит последнюю надежду прихожан – простодушную народную веру в чудеса. Именно простая вера удерживала «синагогу» от окончательного падения – а теперь ее будущее зависит от прямого вмешательства с Небес.

«На перемене», «Рош римон»

Повесть «Бесы в синагоге», рассказы «На перемене», «Рош Римон» и «Пульса де-нура» составляют квартет, который можно обозначить как «Еврейский Расемон». Главная тема квартета – тождественность мира и его восприятия человеком.

«Ворота Расемон» – название знаменитого романа Акутагавы Рюноскэ, по мотивам которого был снят еще более известный фильм Акиры Куросавы. Действие фильма разворачивается в Древней Японии. Одно и то же происшествие пересказывают четыре действующих лица: убитый самурай, его вдова, лесной разбойник и случайный свидетель, отчего перед зрителем одно за другим проходят четыре разные действа – трагедия, сентиментально-романтическая повесть, героическая сага и фарс. Все участники настолько по-разному воспринимают происшедшее, что меняется не только оценка событий, но и фабула повествования.

Европейская философия немало сделала для того, чтобы убедить нас в невозможности построения «объективной» картины мира. С переходом от позитивизма к экзистенциализму поиски «объективной» и «научной» истины, кажется, перестали интересовать человечество. Возможно, именно этим и объясняется необыкновенный успех книг Карлоса Кастанеды, романа Акутагавы и фильма Акиры Куросавы. Яков Шехтер вписывает в мировой гипертекст свою строку: современная цивилизация обнаружила множественность миров – мудрецы Талмуда знали об этом как минимум за полторы тысячи лет до рождения великого японского режиссера.

В основе рассказа «Рош Римон» – «сугия» (юридический казус) одного из трактатов Талмуда, перенесенная в израильский город Реховот начала 21-го века. Название «Рош Римон» ассоциируется с «Расемон», а три героя, воссоздающие судебное разбирательство Талмуда, рифмуются с тремя рассказчиками-японцами, сидящими под воротами Расемона в дождливый день. Персонажи Шехтера не могут выйти из синагоги из-за сильного дождя и дважды рассказывают одну и ту же историю, и вот она выворачивается наизнанку, приобретая неожиданный смысл. Герой двойного рассказа – коэн, потомок священников Иерусалимского Храма, разрушенного римлянами в 72 г. н. э. Две тысячи лет коэны не служат в Храме, ожидая возобновления своей миссии с приходом Машиаха, однако некоторые их обязанности сохраняются и по сей день. Кроме того, живы запреты, обеспечивающие особую строгость и святость семейных отношений в домах священников.

В отличие от фильма Куросавы, рассказ Шехтера завершается философским постулатом: да, каждый человек живет в своем мире, а видимая нами реальность – «мир лжи», как называет ее Каббала. Однако неизменны и неотносительны духовные и моральные основы, построенные Творцом мира. Неотносительна праведность («римон» (гранат) – еврейский символ праведника). И не может быть уничтожена память о Храме, ибо каждую минуту своей жизни коэны готовятся к служению, сколько бы лет ни прошло со дня разрушения святилища.

Название рассказа «На перемене» напоминает о перерыве между молитвами в синагоге и одновременно – о быстро меняющемся современном мире. В центре этого рассказа – неоднозначность восприятия человеком времени и истории. В духовных мирах нет времени, цепочка логических связей, существующая там, в нашем мире превращается в последовательность событий, развернутую во времени. Означает ли это, что праведник, которому доступны высшие миры, может менять не только будущее, но и прошлое? Реб Вульф, герой рассказа Шехтера, – не великий мудрец, но простой еврей. Он не знает ответа на этот вопрос и мучительно ищет его, рассматривая удивительные дела прошлого.

Два его сотоварища по синагоге «Ноам алихот» вносят свою лепту в рассказ реб Вульфа. При этом рассматривается категория тшувы – полного покаяния, вносящего изменения в историческую реальность путем исправления ее отдаленных последствий. Герой повествования Акивы обнаруживает долг, неуплаченный когда-то его предками. Вернув долг потомку обиженного, он восстанавливает справедливость и навсегда меняет к лучшему будущее своего рода.

Пульса де-нура

Пульса де-нура – «огненный удар» – древнее каббалистическое проклятие, которое применялось в еврейской истории несколько раз. Почти всегда оно убивало проклинающего, а не его жертву. Ведь, как говорит один из героев Якова Шехтера, проклятие подобно бумерангу. Тема «огненного удара» всячески муссировалась израильской прессой после убийства премьер-министра Ицхака Рабина: по слухам, непопулярного премьера прокляла группа раввинов-каббалистов. Герои Шехтера прямо заявляют о том, что настоящие мудрецы должны благословлять, а не проклинать. Осторожность в словах, осторожность при обращении со святым словом – главная тема этого рассказа.

«Пульса де-нура» – четвертый рассказ «реховотского квартета». Все четыре рассказа этого цикла связаны с синагогой «Ноам алихот» и ее тройственным советом – торговцем Нисимом, загадочным кубинским евреем Акивой и старостой реб Вульфом. Каждый из героев рассказывает свою историю о проклятии, сглазе или наговоре, но все они сходятся в одном: раз Творец создает этот мир Словом, то и человеку – его подобию – дана ограниченная власть над миром, дано изменять реальность при помощи слова.

«В конце концов, человека выделяет из природы именно речь, то есть она не простое сотрясение воздуха и нечто большее, чем способ передачи информации. Проклятие, произнесенное от всего сердца, с полной отдачей себя и готовностью принять любые последствия, поднимается к высшему Престолу так же, как и самые искрение молитвы».

Согласно Каббале, Творец сокращает Себя, делает цимцум, чтобы в освобожденном от безусловной власти Бога пространстве могли существовать человек и человеческая воля. Подобно Творцу, человек также должен сокращать себя, сокращать свою волю, делать цимцум, чтобы в освобожденное внутреннее пространство мог войти Свет Творца. Как же можно сократить себя?