Нераздельные - Нил Шустерман

— Встаньте рядом со мной! — призывает Коннор. — И я клянусь: ВСЕ ИЗМЕНИТСЯ!

Над головами наворачивают круги вертолеты прессы, внизу многочисленные репортеры передают слова Коннора в каждый дом, на каждое рабочее место, в каждый выпуск новостей. И юноша знает: на одного присутствующего на этом митинге там, в широком мире, приходится тысяча, и эти тысячи поднимаются сейчас, чтобы присоединиться к ним. Это вовсе не восстание тинэйджеров, к которому призывал Хэйден. Это пробуждение целой нации от ее самого мрачного кошмара.

И тут сквозь гомон толпы Коннор слышит, как кто-то окликает его по имени. Нет, не кто-то случайный, посторонний. Голос ему знаком. Может, он стал чуть ниже, старше, чем ему помнилось, но этот голос он никогда не сможет забыть. Коннор вглядывается в толпу и видит, как из переднего ряда выходит мальчик. Вернее, юноша, почти такой же высокий, как и сам Коннор.

— Лукас?

А позади него Коннор видит их. Мать. Отца. Они пробиваются вперед сквозь толпу. Они пришли на митинг! Они ведь не знали, что Коннор будет здесь, и все равно пришли!

Окружающие начинают их узнавать: это те самые люди, что отдали на расплетение Беглеца из Акрона.

И с народом происходит внезапная перемена.

— Убийцы! — ревет толпа. — Расплетай расплетаторов!

Воодушевление, владевшее людьми всего несколько мгновений назад, превращается в ярость. Толпа набрасывается на родителей Коннора.

— Нет!

Коннор летит вниз по ступеням Капитолия, не обращая внимания на боль в шрамах. Толпа вокруг его родителей обезумела! Он больше не видит своих родных — их сбили на землю и с воплями топчут ногами. Их убьют!

— Остановитесь!

Но толпа, оглушенная собственным бешенством, не слушает его.

Спецназ теснит митингующих, грозя оружием. Коннор прорывается сквозь ряды полицейских и успевает первым добраться до беснующегося вокруг его родителей скопища.

— Коннор, останови их! — умоляет Лукас.

Коннор пробегает мимо брата и бросается в сплетение тел, рук и ног, расталкивает людей в стороны. Увидев его, они и сами постепенно, по одному, отходят, пока юноша не оказывается рядом со своими родителями.

Они лежат на земле, одежда порвана, лица и тела в крови.

Но они живы! Они все еще живы.

Коннор подхватывает маму и помогает подняться на ноги; протягивает руку отцу, тот встает, держась за нее. Вид у обоих загнанный. В глазах отчаяние. Они одни против врага, намного превосходящего их в численности. Словом, выглядят, как беглые расплеты.

Толпа вокруг еще шумит, полиция вот-вот ринется в атаку. Пороховая бочка готова взорваться, и кто знает, к чему это приведет. Сейчас все висит на волоске.

Коннор знает, что делать, чтобы разрядить обстановку, как успокоить толпу.

Он обеими руками обнимает отца с матерью и держит их крепко-крепко, изо всех своих сил. Лукас, словно притянутый к ним некоей гравитацией, присоединяется к этому неловкому семейному объятию. Для Коннора толпа, полиция и вообще весь мир перестают существовать. Но он знает, что они здесь, ждут, во что выльется это воссоединение.

Отец шепчет Коннору на ухо:

— Прости нас!

И вдруг Коннор понимает, что ему нечего ответить. Пока что на его внутренней круговой диаграмме сегмент «не уверен» значительно больше, чем «да» и «нет» вместе взятые.

— Я делаю это ради вашего спасения, — говорит Коннор родителям. Однако он знает — не только ради этого. Что если объятие вновь объединит их — сплетет — пусть не в ту семью, которой они когда-то были, но в какую-то новую, у которой, возможно, еще есть шанс на существование? Сегодня он не может простить родителей; им придется побороться за прощение. Заслужить его. Но если сегодня они все останутся в живых, то у них еще будет время для этого.

Отец неудержимо рыдает на плече Коннора, а мать смотрит ему в глаза, как будто черпает в них силу. Толпа наблюдает… Толпа ждет… И, наконец, переломный момент пройден.

Только тут Коннор осознает, что Арагон был абсолютно прав. Коннор выиграл. Это значит, они все выиграли.

— Так что… — робко спрашивает Лукас, — можно идти домой?

— Скоро, — ласково отвечает ему Коннор. — Очень скоро.

Люди расступаются, давая им немного личного пространства; полиция, не трогаясь с места, убирает свое оружие; Риса с трибуны успокаивает толпу голосом нежным, как соната… И все это время Коннор Ласситер обнимает своих близких так, словно не отпустит их никогда в жизни.

Благодарности

Цикл «Обреченные на расплетение» был чудесным путешествием! Мой редактор Дэвид Гэйл и издатель Джастин Чанда верили в эти книги с самого начала. Все в издательском доме «Саймон и Шустер» оказывали мне всемерную поддержку, включая Джо Андерсона, Анн Зафьян, Лиз Косснар, Пола Крайтона, Кэти Хешбергер, Мишель Лео, Кэндис Грин, Энтони Паризи, Катрину Грувер, Чейву Волин и Хлою Фолья. Мои дети (о расплетении которых я никогда даже мысли не допускал!) Брендан, Джаррод, Джоэль и Эрин вынуждены были мириться с моими бесконечными разъездами, а также терпеть, когда их папа погружался в собственную вывихнутую фантазию. У меня лучшие дети в мире! И вряд ли бы я имел достаточно времени для писания книг, если бы не мои ассистентки Марсия Бланко и Барб Собель. У меня и сотрудники тоже лучшие в мире: мой агент Ардреа Браун, агент по зарубежным правам Тарин Фагернесс, агенты по связям с шоу-бизнесом Стив Фишер и Дебби Дьюбл-Хилл, мой менеджер Тревор Энгельсон и мои поверенные по контрактам Шеп Розенман, Ли Розенбаум и Джа Паладино. Я хотел бы выразить благодарность всем, кто работает над претворением «Расплетенных» в художественный фильм: Джулиану Стоуну, Кэтрин Киммел, Шарлотте Стаут, Марку Бернаду и Фаберу Дьюару. О лучших продюсерах и друзьях я не мог бы и мечтать. Моя благодарность также Роберту Калзеру и Марго Клюанс из «Константин филмз» за вашу любовь к моей работе. Спасибо Мишель Ноулден за сотрудничество в написании новеллы «Оборванные струны» и в готовящемся к выпуску циклу рассказов из мира «Обреченных на расплетение». А также Мэтью Лури, Симоне Пауэлл, Саймон Уотсон, Тайлеру Хольтцману, Анне Уилсон, Меаре Макнит, Мэтью Зетцекорну и Натали Сомморс за их помощь в социальных сетях. И более всего я благодарен своим фанатам, чьими стараниями мои книги распространились по свету. Я искренне надеюсь, что завершение цикла получилось таким, на какое вы рассчитывали, и даже больше!

Нил Шустерман написал более тридцати отмеченных различными призами книг для детей, подростков и взрослых, включая цикл «Обреченные на расплетение», трилогию «Скинджекеры Междумира», «Громила», «Здесь был Шва», которая получила Бостон Глоб — Хорн Бук приз за лучшее произведение художественной литературы. Некоторые из его книг в настоящее время собираются экранизировать. Нил живет в южной части Калифорнии (это тогда, когда не колесит по свету), и встретиться с ним можно на сайте storyman.com и facebook.com/nealshusterman

Примечания

1

Название группы буквально означает «Нация, ушедшая в бега».

2

Shock The Monkey — песня Питера Габриеля, 1982 г.

3

«Да-Зей» — организация бирманского черного рынка органов, известная своей незаконной деятельностью и безжалостными и антисанитарными методами расплетения.

4

То есть такими, которые могут в процессе развития образовывать различные типы клеток, кроме клеток зародышевых органов (например, плаценты).

5

Reverse engineering — устоявшегося термина в русском языке нет. Называют также реверс-инжинирингом, обратной разработкой и пр. Задача — понять и воссоздать принципы действия, когда недоступны конструкторские разработки и документы.

6

Те, кто читал предыдущую книгу серии, возможно, помнят законодательную инициативу о «фунте тюремной плоти», предусматривающую отделение мозга закоренелых преступников с последующим расплетением остального тела. В свою очередь этот термин — «фунт плоти» — отсылает к драме В. Шекспира «Венецианский купец». Наверно, все понятно без дальнейших объяснений — ведь Инициатива П финансируется заготовительными лагерями.

7

Прим. 33° Цельсия.

8

Клака — обычно в театрах специально нанятая группа людей, обеспечивающая громкие аплодисменты.

9

Добрый день, генерал. Рад видеть вас (нидерл.)

10

Отсылка к рассказу Эдгара По «Бочонок амонтильядо». Рассказ представляет собой исповедь убийцы. Обедневший дворянин Монтрезор мстит своему другу Фортунато за остающиеся читателю неведомыми издевательства. Соблазнив Фортунато, известного знатока и ценителя вин, якобы имеющимся в его подвале бочонком превосходного амонтильядо, Монтрезор ведет друга в подвал, по дороге все больше и больше подпаивая его. Как только они приходят к нише, в которой стоит пресловутый бочонок, Монтрезор приковывает жертву цепью к стене. Фортунато не может взять в толк, что происходит. Тем временем Монтрезор начинает замуровывать нишу. Прозревший Фортунато поднимает крик, но без толку — в замке царит карнавал, и его не слышит никто, кроме Монтрезора. Последний завершает кладку и наглухо замуровывает «друга» в нише с бочонком амонтильядо.