Постумия - Инна Тронина

– Они видели и известную нам парочку. К ним в квартиру никто не заглядывал. Там же все визиты фиксируются, камеры работают. Из-за качественной звукоизоляции скандала тоже никто не слышал, даже если он был. Только когда грохнули два выстрела, с интервалом примерно в две минуты, соседи побежали на пост охраны…

Тем временем я внимательно наблюдала за нашими преследователями. Первая парочка была в городских ботинках, в изящных приталенных куртках. Зато вторая компания как будто возвращалась с рыбалки – в водоотталкивающих куртках, со светоотражающими полосками, и в таких брюках. Обулись они в зимние сапоги со шнуровкой, на толстой рифлёной подошве. Из-за этого люди оставляли очень красивые следы на пороше. Двое надели камуфляж на меху. У каждого на спине горой торчал рюкзак. Все они тоже следовали к метро, громко разговаривая и хохоча.

Как начиналось всё хорошо, а кончается жопой об косяк! Только что вокруг почти никого не было, и вот они! С вилами, лопатами и буржуями горбатыми!..

От волнения я почти не чувствовала своих ног. Они совершенно закоченели в высоких ковбойских сапогах с ремешками и пряжками на боку. Я тащилась, будто в колодках. А ведь собиралась надеть ботильоны на платформе, с каблуком в девять сантиметров – чтобы соответствовать высокому Михону. Он даже папу своего перерос сантиметров на семь-восемь. Я, конечно, не коротышка, но и не баскетболистка. Вот бы сейчас попрыгала по снежной каше, под которой то и дело обнаруживаются выбоины! Да, правду сказал в ту роковую ночь Даня Шипицын – не живёт асфальт на российской земле!..

– Марьян, да ты не трясись так! – Михон очень удивлялся моей трусости. Наверное, интересное положение давит. Надо потомство спасать. Хотя зачем? Всё равно ему не родиться. – Ничего они нам не сделают. Люди же кругом!

А я подумала, что очень даже сделают. И плевали они на людей. Прямо как у Высоцкого: «Их восемь, нас двое, расклад перед боем не наш. Но мы будем драться…» Вот ведь гениальный человек – у него есть цитаты на все случаи жизни. И даже числительные совпадают. Кстати, не очень-то здесь подерёшься. Заблокируют в вагоне, и никто не поймёт, почему мы с Михоном вдруг упали на пол. Воткнут отвёртку в живот или в сердце, а потом даже не определишь, кто именно это сделал. Да и не поймают их в толчее, сразу же упустят…

Я была, помимо куртки и водолазки, ещё в стёганом жилете на синтепоне и в женских джинсах на резинке. Зря «бронник» не надела, хотя бы облегчённый. Это особо не помогло бы в данном случае, но всё же так спокойнее. Смешно надеяться на чудо, на вмешательство судьбы. Меня колотило уже так, что клацали зубы. Вспоминалась тёплая уютная квартира Надежды Черединовой, где мы пили чай и кофе, ели яблочный пирог, другие вкусности. И очень гордились собой – какие мы хитрые и находчивые.

«Их восемь, нас двое…» Высокий умер за одиннадцать с половиной лет до моего рождения. Но дядя, мать, брат всё время его цитировали. Говорили, что папа был отчаянным фанатом, как и Андрей Озирский. И потому я просто обязана была полюбить этого барда. Должна – и всё, другого не дано. И сейчас уже не могу обходиться без этих удивительных, пророческих цитат.

– Тихо, тут скользко! Раскатали детишки, – предупредил Михон, хватая меня за локоть. – Вроде, школа недалече…

Павильон станции «Ломоносовская» уже сиял перед нами в сумерках. Я инстинктивно обходила всех торговцев и рекламщиков, которые тут же кидались к нам со своими товарами и листовками. Буквально в каждом из них мне чудился очередной враг. И всё же – почему прислали аж восьмерых? Просто выследить могли бы и двое. И даже убить…

Ответ один – нас хотят похитить. Этих людей не остановила первая неудача. Они всегда доводят дело до конца. А уж после того, как мы встретились с сестрой Классена, нас просто невозможно не допросить с особой жестокостью. И на этот раз нам, возможно, не повезёт. Потому что теперь ОНИ приготовились капитально.

– Марьяна, что тебе батя говорил про Гальцева? – не отставал Михон. – Кстати, ты знаешь, кто такой Подводник?

– Нет, а ты? – Я незаметно покосилась на стеклянную дверь станции метро. Все восемь человек в том же порядке следовали за нами.

– И я не знаю. Наверное, уже пожилой, очень опытный. Скорее всего, офицер в отставке. Имеет отношение к морской разведке или контрразведке, раз пользуется такими надёжными источниками.

– Да, вероятно. – Я шарахнулась от попрошайки, которая мелко крестилась у самого входа на станцию. И я позавидовала даже ей. Лучше стоять тут с протянутой рукой, чем вскоре оказаться в каком-нибудь гараже или бункере, на дыбе или в холодильнике. Я вспомнила об участи наркоторговца из Подмосковья и закусила губу, чтобы не завыть со страху. Честно, не знаю, существуют ли в жизни настоящие герои. Твёрдо могу сказать только одно – я к ним не отношусь.

– Говори, говори что-нибудь! – потребовал Михон. – Они всё равно не отстанут. – Он явно хотел отвлечь меня от мрачных мыслей, переключить внимание на что-нибудь другое. – Надо просто быть настороже. Я уже послал сигнал Дрону. Он знает, где мы, и что нас ведут.

– Дядя Сева обещал защиту Подводника. – Я еле ворочала языком. Страх жил скорее в моём сердце, чем в голове. – Только я здесь никого пожилого не замечаю. Все не старше тридцатника.

– Не сам же он пойдёт нас охранять, – резонно возразил Михон. – Мог прислать своих ребят. Но наверняка мы не знаем, так что будем наготове. Доставай жетон, проходи. Сразу видно, что привыкла ездить на авто. Всё время забываешь…

– Тут голову свою забудешь! – огрызнулась я. Турникет проглотил мой жетон, и я бедром отодвинула «ёж».

Может, надо было разбежаться и перепрыгнуть, чтобы нас задержали? Преследователи явно не ждут такого выверта. Да нет, они меня уже знают, и готовы ко всему. А-а, вписываться в разборки из-за турникета тоже не хочется. Дядя с Дроном ждут доклада, а нас в «обезьянник» потащат. Михону в Универ сообщат, мои подвиги вспомнят. Дядя, безусловно, нас вытащит, но душок всё равно останется. Генерала Грачёва и так упревают в семейственности, а уж тут…

Улица Полярников, со всем запрудившим её транспортом, осталась наверху. Как и следовало ожидать, все эти лбы оказались на одном эскалаторе с нами. Они особенно и не прятались. Понимали, что теперь, в метро, нам деваться некуда. Хорошо, что станция закрытого типа – на рельсы человека не столкнёшь. Но и оторваться от них будет трудно – все сгрудятся у дверей. А именно это мы и хотели сделать, чтобы сегодня добраться до дома.

Мы встали на ту сторону, где останавливались поезда, идущие до Рыбацкого. Оба жиробаса в ботинках и куртках немедленно приклеились к соседней двери. Они явно хотели оказаться в одном вагоне с нами, не дать уйти. И всё-таки – какова их задача? Вдруг потребуют отдать носители с информацией, а потом убьют нас обоих? Всё, ша, без паники! Не такие дядя с Дроном дураки, чтобы допустить это. Мы – исполнители; думать должны другие. И они думают, будьте покойны! Генерал Грачёв болеет душой даже за чужих, а уж за сына и племянницу любому пасть порвёт.

Группа рыбаков вообще куда-то пропала. Народу, несмотря на воскресенье, было много. У каждой двери выстроилась внушительная очередь. К противоположной стороне перрона подошёл поезд, идущий в центр. У нас в туннеле тоже загрохотало. Пассажиры задвигались, подтянулись, схватили свои тележки и сумки. Михон тихонько толкнул меня в бок – пора! Авось, наших топтунов задержат. А-а, вон и рыбаки! Стоят, ржут на весь перрон.

Сейчас всё зависит от того, враги они или друзья. Расположились так, что могут помешать и нам, и им. Михон это тоже понимал, но решимости не терял. Может, придётся кому-то и в жбан дать, если на пути встанет…

– Осторожно, двери закрываются! – послышалось на той стороне.

Мы с Михоном, одновременно развернувшись на сто восемьдесят градусов, рванули туда. По счастью, вагон не был набит под завязку. Огребли мы, конечно, свои порцию матюгов, тумаков и проклятий. Но всё же нам удалось ввинтиться в дверь, которая тут же захлопнулась. Михон швырнул меня вперёд – иначе защемило бы капюшон.

Встретили нас в вагоне неласково, но я всё равно лучилась счастьем. Чётко видела, что тех двоих в вагоне нет, и рыбаков – тоже. Наш манёвр удался, и жар от невысказанного счастья бросился мне в лицо. Только что я дрожала, чувствуя смертный холод. А теперь внутри меня вспыхнул живительный костёр. На нас смотрели, как на придурков, а мне хотелось петь и плясать. Теперь топтунам нас не догнать. Могут, конечно, передать другим. Но в этом вагоне их коллег точно нет, а там поглядим…

– Это были наши! – шепнул мне Михон. Я поняла его скорее по губам – такой лязг стоял вокруг. – Окружили парочку плотно, не дали порваться за нами. А то бы сейчас те оказались здесь…

«Отношение к окружащим зависит от того, зачем они тебя окружают», – вспомнила я слова Александра Классена у поликлиники в Зеленогорске. Конечно, не он это придумал, но очень уж к месту произнёс. Я обожала этих «рыбаков», и Михон тоже. А вот топтуны их ненавидели, и были по-своему правы.