Мальчик с саблей (сборник) - Иван Наумов

– Остановить, товарищ полковник? – обернулся Охрименко.

– Не затруднит?

Большая часть территории Тополины скрывалась под густыми лиственными лесами, но в пологом блюдце котловины деревьев почти не росло.

– Местные иногда называют долину Божьей Ладонью, а иногда – по имени города: Плешнино Горсце, Плешинской Горстью, – сказал Тайга. – Представьте, что мы сейчас на основании большого пальца левой руки. Тогда вон те горы, – он показал на четыре круглые скалы, ограничивающих долину с востока, – как кончики пальцев согнутых. А сама ладонь – видите? Вся в морщинах, складках, как настоящая! Овраги да балки, ни пройти ни проехать.

– А это, я так понимаю, линия жизни? – иронично спросил Кривцов.

Тонкая линия реки выбегала из ущелья между указательным и средним пальцем, разделяла долину пополам и спокойным полноводным потоком утекала в запястье.

– Да, – сказал Тайга. – И жизни и судьбы сразу. Это Тополяна. Всё, что по эту сторону, – тополинские земли, а на том берегу – уже Алтынщина… Извините, Алтина.

Кривцов попросил бинокль и долго разглядывал Плешин. Тайга смотрел на черепичные крыши старого города по обе стороны реки, пунктир разрушенного пять лет назад моста, серые коробки новостроек, заброшенный трёхглавый замок, белый квадратик казарм российского гарнизона, крошечные зёрнышки «бэтээров» – и пытался угадать, куда смотрит следователь.

– Красивая долина, – констатировал Кривцов безо всякого выражения. – А вон те хутора ближе к Пальцам – это чьи?

– В восточной и южной части – больше алтинские. Тополинцы к городу жмутся.

Тайга почувствовал смутную ревность, показывая полковнику свой нынешний дом. Будто гость мог вмешаться в налаженную жизнь хозяев, влезть со своими представлениями о том, как содержать контингент в этом не самом простом для жизни уголке мира.

– Дорог мало, – продолжал Кривцов. – И сколько ведёт наружу?

– Одна – через Полуденный перевал на юге, к французам и итальянцам. Другая – по берегу Тополяны на запад, за грядой – опять же итальянская зона. Ну, а если пешком – то тысяча троп, непроходимых гор нет.

Следователь слушал внимательно и чуть заметно кивал. На короткое мгновение майору показалось, что гость всё знает и без него.

– Итак, Роман Егорович, – оставшись с Тайгой один на один в его кабинете, Кривцов сразу взял совсем другой тон, – имеет место прискорбный факт хищения военного имущества во вверенном вам подразделении. Не портянок, не котелка с полевой кухни, а боеприпасов и огнестрельного оружия. Слушаю вас внимательно. Что думаете о случившемся?

Тайге произошедшее до сих пор казалось мистикой. Аккуратист и педант Рожнов содержал оружейную комнату роты в образцовом порядке с первого дня, как гарнизон развернулся на этом берегу Тополяны. За три года – ни одного ЧП, ни единого недочета, тишина-покой-ажур.

Пять дней назад Рожнов, весь зелёный, ввалился в медчасть и потерял сознание. Пока дневальные бегали к реке, чтоб договориться о лодке до госпиталя, пока на носилках оттаскивали Рожнова к причалам, никто и не обратил внимания, что дверь оружейной комнаты не опечатана. Закрыта, заперта на ключ, но не опечатана. Но ведь не вечером дело было, не ночью – в два часа пополудни! В расположении части!

Тайга постарался обойтись без оправдательных интонаций:

– У меня нет оснований немедленно предъявить обвинение капитану Рожнову. В связи с его внезапной болезнью передачи дел в стандартном понимании не было. Проверка еще идёт, и окончательные выводы делать рано…

Кривцов застыл у окна, глядя, как снаружи на подоконник осторожно выползла пёстрая ящерка, выбрала самый тёплый камень и, изогнувшись, замерла. Поощренный молчанием следователя, Тайга продолжил более уверенно:

– Скажу откровенно, мы ждали вашего приезда. Зная Рожнова, я просто не готов поверить в злой умысел с его стороны. А чтобы разобраться в ситуации, у нас нет ни специалистов, ни, извините, времени…

Кривцов резко развернулся на сто восемьдесят, едва не клюнув майора носом в лицо.

– Нет, не извиню, товарищ майор, – по-змеиному зашипел он. – Вы, видимо, не совсем правильно поняли причину моего здесь появления. Из вашей боевой части! Пропадает! Серьёзное, боевое о-ру-жи-е! Куда, я вас спрашиваю, пойдут исчезнувшие единицы? В каком из алтинских бандформирований они всплывут? Это вам не «макаровы», не для уличной шпаны игрушки! Завтра какого-нибудь датчанина или француза прошьют из русского пулемёта. А послезавтра по немецкому бронетранспортеру жахнут из русского гранатомёта – что тогда?

Следователь присел на край стола.

– В другой обстановке, – негромко и уже спокойно заговорил он, – даже разбираться бы не стали. Всех чохом под одну гребенку. Но здесь, Роман Егорыч, на нас лежит особая ответственность, мы на особом счету. Каждый наш шаг фиксируется, взвешивается, анализируется соседями – и выворачивается наизнанку. А вы – вы как командир – допустили утечку оружия. Весь российский контингент под ударом из-за вашей халатности – или из-за преступного умысла. Но, заметьте, я прилетаю сюда не в форме, и не с пачкой ордеров – почему?

Тайга промолчал.

– Потому что у меня – и у вас – совсем другая задача. Я не собираюсь смотреть, как под улюлюканье мировой прессы полетят головы наших офицеров. Давайте просто постараемся – и найдём всё, что «потерялось» в вашем хозяйстве. Как вы смотрите на такое предложение?

Чушь собачья, хотел сказать Тайга. Коли стволы ушли из гарнизона по эту сторону реки, то и десятой части назад не собрать. Двадцать «калашей» с подствольниками, ящик патронов, четыре пулемета ПКМС, одно «Пламя»[1]. И много и мало. Много, чтобы наделать шуму. Мало, чтобы остался серьезный след. Всё давно попрятано по схронам, развезено по селам и городкам Алтынщины, рассовано по чердакам и огородам. Как камень в воду.

– Положительно смотрю, Виктор Маркович, – сказал Тайга. – Хотелось бы, чтобы Рожнов…

– О Рожнове позаботятся другие специалисты, – жестко прервал его Кривцов. – А нам с вами и здесь хватит материала, чтобы поискать концы.

На мгновение они замерли, схлестнувшись взглядами, следователь и боевой майор, командир отдельной мотострелковой роты российского контингента миротворческих сил на территории Тополинской Федерации. Давление чужой воли, непонятной и от этого пугающей, накатывало волнами, и Роман первым отвёл глаза.

Среда

– И посмотрите только, что за чудный манифест подсунули под дверь всем моим соседям! Причём в третий раз на этой неделе, да найдёт себе неведомый почтальон более достойное занятие!

С такими словами на пороге кафара появился сухопарый старичок. Его прозрачно-голубые глаза смотрели как будто на всех одновременно, преломленные чудовищными линзами в массивной костяной оправе. Он держал в руке смятую стопку газетных листов с крупными плохо пропечатанными буквами – так, будто собирался прихлопнуть муху.