Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток - Александр Серафимович

Старик. Дай ему, старуха, оправиться.

Старуха. Ничаво, ничаво… Може, ляжешь, сынок, отдохни, а я сготовлю чаво ни то…

Степан. Маменька, пущай они, не трудите себя.

Старик. Садись, Степан, рассказывай.

Луша (садясь у печки). Ишь – борода. А уходил – чуть усики были.

Луша, Марьяна подают на стол ужин, потом самовар. Крестятся, садятся за стол. Только Марьяна все возится с посудой и около печки.

Ивлевна. Ну, прощавайте, потить мне.

Старуха. Садись, садись, Ивлевна, не объишь.

Степан. Садись, тетка.

Ивлевна крестится, садится. Принимаются ужинать. В окнах набиваются ребятишки, заглядывают, шушукаются, оттаскивают друг друга. 1-й крестьянин и Иван Посный входят, крестятся на образа.

1-й крестьянин. Гость на гость, хозяину радость. Служивый прибыл. Доброго здоровья! (Целуются трижды накрест со Степаном.) Откеля и как?

Степан. Из германского плену.

Иван Посный. Ну, здравствуй, сынок! (Обнимаются.)

1-й крестьянин. А мы уж думали, тебе и в живых нету.

Старуха. Ды уж мы не чаяли не гадали. Садись, соседушка, с нами, чем бог послал.

1-й крестьянин. Ды… спасибо… мы, энтово… вечеряли…

Старуха. Ды садитесь, садитесь.

Старик. Чайку чашечку.

1-й крестьянин, Иван Посный садятся.

1-й крестьянин. Ну, как у немцев? Степан. У немцев – не ахти. Здорово нашего брата мучуть. В три погибели гнуть…

Входят 1-я и 2-я бабы.

1-я баба. 2-я баба. Здорово дневали!

Голоса. Доброго здоровья!

1-я баба. Степанушка, никак ты?!

Степан. Я же, я, я и есть, тетка Марья. (Целуются.)

1-я баба (вытирает глаза, плачет). Господи, ишь, пришел…

Иван Посный. С радости, што ль, плачешь, тетка Марья?

1-я баба. С печали, горький, с печали. Сыночек-то у меня помер, младенчик восьми месяцев. А теперь бы ему аккурат со Степушку быть, – в один год с Дементьевной выходили…

Старуха. Как раз овец стригли.

1-я баба. Ровесничек со Степушкой. Вот так бы и моего в плен забрали бы, а я бы плакала, ждала, а он бы пришел, а я бы рада, вот как вы… А он помер восьмимесяшный… (Плачет.)

Старик. Ну, вспомнила старину.

Степан. Хорошо, тетка Марья, как пришел бы, а то много, кои остались, – косточки лежат их там навеки.

2-я баба. Это ишшо бы горше. Вон как у мене. У мене были двояшки, а я говорю попу…

Входят 2-й крестьянин, Однорукий, Одноногий, крестьяне.

2-й крестьянин. Никак Степан воротился?!

Однорукий. Нам сказывают, а мы не верим.

Одноногий. Будто как сочли – убитый давно. (Целуются со Степаном.)

2-й крестьянин. Ну, здравствуйте! С дорогим гостем. А то тут совсем без тебе заскучали.

Старуха. Ну, так-то заскучали, так-то заскучали… родные, садитесь, травки святой милости просим.

В окнах снаружи гомозятся ребятишки.

Голоса ребят (в окне):

– Пусти, дай я погляжу.

– Я те как дам!

– Вона Степан.

– Иде?

– Фу, да вон, на разбойника похож…

– Зубы белые, как у нашего мерина, а борода че-орная!

– На кузнеца.

– На цыгана, что у нас лошадь скрал.

Старуха. Брысь, вот я вас…

Ребятишки на минуту отвалились от окна, а потом опять наваливаются друг на друга.

Степан. Батенька, ну что же не сказываешь, хозяйство как у вас?

2-й крестьянин. А как ерманец? Как об себе понимает ноне?

Степан. Германец, как сказать, не соврать, – в городе у них действительно голодно, не только белого, а и черного хлеба не каждый день видит.

1-й крестьянин. Как и мы грешные – часом с квасом, порою с водою.

Степан. А почему? Опять же лень. Который человек лентяй-тот и бедняк, а который трудящий – у того все есть.

Марьяна. Помещик наш, стало, умный и до работы лют.

Степан. Помещик – энто другая статья. Ему наследственно, по закону.

Марьяна. Стало быть, по закону на людях ездить можно?

Старуха. А ты не выскакивай поперед мужа. Муж три года дома не был, только рот раззявит, а она уж тут как тут.

2-й крестьянин. Этта нам и поп с лавочником тоже говорили: бедность от лени.

Старуха. Горе какое, обоих угнали в лагеря.

Марьяна. Дивуюсь я, как это доселе все царства не передохли с голоду – бедных, тысячи тысяч, и все лентяи, а богатых: раз, два – и обчелся, – работать и некому.

Старуха. Ты опять? Степан, чево ты смотришь? Гляди: покеда маленькая порося, в лукошко сунешь, а большую свинью и веревкой не обратаешь.

Старик. Будя, старуха.

Степан. Ничего, маменька, пущай, – вреды не будет, пущай себе. Ну, как, батенька, хозяйство?

Входит Козел, крестится.

Козел (Степану). Ерой!.. молодой парень!.. гусака оправдал!.. Ах, тетка твоя кукареку!.. (Целуются со Степаном.) Вот он свет завоевал, вдоль и поперек прошел.

Ребятишки (в окне на разные голоса). Ку-ка-реку, ку-ка-ре-ку… мме-е-е… Козел кочетом запел…

Старуха (берет рогач). Кши! Надоели, неладные, оммарок вас возьми…

Ребятишки прыснули прочь. Потом осторожно опять одна за другой высовываются головы в окне. Тащится, опираясь на руки, Коноводов. Лунный свет ложится на окна.

Коноводов (припевает).

И шу-ми-ит,И гудит, дробин до-о-жжик и-дет,Про-я-ви-лася па-нян-ка го нас на дворе…

Коноводов. Степа, друг!..

Степан (бросается к нему и остолбеневрет при виде безногого гостя). Илюха!.. брат!..

Коноводов. До бога высоко, до царя далеко, и до тебя, Степа, не достанешь. Нагинайся.

Степан. Эх, иде же тебя так обкарнали?.. (Обнимает его, крепко целуются.)

Коноводов. На Мазурских озерах царь мне памятку оставил. Граната вдарилась и по ножкам мне – чик!

Степан. Эх, сердяга!

Коноводов. А помнишь, как мы с тобой, бывалыча, плясали? Супротив нас никто не мог выстоять.

Степан (чешет в затылке). Экк его!.. Ну, лезь, подсоблю. (Поднимает и сажает на скамью.)

Коноводов. Я, Степа, женюсь.

1-й крестьянин. Жана его эк вот носить будет…

Луша. Охота была. Поносит, поносит ды в яр и спустит. (Хохочет.)

Степан. Ну, так как, батенька, хозяйство, не досказал ты мне?

Старик. Ды как хозяйство… Ничего, жалиться – бога гневить. Только советы завелись, советы притесняют.

Степан. А што?

Старик. Да што. У кого четыре лошади – две отберут, а две оставють. У кого шесть – четыре отберут. Я оставил лишь лошака ды кобылу, а энтих всех угнал в Нагольный к бабке в лес, – в лес-то загонит – не найдут.

2-й крестьянин. Дык не себе отбирают, а раздают которым безлошадным.

Луша. Вон Семениха погорела, – им лошадь дали.

Степан (злобно). Ишь сладкие!.. Люди наживали, а они на готовенькое. Отчего они безлошадные, спроси.

Луша (живо). Ды погорели жа.

Степан. Цыц! Много ты понимаешь! Потому – бездельники.

Одноногий. Однорукий. 2-й крестьянин. Слыхали мы это. Сколько помним, нам про лень все рассказывают.

Козел (посмеиваясь, хитро). От кого вы слухаете про лень?

Однорукий. Известно от кого.

2-й крестьянин. От ково, – хто сам в двери не пролезет, – лавошник…

Старуха. В каторжных лагерях, горький, трудится…

2-й крестьянин. Помещик…

1-й крестьянин. У кого бесперечь работники не переводятся…

Однорукий. От ково я без руки…

Одноногий. А я без ноги…

Коноводов. А я… эх ты, малина, в саду ягода калина!..

Старик. Как же так? Как же так? Я цельный век наживал, а другой придет, сядет верхи и поедет. Это не модель.

Козел (хитро). Ты скажи, сваток, сколько работничков принанимаешь?

Старик. Ды я сколько… я што ж…

2-й крестьянин. Однорукий (смеясь). Одноногий. 1-й крестьянин. А-а, запамятовал, не знает… дай по пальцам счесть.