Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина - Виталий Витальевич Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди активных сторонников романа оказался Яковлев. Он недавно сам получил Сталинскую премию, поэтому восхваление книги должно было убедить власть предержащих в том, что бывший ссыльный придерживается правильной идеологической позиции, идет в ногу с передовой советской исторической наукой. В хвалебной рецензии на произведение он писал: «Роман В. Костылева с особенным вниманием будет прочитан в наши дни – дни победоносной борьбы с немецкими захватчиками, потомками подлых ливонских рыцарей»[1250]. Историк утверждал, что автор сумел показать народную точку зрения на царствование Ивана IV. К плюсам романа он отнес и то, что писатель ознакомился с работами дореволюционных историков, Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, посвященными описываемой эпохе.
В общий поток хвалебных отзывов не вписывался отзыв Веселовского. Его написание историку было поручено непосредственно Институтом истории. До этого от рецензий уклонились, понимая щекотливость ситуации, Б.Д. Греков и Р.Ю. Виппер. По свидетельству О.А. Веселовской, ученый одно время не соглашался, но затем «так рассердился на „вранье“ в романе и в отзывах на него, что начал писать так добросовестно, как этот роман не заслуживает»[1251]. Рецензия была закончена 7 августа 1943 г.
Веселовский в первую очередь отметил то, что Костылев совершенно не пользовался достижениями исторической науки. «Мнения авторитетов не закон, но не считаться с ними и игнорировать их, не имея своих данных, недопустимо», – считал рецензент. Представления романиста об описываемой эпохе историк посчитал «фантастикой»[1252]. С точки зрения Веселовского, приписывать реформы 1547–1556 гг. исключительно царю, как это делал Костылев, нет основания. Более того, они проводились не им, а только с его согласия. Выступил он и против прославления Грозного как выдающегося и успешного правителя. Наоборот, заметил автор, после него осталось лишь запустение. В конце он посетовал, что появившиеся исторические литературные произведения мало внимания обращают на достижения науки, тем самым распространяя заведомо ложные идеи. Веселовский призвал своих коллег: «Настоящие ученые… должны найти время и силы бороться с неуважением и некультурным отношением к их труду со стороны литераторов»[1253]. Конечно, коллеги не услышали призыва, поскольку понимали, что бороться придется не с литераторами, а с теми идеологическими требованиями, которые те реализовывали.
Не менее критичной был отзыв Веселовского на повесть «Иван Грозный», написанную корифеем советской литературы и любимцем власти, А.Н. Толстым. Известный литератор также стремился показать Грозного прогрессивным и демократическим правителем. Анализ литературного текста Веселовский проводил по линии его соответствия историческим реалиям описываемого времени. Здесь он был категоричен: «Действующие лица повести носят исторические имена, но они говорят такие речи и совершают такие поступки, которые не могли говорить и делать те лица, именами которых пользуется автор»[1254]. Веселовский наглядно показал, что А.Н. Толстой нарисовал образ Ивана Грозного далеким от исторической правды.
Смелым шагом со стороны историка стала публикация в 1946 г. в центральном историческом журнале «Вопросы истории» (как допустили?!) статьи, посвященной опричнине как социально-политическому институту[1255]. В ней он сумел опровергнуть несколько сложившихся в исторической науке стереотипов относительно опричнины. Так, он наглядно показал, что мнение С.Ф. Платонова о том, что опричнина, после ее формального упразднения в 1572 г., продолжала по факту существовать в виде царского двора, является ошибочным. Проведя тщательные изыскания в области поместного землевладения, Веселовский пришел к выводу, что после отмены опричнины в 1572 г. вотчины были возвращены бывшим владельцам. Это и стало реальным завершением опричнины. В статье автор сделал вывод, идущий вразрез с официально принятой точкой зрения. Он писал: «…Опричнина и вообще опалы Ивана Грозного свелись к уничтожению лиц и не изменили социального строя, существовавшего до них»[1256]. Таким образом, тезис о выдающейся роли Ивана IV и опричнины в русской истории ставился под сомнение.
Общественная актуальность проблематики стимулировала историка к написанию целой серии работ, посвященных эпохе грозного правителя. В них автор решительно отверг мнение, освященное авторитетом С.Ф. Платонова, о том, что опричнина имела целью уничтожение княжеского и боярского удельного землевладения. Тщательно проанализировав источники, в том числе и обнаруженные им синодики опальных Ивана Грозного, историк показал, что репрессии коснулись широких слоев населения и не имели целенаправленного характера. В этом смысле он продолжил историографическую линию, намеченную В.О. Ключевским. Тот также рассматривал опричнину как во многом случайный, исторически ненужный институт.
Работы Веселовского об Иване Грозном и его эпохе из-за идеологических соображений в большинстве своем долгое время не публиковались и не были доступны широким научным кругам. После их выхода в свет, они вызвали широкий научно-общественный интерес. Именно они заложили основу для современных работ историков по данной проблематике, а тезис о непредопределенности опричнины стал общепризнанным.
2. Монография А.И. Яковлева «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII в.»
Заметным событием, правда вскоре приобретшем скандальный оттенок, стала публикация монографии Яковлева, посвященной институту холопства в XVII в. У книги «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII в.» была сложная судьба. Видимо, Яковлев начал работать над монографией еще в дореволюционное время, когда готовил к изданию кабальные книги. Судя по заметкам в дневнике друга историка, академика В.И. Вернадского, книга была готова к 1930 г., но из-за репрессий опубликовать ее было невозможно. Более того, по свидетельству Вернадского, «книгой хотели воспользоваться избранные уже [в академики] ком[мунисты] – я [Вернадский. – В.Т.] обвинял Грекова и Волгина»[1257]. Книгу удалось отстоять, но долгое время она пролежала в рукописи. Как рассказывал сам Яковлев на совещании историков в ЦК ВКП(б) в 1944 г.: «Книга была представлена в Институт истории в готовом виде в конце 1934 года[1258], как раз когда начались обвинения против Института истории, что он не дает исследовательских работ. Книга пролежала без всякого движения полностью 1939, 1940 год, причем рецензенты, которых Институт фактически по своему усмотрению выбирал, они высказались за напечатание этой книги. Рецензентами являлись академик Готье и академик Веселовский[1259]. Два года пролежала эта работа в шкафу. Когда начался третий год, и я увидел, что она пролежит 3 и 4 года, я написал Вячеславу Михайловичу Молотову письмо. Он просил прислать текст книги. Я текст этой книги послал. Кто читал книгу, я не знаю, но они решили напечатать ее в 1941 году. Когда книги получила апробацию столь высокого источника, она была немедленно отправлена в набор, пройдя соответствующую рецензию при наборе»[1260].
В 1942 г. книгу, еще находящуюся в рукописном варианте, затребовали для конкурса
