Ловец Душ - Марина Ефиминюк

– Бабка, помоги! Бабка, ну глянь же сюда!

Подслеповатая, она подняла морщинистое лицо и единственно увидела посиневшее от мороза мужское достоинство, болтающееся как раз на уровне ее глаз. Бабка с юности так не пугалась, завизжала как резаная, да и обдала срамоту ледяной колодезной водицей, а потом, уронив ведра, кинулась как молодуха домой рассказать деду об испугавшем ее охальнике. Ей вслед доносился звериный рык измученного военного в седьмом колене, обладателя очень высокой награды.

В тот момент, когда вся деревня потешалась над опозоренным полковым, я уже пересекла границу Тульяндии, подписавшись на въездной грамоте собственным именем. Шикарное, но слегка подпорченное платье и порванные чулки остались в подарок дочери хозяина таверны.

Я стояла в веренице саней и конных на границе Серпуховичей. За каменным проездом расстилались заснеженные поля, расцвеченные желтыми солнечными пятнами. Дорога петляла и терялась за темнеющей полоской леса. Оттуда к небу вились нитки печного дыма.

Две недели назад до меня дошел слух, что в столице Серпуховичей выставили моего Астиафанта. Я стремилась туда, но, подъезжая к границе, не была уверена, рада ли. Где-то в глубине души я уже понимала, что на сем мое путешествие не закончится, – не приспособлена я к оседлой жизни.

Все забыть: начать жить заново, найти новые связи и новых заказчиков. Забыть про Романа, Арсения, про жуткое заклинание. Послать в преисподнюю навязчивые мысли, жив ли Денис. Забыть. Как же чертовски сложно не вспоминать, заставить сердце перестать болезненно сжиматься от мыслей о пережитом.

– Зачем в Серпуховичи едешь? – раздался из окошка простуженный голос стражника. Он уставился на меня воспаленными глазами и кашлянул в рукав.

– В гости к тетке, – отчеканила я и облизнула треснувшую губу.

– Грамоту дай.

Я просунула в окошечко документ на свое настоящее имя, купленный всего неделю назад. За пару золотых умельцы из Тульяндии нарисовали так, что залюбуешься. Страж долго рассматривал бумажку.

– Где тетка живет?

– В Николаевске.

– Тетка, значит. – Страж покачал головой, сделал какую-то пометку в толстой амбарной книге. – На сколько едешь?

– На пару недель. – Я уже прикинула, сколько мне потребуется времени, чтобы выкрасть вазу.

Страж громко чихнул, вытер нос и протянул грамоту:

– Езжай.

Я пересекла границу между двух полосатых столбиков под зорким наблюдением молодых дозорных, закутанных в зимние, весьма недурственные плащи.

Мой Астиафант ждал меня. Даже было немного обидно, что Савков кому-то продал его. Ведь как ваза могла попасть в музей? Глупец, он даже не представляет, насколько она драгоценна! Хотя мне это на руку, будет проще выкрасть.

Николаевск извивался по холмам узкими каменными улицами, расползаясь за городскую стену. Королевский дворец находился в некотором отдалении от города. Он стоял на высоком холме и как будто нависал над ним. Этакая обособленная феодальная крепость с остроконечными шпилями башен. Переночевав на постоялом дворе рядом с речным портом, на следующее утро через южные ворота я въехала в большой белокаменный город.

Королевский Белокаменный музей, где выставляли Астиафанта, находился в центре Николаевска и представлял собой белоснежное здание с огромными толстыми колоннами и бесчисленными широкими ступенями, ведущими к главному входу.

Минуя застывших в дверях охранников, я вошла в фойе музея и замерла от неожиданности на месте. На противоположной стене висел огромный гобелен, изображающий изогнувшегося дракона.

Перед глазами закружились стены. Как же я не вспомнила тогда?! Татуировка Савкова в точности повторяла герб Серпуховичей!

Меня кинуло в жар. Что это значит? Мне всегда казалось, что татуировки гербов позволяют себе делать только приближенные к королевской особе вельможи! Я воровато огляделась, непроизвольно заметив в углу стражника с заговоренным мечом, пристально рассматривающего меня.

Действовать надо было быстро. Вполне вероятно, что Савкову уже доложили о моем приезде, не зря же на границе меня так дотошно расспрашивали. Мне это еще странным показалось.

Сейчас был тот самый час пик посещений, когда деревенские простаки, раззявив варежку, бродили по огромным гулким залам музея, наполненным портретами и никому не нужными скульптурами, тыкали пальцами с нечищенными ногтями в уродливо нарисованные лица придворных, шаркая валенками по натертым до блеска мраморным полам. К моему удивлению, Белокаменный оказался буквально братом-близнецом Королевскому музею Изящных Искусств в Окии. Я медленно, умирая от желания побежать вприпрыжку к моему Астиафанту, переходила из зала в зал, делая вид, что рассматриваю десятки портретов обожаемого народом Ивана Седьмого. Попутно я изучала магические замки, охранные заклятия и оповещающие шары, висящие в воздухе. В общем, музей был как музей, где главным сокровищем считаются многочисленные рожи короля, развешанные по стенам.

Астиафант выставлялся в отдельной комнате. Он сверкал на высоком постаменте, и его окружал зеленоватый кокон ровно такого же магического заклятия, какое было в Окском. Я усмехнулась. Савков! Да он надо мной просто издевается. От одного взгляда на стройное невинное тело вазы с тонким изящным рисунком слезились глаза, тряслись руки и замирало сердце.

Вот он, мой Астиафант.

Мне надо было купить призмы для снятия заклятий, но где в Николаевске можно найти их, я представляла весьма смутно. В задумчивости я направилась к выходу и тут краем глаза заметила прежнего охранника, неотрывно следящего за мной.

Я спокойно дошла до казенной конюшни, где оставила свою лошадку, заплатив конюху золотой за неделю постоя, когда на улице стало происходить невиданное движение. Люди засуетились, затолпились, поднялся гомон.

– Едут, едут! – вдруг услышала я радостные детские крики.

Ехал отряд стражей, их лошади с зелеными попонами бряцали по брусчатке подкованными копытами. Я в недоумении стала разглядывать возбужденную, почти счастливую толпу. Неужели стражний предел вызывает у людей практически эйфорию? Вот отряд прошел, и через головы я увидела мужчину в красной бархатной мантии, отороченной соболями. Он величественно кивал народу, изредка кидал в толпу мелкие монетки. Один медяк звякнул рядом с моим сапогом. Девица рядом с королем вид имела презрительный и брезгливый, а лицом походила на мартышку. Я моментально ее узнала, именно портрет этой леди прикрывал дверцу чулана в Королевском музее в Окии.

– И где наш Иван нашел такую мегеру? – прошепелявила старуха рядом со мной.

Я сдавленно хмыкнула, глянула на сморщенное старушечье лицо, но, подняв глаза обратно к шествию, едва не рухнула на заледенелую дорогу. Среди свиты короля ехал он, гладко причесанный, чисто выбритый, в дорогой одежде, с амулетом на полгруди, изображающим дракона. Я часто заморгала и просипела, вмиг охрипнув: