Бить или не бить? - Игорь Кон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже она заменила ему в этом качестве мать.
В «Канве к биографии» имеется запись: «1894–1907. Сестра. Секла дома, в дворницкой, в участке». Эту запись подтверждают стихотворения цикла «Из дневника»:
– Что топорщишься, как гоголь!
Не достать тебя рукой!
А скажи, вчера не строго ль
Обошлася я с тобой?
Вишь, инспектор, важный барин! —
Раскричалася сестра, —
А давно ли был отжарен
Розгачами ты? Вчера?
Дома ходишь босошлепом, —
Для смиренья так велю, —
А забылся, – по Европам
Розгами сейчас пошлю.
Я тебе теперь за дело
Пропишу и ой и ай!
Раздевайся-ка да тело
Мне под розги подставляй!
На колени положила,
Розги крепкие взяла,
И бранила, и стыдила,
Сорок розог мне дала.
И в одной из кар домашних
Мне опять пришлось реветь,
А на ссадинах вчерашних
Новая чертилась сеть.
(26 мая 1904)
Драматизм жизненной ситуации Сологуба усугублялся тем, что он 25 лет работал школьным учителем, а затем инспектором. Эта роль дает широкие возможности для злоупотребления властью.
В письме к сестре от 20 сентября 1891 г. Сологуб рассказывает:
«Пришел я к Сабурову (один из его учеников. – И.К. ) в плохом настроении, припомнил все его неисправности, и наказал его розгами очень крепко, а тетке, у которой он живет, дал две пощечины за потворство, и строго приказал ей сечь его почаще».
Тот же эпизод рассказан в стихотворении, датированном 17 октября 1891 г.:
Вхожу. Подростка два босые
Встают, и кланяется мать.
В беседе с ней вины большие
Пришлось не долго разбирать.
По моему приказу бойко
Тотчас послушный Балашов
С таким усердьем выдрал Войка,
Что поднял тот прегромкий рев.
И на полу потом вот этом,
Где Войка розгами хлестал,
И Балашов лежал раздетым,
И Войк его усердно драл.
«Спасибо вам, что так вы строги!» —
Вдова меня благодарит,
Целует мне босые ноги,
Мальчишкам целовать велит.
Однако Сологуб не садист, а мазохист, он сам нуждается в порке. В стихах «Из дневника» его порют не только мать и сестра, но и соседские мальчики и даже собственные ученики, причем всюду: в бане, в саду, в классе, на школьном дворе.
Вот четыре мальчугана
Подошли ко мне, смеясь.
Вижу их, как из тумана,
И смущаясь, и стыдясь.
Очень быстро обнажили,
И в минуту на полу,
Не стесняясь, разложили, —
И уж розги здесь, в углу.
Саша крепко держит руки,
Леша ноги захватил.
В ожиданье стыдной муки
Я дыханье затаил.
Петя слева, Миша справа
Стали с розгами в руках,
Начинается расправа,
Болью гонит стыд и страх.
Мне стерпеть не удается,
И сквозь резкий свист ветвей
Крик и рев мой раздается
Громче все и все звончей.
(20 марта 1883)
На земле лежу я голый,
Крепко связанный. Беда!
В муке горькой и тяжелой
Я ору пред всею школой:
– Ой! Не буду никогда!
(19 апреля 1883)
В бане его порют четыре мальчика, причем вся соль в том, что
Все четыре мальчугана
Мной недавно были драны.
(6 февраля 1887)
Иногда экзекуцией распоряжается школьный инспектор.
Допустить, что публичная порка учителя учениками могла происходить в реальной, сколь угодно заштатной школе, довольно трудно, скорее всего, это лишь мазохистская фантазия. Но любая человеческая сексуальность на девяносто процентов виртуальна.
Выше мы уже видели, как специфическая сексуальность Сологуба отразилась в его педагогической публицистике. Те же противоречия существуют в его художественном творчестве, включая и самый знаменитый его роман «Мелкий бес» (1902).
Действие романа разворачивается в уездном городе в последней четверти XIX в., в хорошо знакомой читателям дореволюционной русской классики затхлой провинциальной атмосфере. Гимназический учитель словесности, статский советник Ардалион Борисович Передонов – типичный садист, получающий удовольствие от телесного наказания мальчиков-гимназистов. Он специально ходит по домам своих учеников, доносит их родителям о несовершенных мальчиками проступках, наслаждается, если мальчиков при нем за это порют, а на следующий день рассказывает их одноклассникам, как это все происходило, получая дополнительное удовольствие от смущения безвинно выпоротых гимназистов. Передонов не только садист, но и карьерист, мечтающий получить место инспектора, которое повысит его социальный статус и увеличит возможности сексуально злоупотреблять властью. Сечение детей розгами становится манией Передонова, его жизнь целиком подчинена этой идее, все, кто ему мешает, становятся его злейшими врагами. В конце концов мания приводит Передонова к поджогу театра и человекоубийству.
Хотя Сологуб сознательно наделяет Передонова некоторыми собственными чертами, этот человек ему глубоко ненавистен. В России начала XX в. «передоновщина» стала почти такой же общезначимой метафорой, как чеховский «человек в футляре». Но избавиться от своего сексуального наваждения автор романа не может. По словам М. Павловой, если учесть фрагменты, которые Сологуб изъял (в частности, под нажимом редакции журнала «Вопросы жизни» были убраны описания наиболее жестоких экзекуций над гимназистами), порка пронизывает жизнь всех персонажей романа: Передонов и Клавдия секут Варвару, Передонов систематически бьет Варвару, Преполовенские секут Варвару, Нартанович сечет сына Владю и дочь Марту, Вершина и Владя секут Марту, Лариса Рутилова – сестру Людмилу, Дарья Рутилова – сестер Валерию и Людмилу, Людмила Рутилова – Сашу Пыльникова, Коковкина – его же, тетка Пыльникова – его же, Гудаевская и Передонов – Антошу Гудаевского, маленьких слесарят секут в участке. Причем эти сцены эмоционально весьма выразительны.
Работая над книгой, Сологуб даже составил специальную картотеку слов, устойчивых словосочетаний и синонимических рядов, связанных с темой телесных наказаний:
«Наказание розгами. Сечение. Дранье, дёрка, дёра. Порка, поронье. Стеганье, стёжка. Хлестанье. Березовая каша, лапша. Припарка. Жарёха. Дать жареху – Ряз., Кад., Выт. Наука; Высечь. Наказать телесно, на теле. Задницу в кровь. Пропутешествовать в Нидерланды. Поговорить с няней Розалией. Починить задницу. Проучить, прошколить розгами. Заднего ума прибавить. Посмотреть под рубашку. Блох попугать; Высечь розгами. Сечь, высечь, посечь, засечь. Драть, выдрать, отодрать, задрать. Пороть, выпороть, отпороть, запороть. Стегать, выстегать, отстегать, постегать. Хлестать. Отхлестать. Дать розог, жареху. Задать дёрку, дёру, порку. Задницу высечь, выдрать, выпороть, выстегать. Разжелудить. Прошколить розгами, заднего ума прибавить, посмотреть под рубашку, блох попугать. Спрыснуть. Угостить, накормить, попотчевать березовой кашей, лапшой. Дать розгачей, розочек. Дать горячих, горяченьких. Всыпать столько-то горячих. Дать лозанов. Задницу разрумянить, разрисовать, расписать. Наказать розгами (ою), лозою, лозами. Взъерепенить. Поддать жару. Отжарить, жарить. Лупить, лупсовать и т. п.; Бить – хлестать, колошматить, таскать, заушить, отзвонить, утюжить, жарить, отжарить, поучить, наказать, колотить, шлепать, сечь, стегать, пороть, драть, хлопотать, влепить, всыпать, дать, задать (пороху, звону), шпандорить».
Более яркого литературного и одновременно автобиографического примера одержимости поркой я не знаю.
Вместо литераторов – психиатры
Как бы ни были ярки и подробны литературно-художественные описания, они не могут раскрыть глубинные истоки описываемого ими явления. Откуда человеку знать, почему он стал таким, каким он стал?
В конце XIX в. вопрос о сексуальных истоках телесных наказаний стал научно-теоретической проблемой, которой занялись психиатры и судебные медики.
Австрийский психиатр Рихард Крафт-Эбинг (1840–1902) в книге «Сексуальная психопатия», выдержавшей с 1886 до 1907 г. тринадцать изданий, попытался систематически описать жизненный опыт и внутренний мир людей, сексуальность которых была жестко связана с потребностью причинять боль и страдания другим (по имени маркиза де Сада Крафт-Эбинг назвал это влечение садизмом) или, наоборот, самим переживать физические страдания (в честь Захер-Мазоха Крафт-Эбинг назвал это мазохизмом). Оказалось, что и то и другое связано с детским опытом, включая телесные наказания. Наказание розгами или зрелище телесных наказаний вызывают у мальчика первые порывы полового влечения, что побуждает его к мастурбации и создает вероятность закрепления неправильного, извращенного полового чувства. Это положило начало длительной дискуссии о соотношении врожденной, конституциональной предрасположенности к определенному типу сексуальности и способствующих этому случайных ассоциативных связей («научения»).
Собранные Крафт-Эбингом сексуальные истории весьма индивидуальны, причем разница существует не только между садистами и мазохистами, но и внутри каждой группы.
