Страж перевала (сборник) - Святослав Логинов

Настя с мешком за плечами возвращалась со мха. Издали она заметила, что верхушки яблонь в саду возле дома ходят ходуном. По тому как открыто, по хозяйски обтрясали яблони, Настя сразу поняла, что Леночка приехала.

Возле дома стояли сколоченные из бревен тракторные санки. На краешке санок сидел зять Володя и сосредоточенно курил. Увидав Настю, он поднялся.

— Вот и хозяйка! — сказал он. — А я уж хотел уезжать, не повидавшись.

Леночка, разроняв собранные яблоки, бежала из сада.

— Бабуля! А я ключей не нашла!

— Ты еще реже приезжай, так и вовсе позабудешь, и где ключи лежат, и где дом стоит.

Дома Настя первым делом стала затапливать печь. Раз приехала Леночка, значит, на столе должна быть драчена. В плите ее как следует не изготовишь.

Володя вытащил и уложил на санки оба клюквенных мешка.

— Негусто однако, — заметил он. Знал бы, что тут столько, Саню с трактором подряжать бы не стал.

— Бабушка, это что, все?.. — страшным шепотом спросила Леночка. — Тут только–только самим хватит! Я же тебе говорила, что в этом году за сданную клюкву сапоги итальянские дают.

— Ноги за сапогами не ходят, — сказала Настя. — Молода была, так зараз по полмешка приносила.

— Пять рублей ведь Сане отдал, — посетовал Володя. — Ему все равно, на тракторе сколько везти.

— Яблок возьми, — сказала Настя.

— К бесу яблоки, — вдруг оживился Володя, — ты баб–Настя, лучше скажи: лук родился?

— Родился. Возьми, сколько там надо…

За молоком и яйцами для драчены пришлось бежать к Нюрке. Сама Настя не справлялась уже с коровой, а в этом году и кур не завела. Только поросенка за пятьдесят рублей купила весной. Яичками, молоком и сметаной на скоромные дня приходилось одалживаться.

Леночка уныло ковырялась в сковородке. Уплывшие сапожки не давали ей покоя. Володька быстро, почти не жуя, глотал куски драчены.

— Эх, — сказал он вдруг, — такая знатная закусь и всухую пропадает!

Настя промолчала.

— Ну ладно, не жидись, — настаивал Володька. — Я же знаю, у тебя есть.

— Ты что ли привез? — хмуро спросила Настя.

Водка у нее действительно была. Целая еще непочатая поллитра. Но стравить ее Володьке Настя никак не могла. Пора уже навоз под будущую картошку в огород вывозить, это значит, идти к Ваньке–пастуху или к одноглазому Лехе в Андреево. А теперь, после постановления, мужики за деньги стараться не будут. Ныне к деревне без водки никуда. Не Володька же будет таскать навоз. И Настя осталась сидеть, не пошла за припрятанной бутылкой.

Володя понял, что угощения не будет.

— Жадная у тебя бабка, Ленок, — сказал он, вылез из–за стола и исчез в сенях.

Под окном затарахтел санькин трактор.

— Вы уже? — спросила Настя. — И не заночуете?

— Я останусь до завтра, — успокоила Леночка. — А Володя поедет. Ему с утра на халтуру надо.

Настя убралась с посудой, вышла в сени. Все двери: на улицу, в хлев, кладовку были распахнуты. Леночка, стоя посреди кладовки, сосредоточено запихивала в мешок заплетенные в косы вязки чеснока. Два мешка с луком уже стояли рядом с клюквой. Красный от натуги Володька, обхватив двумя руками кадушку с грибами, волок ее к саням.

— Кадушку–то куда? — тихо ахнула Настя.

— Не бойсь, никуда твоя кадушка не денется, — отдуваясь сказал Володя. — Сказал, что привезу обратно, значит так и будет.

Настя больше не вмешивалась и не помогала. Она только стояла и смотрела.

Встала на сани кадушка, рядом поместились три ведра пареной брусники и перевязанный старой юбкой короб с набранными Леночкой яблоками.

— Ой, тяжело как! — сказала Леночка. — Ведь в поезд не сядешь.

— Ничего, мужики на станции пособят, — успокоил Володя.

Он уселся на соломе рядом с вещами, обняв их сколько мог, чтобы не попадали от толчков, и кивнул ожидающему в тракторе Сане. Трактор дернул, санки, оставляя в земле две глубокие борозды, потащились следом.

— Как он там справится, бедный? — сказала Леночка.

— Грибы сушеные забыли, — словно отвечая ей, проговорила Настя.

— Ничего, они не тяжелые. Я завтра поеду — захвачу.

Настя обошла дом, аккуратно прикрывая распахнутые двери.

Володька уехал — ну и ладно. Теперь они вдвоем с Леночкой посумерничают. Загребущие все–таки руки у парня. Надо же, дубовую кадушку уволок! И назад не привезет. Поленится. Теперь грибы в ведра запасать придется. Лубянок уж не найти, остается опята брать. Ну так что ж, другие берут и хвалят. Опенок, хоть и малый гриб, но тоже спорый, кучами растет. Только сегодня, возвращаясь со мха, Настя заметила здоровенный выворотень весь желтый от молодых опят. Вот и пригодится находка, все–таки зима будет с грибами.

Леночка, отправившаяся в обход дома, спустилась с чердака.

— Что я нашла!.. — сказала она. — Там наверху еще мои куклы лежат. Я думала их давно в печке пожгли. А они лежат.

— Пусть лежат, — сказала Настя. — Пригодятся.

— Ты у меня запасливая! — засмеялась Леночка. — Пойдем чай пить.

Ночью спалось плохо. Вроде бы вечер прошел как надо, за чаем и разговорами, а спалось плохо. Мыши ли громче обычного шуршали за обоями, или слишком жарко было в дважды топленной избе, но уснула Настя далеко за полночь. И почти сразу проснулась от того, что сквозь сон ей почудился тонкий, зудящий, комариный писк. Хотя какие тут могут быть комары? Пропали комары давно.

Настя медленно провела ладонью по лицу и вздрогнула, почувствовав, что пальцы стали влажными и липкими. И так странно–знакомо было это ощущение, что Насте померещилось, будто она различает в сплошной тьме кровавые пятна на концах пальцев.

— Зачем раздавила–то? — вспомнился нюркин голос.

— А чтобы не хапал больше, чем унесть может…

Настя поднялась с постели. Непонятная тоска холодными пальцами сжала грудь. Шумно сдвинув стул, Настя сделала в темноте три шага, опустилась на холодные плахи пола. Где–то впереди, в красном углу висели иконы. Настя не часто вспоминала о них. По праздникам ходила в церковь в Погост, остальные дни обходилась так. Домашнее благословение не казалось святым, и, когда случалось, по одиночеству Настя беседовала с ликами, то в этих разговорах было немного почтительности. Егория–победоносца фамильярно звала судариком, Николу — старичком, деву Марию — так и вовсе «девахой».

— Что, деваха, жалеешь своего парня–то? — спрашивала Настя, обтирая пыль. — Жалей.

И вот теперь, стоя на коленях перед невидимыми досками, Настя била поклоны, не зная, на что жаловаться, чего просить.

Леночка заворочалась под одеялом и, проснувшись, испуганно позвала: