Серебряный медведь - Владислав Русанов

– Твою кошкину мать! – рыкнул Мелкий, прыгая вперед.

Он умудрился сделать невозможное. О людях, сумевших отбить клинком стрелу дроу, слагаются легенды. Их подвиги обрастают небылицами и красочными подробностями. Коротышка отразил две. Еще одну, немыслимо изогнувшись, пустил вскользь, «чирком» по ребрам. А сам дотянулся до ближайшего остроухого и с размаху опустил мечевидное лезвие протазана ему на голову. Череп уродца карлика треснул, как лесной орех.

Длинным выпадом лейтенант Кулака достал второго дроу. Щелкнула разрезанная тетива, загудел, выгибаясь в обратную сторону, мощный лук. Остроухий отпрянул, хватаясь за тесак.

– Вот вам! – яростно выкрикнул Мелкий и вдруг увидел, что дворянин с бородкой клинышком, которого он и в расчет-то не брал – тоже мне боец! – стремительным движением поравнялся с ним. Между пальцами его торчал граненый клинок корда. Словно коготь кота-убийцы.

Выпад!

Наемник попытался закрыться древком протазана, но понял, что не успевает. Не успевает, несмотря на годами оттачиваемое мастерство. Корд вошел ему чуть выше лобка, прошил кишки и сломался, столкнувшись с позвонком.

Мелкий упал на колени, выронив оружие из пальцев, ставших вдруг непослушными. Для него осталась только боль, терзающая низ живота. А схватка? Схватка отдалилась сразу на несколько миль. Он попытался зажать рану, но истоптанная каблуками, заляпанная кровью земля придвинулась и ударила по лицу.

Барон Фальм отпрыгнул в сторону, с сожалением разглядывая испорченный корд. Его усы кровожадно шевелились, верхняя губа приподнялась, обнажив острые клыки.

Все это Тедальо успел заметить прежде, чем одна стрела ударила его в плечо, а вторая в бедро, пригвоздив к створке ворот, как шкурку, приготовленную для выделки. И все же каматиец почувствовал, что ворота открываются. Это значит, что их жертва принесена не зря…

Глава 16

Кондотьер сопел в темноте, словно растревоженный барсук. Мерил шагами подземелье. Взрыкивал, как разъяренный кот, изредка пинал стену сапогом.

Мудрец потянул Кира за рукав – пойдем, мол, в сторонку, пускай человек злость на скалах вымещает.

– Врет он все, сволочь, – прошептал верзила. – Я того барона имею в виду. Ты должен понимать – война есть война. Ни одна, ни другая сторона без жестокости не обходится.

Тьялец с сомнением покачал головой:

– Убийство женщин, детей…

– Было, – не стал спорить наемник. – Лес рубят – щепки летят. Но никогда… Слышишь? Никогда мы не убивали беззащитных нарочно.

Кир подумал и кивнул. Хотя, скорее всего, его движение осталось незамеченным в густом мраке. У него не было оснований сомневаться в словах Мудреца. До сих пор он не ловил его на лжи. И не только его, но и Кулака, Мелкого, Пустельгу – то есть всех тех, кто составлял костяк отряда, собранного кондотьером с миру по нитке. Напротив, они старались быть предельно честными и с друзьями, и с врагами. Правда, с последними настолько, насколько позволяло самосохранение.

– Да ты не переживай, Малыш! – Верзила хлопнул парня по плечу. – Теперь уж нам живыми не выбраться!

«Это что, шутка? – подумал Кир. – Если так, то довольно неудачная. Ладно еще погибнуть, защищая родину или восстанавливая попранную справедливость, но чтобы так, ни за что ни про что, в забытом Триединым и людьми замке, от рук грязных, вонючих палачей…»

– Малыш… – вздохнул Мудрец, словно прочитав его мысли. – Смерть есть смерть. Неважно, где ты умираешь – в конной сшибке или от холеры на загаженной простыне в армейском лазарете. Неважно, когда ты умираешь – в пятнадцать или в девяносто, на рассвете или в полночь. Неважно, почему ты умираешь – от шального болта или топора палача. Важно одно – как ты умираешь.

– Что-то я не…

– Неправда. Все ты понимаешь. Ты не можешь не понимать. Я живу немало и научился разбираться в людях. Так вот, Малыш, ты – человек со стержнем внутри. На таких, как ты, держалась и держится Сасандра. А мелкие размолвки с законом? У кого же их не бывает? Только у забитых и запуганных мещан. Но они и не способны на поступок. А мы с тобой способны. Ведь так?

– Ну…

– Не надо скромничать. Умирать следует достойно. Так, чтобы враги, возжелавшие тебя унизить, подавились своей желчью, а оставшиеся в живых друзья позавидовали хорошей, белой завистью.

– А что надо сделать для этого?

– Когда как, Малыш, когда как… В нашем случае нужно утащить с собой как можно больше врагов. Как можно больше, раз уж всех не получится. Надеяться не на что, а значит, остается только драться.

– Да я их зубами грызть готов! – Кир сжал кулаки.

– Вот и чудесно. Я тоже. И командир не откажется, я думаю.

Кондотьер, хоть и шагал по темнице в расстроенных чувствах, последнюю фразу не пропустил.

– Пускай спустятся! – со злостью бросил он, остановившись на мгновение.

– Вот и я про то же самое! – усмехнулся Мудрец. – Ну что? Спорим, я троим успею шеи свернуть?

– Да я верю. – Кирсьен пожал плечами. – Сам зарекаться не буду, но приложу все силы… Хорошо бы барона за горло подержать.

– Это точно, но он сюда не сунется. Н’атээр-Тьян’ге – Змеиный Язык. Дроу не дают кличек зазря. Ни врагам, ни друзьям… Ладно, отдыхай.

Наемник уселся, привалившись спиной к стене, дернул Кира за штанину.

– Отдыхай, я сказал. С голодухи много не навоюешь, так хоть силы побереги.

Молодой человек не заставил себя уговаривать. Плюхнулся, где стоял. А какая разница, если везде сыро, везде холодно, везде твердый камень?

Кулак походил еще немного и тоже присел. Медленно и раздельно проговорил:

– Есть люди, которым выгодно, чтобы война в горах Тумана не закончилась никогда… Ты слушаешь меня, Малыш?

– Да, конечно! – отозвался Кир, не решивший еще для себя, интересно ему выслушивать исповедь кондотьера или нет. С одной стороны, о соратниках хорошо бы знать все. А с другой? Как говорят в народе, меньше знаешь, крепче спишь. Правда, спать им осталось уже недолго. Барон Фальм не походил на тех людей, что бросают слова на ветер. Вот с Медренским можно еще поторговаться, он своей выгоды не упустит, может подыгрывать и вашим, и нашим.

– Это не только наши генералы, – продолжал седобородый. – Хотя они тоже кровно заинтересованы. На войне быстро растут по службе, получают награды, имения и благородные титулы. Война лишний раз доказывает, что Сасандре нужна армия. Сильная, сытая, отлично вооруженная. Все это правда. Я сам кормлюсь войной и могу понять имперских военных. Но есть еще люди… Не уверен, стоит ли называть их людьми. Они боятся мощи Сасандры, доблести ее солдат, умения мастеровых, хитрости купцов и разума ученых. Именно они стравливают нас время от времени с Айшасой. А если задуматься? Чуждое нам королевство на противоположном берегу моря… Ни нас их заботы не волнуют, ни им от наших ни холодно, ни жарко. Что нам делить? Два десятка жалких островов?