Ветер удачи - Павел Молитвин

Как это ни странно, в шутке Уруба оказалось значительно больше смысла, чем это представлялось Ильяс в первый момент. Сгорбленные плечи Филаока распрямились, едва он взял в руки оружие. В глазах его племянницы и Анигьяры зажегся мстительный огонь, а сын последней прижал к себе колчан с видом счастливейшего из смертных. И даже лицо Нганьи, пребывавшей дни и ночи на грани реального и призрачного миров, неожиданно прояснилось и приняло осмысленное выражение, когда пальцы ее начали вращать вертушку, натягивающую тетиву самострела. Да и сама Ильяс почувствовала себя не в пример спокойнее и увереннее, получив грозное оружие, колчан с болтами и перевязь с полудюжиной метательных ножей, пользу из которых, впрочем, извлечь мог только желтоглазый.

— Пойдем со мной, — потянула она за руку подругу в сторону северного крыла расположенного покоем здания, услышав донесшийся со двора радостный рев настатигов.

Догадываясь, что означают эти вопли, она прибавила шагу, однако, достигнув ведущей в северное крыло галереи, замешкалась, не в силах оторвать глаз от мощной фигуры Мутамак, обращавшейся с боевым составным луком с такой же легкостью и сноровкой, как с палкой для выбивания ковров, ступкой для толчения специй и иглой для вышивания, коему обучала некогда юную форани. Еще раз она остановилась около убитого стрелка, дабы забрать его лук и колчан, которые решила передать Таанрету вместе с метательными ножами.

Ильяс рассчитывала встретить его около торцевой лестницы и была разочарована, обнаружив там вместо желтоглазого одного из присланных ее отцом воинов, со страдальческим выражением лица перевязывавшего резаную рану на бедре.

— Ушел на первый этаж, — лаконично ответствовал он на вопрос девушки о Таанрете и, закончив перевязывать рану куском красно-белого — Таанретова, как определила Ильяс, — плаща, потребовал: — Дай-ка мне, госпожа, лук. Мечом я теперь много не навоюю, а так хоть какая-то польза от меня будет.

Видя, что находившиеся на галерее лучники перестали стрелять, форани осторожно выглянула из окна и не обнаружила во дворе ни одного пришлого настатига. Ворвавшись на первый этаж особняка, они, вероятно, готовились к штурму лестниц. К такому же выводу пришли трое оставшихся в живых стрелков, Мутамак и Уруб, подошедшие к Ильяс с Нганьей, чтобы защищать ближайший к ним вход на второй этаж.

Памятуя наставления Изима, девушка попросила Мутамак и лекаря взять на себя наблюдение за внешним фасадом северного крыла здания, ну хоть из отведенной Таанрету комнаты, откуда они могли либо позвать, либо сами прийти на помощь. Обеспокоенная отсутствием желтоглазого, она уже начала подумывать, не отправиться ли ей вместе с тремя воинами на его розыски, когда с нижнего лестничного пролета донесся звон мечей и яростные крики А вслед за тем по ступеням взбежал Таанрет, волоча за собой залитого кровью парня.

— Готовьтесь, идут! — хрипло предупредил он. Двое воинов подхватили раненого и по указанию Ильяс потащили в Таанретову комнату, где Уруб, ежели будет возможность, окажет ему помощь. Самой форани времени хватило лишь на то, чтобы окинуть желтоглазого беглым взглядом и убедиться, что, хотя панцирь его изрублен и запятнан кровью, сам он не ранен. Она передавала ему перевязь с метательными ножами, когда по лестнице затопали сапоги настатигов и три рослых бойца, прикрываясь щитами, ворвались на второй этаж.

Даже Таанрет не ожидал, что его преследователи проявят такую прыть, и на мгновение замешкался, после чего с ревом кинулся на настатигов. И все же это мгновение стоило жизни раненному в бедро бойцу, очутившемуся слишком близко от выхода с лестничной площадки. Первый из атакующих метнул в него щит, снесший бедняге полчерепа, прежде чем Ильяс успела выпустить стрелу. Девушке показалось, что они пропали: Таанрет один сдерживал трех настатигов, в то время как посланные ею и Нганьей болты не причинили им видимого вреда, а по лестнице уже бежали новые воины из отряда убийц…

— Сгинь, желтоглазый! — пробасила из-за спины форани Мутамак.

Таанрет метнулся к стене, и тотчас же из глубины галереи донеслось сердитое и тугое: «плоп, плоп, плоп».

Истыканные стрелами настатиги начали валиться на пол, но на смену им появились новые, и девушка не могла понять, откуда же их столько взялось. Руки сводило от боли, вертушки жалобно поскрипывали и повизгивали, и все же проклятые самострелы метали стрелы втрое, а то и вчетверо медленнее, чем луки, а поток настатигов все не иссякал Передние падали, сраженные стрелами, болтами и точными ударами Таанрета, но задние с муравьиным упорством лезли, лезли и лезли, а потом вдруг все кончилось и форани замерла с нацеленным в пустоту болтом. По лестнице одиноко простучали сапоги последнего убегающего, и Таанрет, которого она уже не чаяла видеть в живых, переступая через трупы, принялся отыскивать среди кучи тел тех, кто еще дышал и мог бы назвать имя пославшего их предателя.

В галерее внезапно стало тесно от смеющихся, радостно хлопающих друг друга по плечам, хохочущих и хихикающих людей, из чьих отрывочных фраз и восторженных возгласов Ильяс поняла, что им удалось отстоять «Мраморное логово». Убийцы бежали, так и не заполучив голову Таанрета, завладеть которой стремились больше, нежели овладеть особняком. Потому-то они и сосредоточили все свои силы в северном крыле здания, среди защитников которого был желтоглазый. Как только Изим и Фанкел сообразили, что штурмовать их лестницы никто не собирается, они бросились сюда, и при виде подходящего подкрепления пришлые настатиги поспешили убраться восвояси.

— Неужели все кончилось? О Нгура Охранительница, я не могу в это поверить! — Отбросив самострел, Ильяс обняла Нганью, отметив про себя, что из ободранных пальцев подруги сочится кровь, а губы кривит мрачная ухмылка.

— Так и должно было случиться. Не зря говорят, что Мать Богов особенно печется о девчонках-сиротах, чьи матери погибли родами, — отрешенно, но совершенно разумно ответствовала Нганья и, чуть помедлив, добавила: — Жаль, что они убежали так быстро. Я только-только вошла во вкус.

Не слишком довольным выглядел и Таанрет, сумрачно заявивший, что «победу нельзя считать полной, ежели мы не узнаем, кто послал этих людей в „Мраморное логово“». Признавая справедливость его слов, Ильяс тем не менее радовалась счастливому завершению боя вместе со всеми домочадцами и уцелевшими воинами и распорядилась нынче же вечером устроить для защитников особняка пир. Где, как не за пиршественным столом, почтить отвагу и стойкость погибших, восславить мужество и преданность живых?

«К тому же пир этот будет прощальным, ибо Таанрет окончательно излечился от болотницы и едва ли захочет хотя бы на день задерживаться в „Мраморном логове“ после всего происшедшего», — решила Ильяс, неплохо успевшая изучить за прошедшие дни характер желтоглазого. Да и любой бы, наверное, на его месте постарался как можно быстрее покинуть не слишком надежное убежище и выяснить, кто натравил на него настатигов, ославив предателем и клятвопреступником.