Вечный бой - Альфред Ван Вогт

— У тебя что-то на уме, — обеспокоенно пробормотал он. — Я это вижу. Но я все равно тебе скажу. Прекраснейшие люди, которых я когда-либо встречал, идеалисты, возможно. Но они признавали ценность моих идей относительно того, как люди должны жить вместе. Они побуждали меня экспериментировать.

— Как ты встретился с этими людьми? — спросил Марин с любопытством.

— Двух мужчин и одну женщину я встретил в колледже. Мы могли разговаривать часами. Конечно, тогда мои идеи еще не были доведены до совершенства.

— Ты поехал в Джорджию сразу после университета?

— Нет. Только после того, как разработал резонансное устройство с камерами бесконечного эха, которое сделало возможным теле- и радиовещание по всему миру без всяких искажений. Это дало мне все деньги, которые мне были нужны. Я был свободен и мог продолжать исследования.

— И тогда ты разыскал этих людей?

Траск заколебался, затем раздраженно заметил:

— Послушай, я стараюсь быть с тобой совершенно честным. Но все это не относится к делу. Я с радостью расскажу тебе об этом когда-нибудь.

— Ладно. — Марин кивнул. — Но сначала еще два вопроса.

— Давай. — Траск, казалось, совершенно смирился с происходящим.

— Там было много — этих… идеалистов… в Джорджии?

— Я встречался сотнями с двумя, — ответил Траск. — У меня было впечатление, что их тысячи. Они, похоже, знали людей со всего света.

— Вопрос второй, — сказал Марин. — Ты рассказал им о своем изобретении, при помощи которого можно поменять себя с другой личностью?

Траск покачал головой.

— Не напрямую.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… — ученый выглядел несчастным. — Я действительно намекал, что работаю над кое-чем значительным. Но я избегал их вопросов на эту тему.

— Почему?

— Ну… — Траск внезапно задумался. — Я понимаю, к чему ты ведешь. Почему я не доверял им, если они такие достойные? Я думаю, в этом виноват мой комплекс изобретателя. Кроме того, я считал, что некоторые из них слегка склонны к насилию. Я мог себе представить, как эти индивидуумы силой добиваются обмена телами, и, честно говоря, я считал, что изобретатель столь значимого для истории новшества имеет право на свой голос относительно его использования и влияния, — он хрипло рассмеялся. — Я еще не понимал тогда, что скоро мне придется действовать безумно быстро.

— Чересчур безумно, судя по всему, — мрачно заметил Марин.

Но он испытал невероятное облегчение, услышав все это. Теперь он уже частично представлял себе ситуацию. Мышление Траска представляло собой любопытную смесь идеализма гения и вполне практичного восприятия жизни. Группа, которая его заполучила, обнаружила, что его ум обладает настолько невероятной выносливостью, что они не стали даже пытаться загружать его своими собственными идеями. Они, несомненно, не испытывали к нему доверия, и он даже не являлся членом их организации. Они держали его на длинном поводке, но это оставляло ему много места для маневра.

Траск продолжал говорить.

— Дэвид, — настойчиво твердил он, — ты не понимаешь, как далеко мы отошли от идеи, согласно которой человеческое существо имеет право на признание присущего ему личного достоинства. Сведенная к простейшей формуле, эта идея состоит в следующем: если ты нарушаешь права одного человека, ты нарушаешь права всех. Я под этим подписываюсь.

— Я так понимаю, — заметил Марин, — что этот трюк по обмену тел, который ты сыграл со мной, не является нарушением твоего кодекса чести.

Последовало молчание. В возбуждении спора Траск явно забыл об этом пункте. Наконец он медленно проговорил:

— Сейчас в моей жизни наступил огромный кризис. Человек, который изобрел устройство, призванное изменить историю человеческой расы, — это особая ситуация.

Внезапно он замолчал. Выражение его лица, казалось, говорило о том, что его собственные слова поразили его и подали ему новую идею. Внезапно его лицо покрылось испариной.

Марину пришло в голову, что это его тело испытывает ощущения, напрягается, потеет по мере того, как сущность Треска переживает одну мысль за другой. Это казалось кощунством, загрязнением этого когда-то сильного и здорового тела.

Затем Траск опять заговорил. Поразительная реальность обмена телами отступила перед смыслом его слов. Он хрипло прошептал:

— Дэвид, тебе не придется применять пытки. Я отдам тебе изобретение. И покажу, как им пользоваться.

Глава 19

Марин ждал. Он был поражен, но не убежден. Людей, стоящих перед лицом вечности, по типу реакции можно условно разделить на три группы: они могут быть тихими и застывшими; могут неуемно проявлять эмоции самого разного свойства; наконец, они могут добродушно балагурить. Эти последние обычно были сторонниками оппозиционной философии. Они вступили в игру, проиграли и принимали свою судьбу с шуткой и кривой улыбкой.

Траск начинал вести себя, как эмоциональный тип.

— В тот момент, когда ты овладеешь управлением изобретения, — мрачно заявил он, — ты встанешь на перекрестке истории, ты сможешь изменять мир в соответствии со своими воззрениями. Поэтому у тебя нет никакой альтернативы, кроме как действовать так, как действовал я.

Внезапно став спокойным и решительным, он взглянул на пленившего его человека.

— Ты меня убьешь, конечно, — задумчиво сказал он. — Хотя это зависит… Может, ты сможешь меня использовать.

Этот Траск был так непохож на прежнего, и говорил так убедительно, что на мгновение Марин обратил свой мысленный взгляд в том направлении, куда указывали его слова… И затем, потрясенный, он больше не стал смотреть туда.

… Предательство, личные амбиции, месть — вот что он там увидел. Были, конечно, и идеалы, но туманные.

Он натянуто заметил:

— Это догмат групповой идеи — что человек должен добровольно подчиняться ради блага группы.

Траск ухмыльнулся. Он, казалось, уже пришел в себя и снова чувствовал себя свободным — внутренне, конечно.

— Дэвид, групповая идея не настолько значительна и фундаментальна, чтобы с ее помощью можно было добиться от индивидуума такого вида лояльности. Единственная сила, которая может этого достичь, — это убежденность индивидуума в том, что он является перманентной сущностью в рамках вечности.

— А, — заметил Марин, — движение «назад к Богу».

Это замечание не заставило Траска утратить хорошее расположение духа.

— Я этого не говорил. Я просто сделал логическое утверждение.

Однако, несмотря на по-прежнему добродушный вид, он, должно быть, был уязвлен, потому что первым нарушил тишину.