Долгий сон - А-Викинг

— Ну ладно, нам с Никитосом три попы… Маленькие, дохленькие, костлявые никому не нужные попы… Остальное на ваше усмотрение. Компрене ву?

От умных слов очнулся возле морковного салата Кролик:

— Да-да, самое что ни на есть компрене! Никитос, оставьте канистру с портером в покое, отгадайте загадку: птиц, из яиц выводится, но яиц не несет.

— Уточните коэффициент продольного колебания…

Окончательно запутавшись в гирлянде, Семирена мрачно предупредила:

— Я сейчас такой коеффициент уточню… До НГ всего ничего, а у нас конь не валялся!

— Еще как валялся! — возмутился Маркиз. — Мы с Сергеем полчаса эту кобылу поднимали, ремонтировали и на место ставили! Какой идиот ножки у станка подрубил?

Народ дружно посмотрел в сторону кучи летящих щепок.

— А чего сразу — Викинг! Чуть что, так сразу… — донеслось обиженное сопение из-под шлема. — Это Индеец томагавкой кидался! Скажи им, Гейшик!

— Прутом бамбукаУдарена попа…Не так. И не та.Нет счастья под луной…

— нараспев промурлыкала Гейша, развязывая фуросики с рисовыми плюшками.

— Какая танка! — отрываясь от тазика суши, восхитилась Анита. — Стиль Ходзю?

— Ну что ты! — укоризненно покачал клювом Алькари. — Стиль Ходзю предполагает отнюдь не бамбук и не попу… Это скорее стиль Танаи-го. Хотя — луна — это явный намек на мотивы ранней эпохи Санао…

— Епрст! — восхищенно выдохнула Аля.

Алькари начал было учтиво раскланиваться, но Аля принюхивалась к плюшкам Гейши, демонстрируя явное неприятие ранней эпохи Санао.

— Бамбук… бамбук… Руссише розга юбер аллес! — проскрежетал с потолка Скорпи.

— О, йа! Йа! — подхватил Ослик, тут же нарвавшись на пронзительную ноту протеста Мисс Грей:

— Вы полагаете, уважаемый Ослик, это звучало истинно по немецки? Фонетически вы не совсем правы, я сверилась с Большим немецко-ненецким разговорником, но тут ничего личного!

— Пррррральна! Не фонить, а пороть! Порррроть, поррроть и еще раз это самое! — прокатился голос Сергея. — Никаких личностей! Только попы! Попа — лучшая личность! Однозначно! Я сказал! Мы будем мыть сапоги в Индийском океане!

— Э-эй! Эй! — провела ладошкой перед его глазами Непослушная. — Оставь Жирика в покое, давай лучше к первому пункту…

— Порррроть! — охотно вернулся Сергей.

— Вот! Уже лучше, — хлопнула ресницами и промурлыкала: — Ну, пойдем, разомнемся?

— Куда? — встала грудью. — А что будем на НГ делать? Если сейчас возьмем вот да напоремся? Как всякие ванильные чухлы будем тосты горланить?!

— ОЙ! А кто у нас будет Дед Мороз? — вытирая трудовой пот, оторвался от трудов Викингенок и покосился на длинную седую бороду древнего как мир Анимала.

Но — все головы дружно повернулись к Большому Парадному Портрету в Красном Углу чата.

— Не обсуждается, веско сказал кто-то. — Дед Мороз он и в Африке шоколадный зайка! А вот кто ему в Снегурочки!

— А давайте… Давайте… Мисс Грей!

— Ты что! Он же не мазохист!

— Так НГ! Чудеса должны быть!

Ленивая повела правой ресницей и даже слегка подвинулась на лежанке. Такая крайняя степень возмущения вернула Викингенка на грешную землю. Она села рядышком с Ленивой, поправила бронетрусы и всем своим видом показала, что никаких чудес от НГ больше не ждет… Но идея уже завладела массами.

…Предварительное застолье вышло непривычно чинным. Верхние почему-то дружно ерзали на своих сухощавых непривычных попах, а нижние с трудом поднимали внезапно натруженными руками фужеры с искристым самогоном. Все переглядывались, смущались и перемигивались: ух, как она его! а он ой!.. а она плюх… а он…

Впреди еще было много часов НГ.

2004 г.

Друзьям

Так хочется поздравить… И всех вместе и каждого, кого знаю, кто стал мне дорог пусть мимолетным, но иногда таким нужным, милым, умным общением… Дорог вовремя сказанным словом, или умением вовремя промолчать. Советом или замечанием. Критикой или писком восторга. Не важно — главным было искренность участия, искренность мнений и ДУШИ.

Нет, не могу и не умею писать общих слов. Так и хочется:

— с разбегу чмокнуть в сопелку — милого человечка по имени Пенечка, за броней ехидства неумело прячущего самую-самую добрую душу и трепетное сердце.

— посидеть, прижавшись, рядом с самой ленивой в мире Ленивой, которая даже по шлему с рожками умеет гладить так, словно по волосам… даже когда я этого не заслуживаю.

— загадать загадку Никитосу — и чтоб закрутить покруче Кролика, и чтобы в этой загадке не про цифрочки, а про самого Никитоса: кавалера, мастера и Джентльмена.

— и подать, наконец, бокал настоящего «Ахтамара» Андрюше. Без привычного умного трепа и совместных советов, а просто чтобы чокнуться с настоящим офицером. Человеком, который умеет и убивать, и любить, и жалеть.

— хоть разок не в чате, а наедине, сделать почтительный реверанс Маркизу — умнице с доброй душой и неумелыми, но такими милыми попытками стать Грозой госпожов…

— пошептаться, ушко на ушко, с Катюхой, помурлыкать «какие-все-мужики-сволочи», позавидовать ее Илюше и наконец накормить ее так, чтоб глазюльки на лоб!!!

— набулькать рюмочку настоящего брусничника далекой, всегда сдержанной и тонкой Аните. Чтобы вспомнила за своими тремя морями, как он пахнет-то, русский лес.

— придумать крутую каверзу вместе со Фтюлькой и Семиреной и посмотреть, сколько там доброты осталось в старом ворчуне Боцмане.

— нахрюкаться вместе с Любушкой, потом все-таки в реале нахрюкать на троих самого умного в мире Кролика и втроем — уууух! покуражиться над дядей Сережей… и потом вовремя сбежать.

Сбежать, чтобы потом вернуться. Потому что мы уходим и приходим, и все равно приходим-приходим-приходим… потому что больше некуда.

Только к друзьям.

Независимо от длины розги.

2004 г.

Знак возвращения

…Этот сон был куда ярче вчерашнего. Даже запахи смутно пробивались сквозь обвившую лицо простыню. Простыню? Повела головой, непривычно ощутив на висках и щеках касание шелка, подняла руки — хм… То ли косынка, то ли платок, наброшенный поверх замысловатой, невероятной прически. Оглянулась в поисках зеркала — вон, дымчатое, мутноватое, в тяжеленной вычурной раме. Заглянула, моргнула. Проснулась, протирая глаза: крендельки туго закрученных кос (у меня???), невесомая вуаль небесно-голубого цвета, переброшенная с волос на спину и высокий ворот платья, по тяжести не уступающего зеркалу. Так вот что давило на плечи — под спиралями и блестками золотого шитья почти не видно набивного бархата… Повтором — вензель из меча острием вниз. Где-то я его видела… И странный, незнакомый и волнующий запах духов. Не было у меня таких никогда. А запах помню — сладкой горечи.