Пурпурная лилия - Ширли Басби

Сабрине Бретт показался чуть ли не великаном в освещенном дверном проеме, и она вздрогнула. Лицо его оставалось в тени, рубашка расстегнута, обнажая атлетическую грудь, черные бриджи подчеркивали стройность и силу ног.

Тишина была такой, что Сабрина слышала биение своего сердца, и, хотя она не сделала ничего плохого, ей показалось, что Бретт не в состоянии рассуждать здраво.

Она была права.

— Так, так. Неужели моя маленькая подопечная со своим кузеном наконец-то вернулась домой?

Олли резко повернулся в его сторону и присвистнул. Хозяин был пьян, отчего его поведение становилось непредсказуемым. Только Олли, знавший его много лет, понимал, насколько он пьян, по его замедленным движениям и некоторой невнятности речи, почти незаметной для чужого слуха.

Сабрина и Карлос этого не знали, но и они почувствовали неладное. Для Карлоса самым разумным было удалиться, поскольку его коварные планы рухнули. Ему надо было придумать что-нибудь новенькое, тем более что после этого вечера справиться с Сабриной будет намного труднее. В сотый раз выругав про себя неожиданно появившийся экипаж он подумал, что, слава Богу, не выдал весь план, так что, может быть, сумеет как-нибудь вывернуться. Свалить все на ревность? Сумеет ли он убедить Сабрину, будто ревность заставила его соврать Бретту, чтобы спасти ее от него? Может быть. Однако сейчас главное поскорее уйти, коли все так нескладно сложилось.

— Вы очень любезны, что дождались нас, — учтиво проговорил Карлос. — Мы приехали бы раньше, если бы не отвалилось колесо. — Он изобразил улыбку на тонких губах. — К счастью, ехали Фурньеры, и они нас подвезли.

Бретт долго глядел на Карлоса, потом повернулся к Олли. Олли кивнул, а Карлос чуть не взвился от злости оттого, что гринго так откровенно перепроверяет его слова у простого слуги. Ему очень хотелось ударить гринго, но он всего лишь вздохнул и язвительно произнес:

— Видите, я говорю правду.

— На сей раз да, — пробормотал Бретт и поманил Сабрину пальцем. — Входите и подождите меня в зале… Мне надо вам кое-что сообщить, после того как я переговорю с вашим кузеном.

Сабрина хотела было возразить, но у него был такой угрожающий вид, что она не решилась, дабы еще больше не осложнить положение. Интересно, невесело думала она, что он собирается сказать Карлосу. И что он собирается сказать мне? Она не сделала ничего плохого, но Бретт, по-видимому, считает иначе. Он ведь даже не знает, как она теперь относится к кузену.

Бретт и Карлос стояли друг против друга. Карлос не выдержал первый.

— Ну, — сказал он с фальшивой беспечностью. — Теперь Сабрина дома, и я желаю вам доброй ночи, Бретт кивнул.

— Я очень надеюсь, сеньор де ла Вега, что вечер вам понравился, потому что это был ваш последний вечер, проведенный с Сабриной. Я не против ваших визитов к вашей матери, но запомните, я — опекун Сабрины и я не позволю ей якшаться с людьми вашего толка — лжецами и пройдохами.

Бретт знал, что делает вызов, и с любопытством ждал, как испанец воспримет его слова, он даже хотел, чтобы Карлос тоже оскорбил его. Однако Карлос не поймался на провокацию. — Я хорошо понимаю тебя, гринго. Но запомни, Сабрина и я знаем друг друга с детских лет, и ты не можешь запретить ей встречаться со мной. Это правда, я соврал тебе тогда, думая, что ты уберешься от нее подальше, но неужели ты веришь, что за все эти годы я не добился, чего хотел? Может быть, ты — ее опекун, но я владею ее сердцем и ее телом!

В голове Бретта зашумело, и он бросился на Карлоса, забыв обо всем на свете… Правда, что-то подсказывало ему, что Карлос опять врет. Как бы то ни было, ярость ослепила и оглушила его.

Олли и не подумал вмешаться, уверенный, что, даже пьяный, его хозяин справится с двумя такими испанцами. И он был прав.

Железные кулаки Бретта не знали промаха, и, хотя Карлосу пару раз тоже удалось ударить его, перевес был на стороне Бретта. Не желая оставлять за гринго поле боя, он вывернулся и выхватил кинжал.

— Подходи же, гринго, и я перережу тебе глотку!

— Ты правда думаешь, что меня это остановит?

Карлос усмехнулся. Его черные глаза были полны решимости.

— Ты такой храбрый биться на кулаках, гринго, но это ничего не меняет… Женщина принадлежит мне! Она меня любит. И на этот раз я не вру. Мы обвенчаемся!

Вечерняя тьма была опасной, и, следя за соперниками, Олли нащупывал в кармане кинжал. Не пора ли их остановить? Одно дело — драться с пустыми руками, а совсем другое — подвергать опасности жизнь хозяина.

Однако он не успел принять решение, как Бретт с быстротой льва выкинул вперед руку и, схватив Карлоса за запястье, сжимал его до тех пор, пока тот не застонал и кинжал не упал на землю. Бретт вывернул ему руку за спину и пнул его так, что он растянулся в грязи.

— В следующий раз, сеньор де ла Вега, я вас убью! А если я увижу вас ближе, чем в двадцати футах от Сабрины, вам придется умирать медленно и мучительно.

Карлос медленно встал и стряхнул грязь со своих великолепных бриджей.

— Сегодня твоя взяла, гринго, — прорычал он голосом, полным ненависти, — но наш поединок еще не закончен. — После чего он повернулся на каблуках и растворился в ночи. Бретт старался побороть желание броситься за ним вдогонку, чтобы раз и навсегда решить, за кем победа. Однако победил здравый смысл. К тому же, он спросил себя: а стоит ли подвергать себя опасности ради огненноволосой распутницы. И тотчас весь его гнев обратился на Сабрину.

Тихим голосом, ни на секунду не обманувшим Олли, он пожелал ему спокойной ночи и зашагал вверх по лестнице.

Олли задумчиво смотрел ему вслед. Черт бы его побрал! Даже за все золото Индии не хотел бы он сейчас оказаться в шкуре мисс Сабрины.

Глава 26

Глядя, как Бретт закрывает за собой дверь, Сабрина тоже пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Поначалу она обрадовалась, что Бретт жив и невредим, но, увидев его лицо, поняла, что из разговора с Карлосом не вышло ничего хорошего, и сердито подумала: какую еще ложь он наплел Бретту. Она надеялась, что дело обошлось без драки, но вдруг заметила, что губы Бретта в крови и с рук содрана кожа. Ей до смерти захотелось броситься к нему, обнять его, утешить, но она слишком хорошо знала, что это не приведет к добру.

Сердце ее переполнилось одновременно любовью и гневом, в то время как он приближался к ней с растрепанными волосами и в разодранной рубашке, открывавшей его мощную грудь, поросшую густыми черными волосами. И вдруг ее охватило нестерпимое желание прижаться к нему…

Судорожно вздохнув и напрасно стараясь подавить вожделение, она спросила первое, что ей пришло в голову: